Анна Калинкина - Станция-призрак

не сделал попытки опустить голову. А потом и вовсе решительно

отстранился и сказал:

— Ну, все, хватит. Пора мне...

— Все? — удивленно спросила Нюта. Потом вздохнула: — Все

так все.

И они тихонько пошли обратно к посту.

Девушка до сих пор так и не смогла забыть этого разочарова-

ния. Что-то было не так. Может, оттого, что все случилось так бы-

стро и скомканно? Может, она просто переволновалась и зря

ошарашила Макса, не дав ему времени подготовиться и самому

проявить инициативу? Что он теперь про нее думает, ей было не-

известно. Парень не искал ее общества, хотя и не шарахался при

встрече. Они перекидывались парой слов, несколько раз она

вновь чувствовала мимолетные прикосновения его руки. Каза-

лось, Макс тоже раздумывает и сомневается. Да и как ему было

не сомневаться? Он был сталкером и ходил на поверхность, его

вниманию была бы рада любая девчонка на Станции, тем более

если ее не ждет скорое свидание с площадкой, покрытой цветами.

И все же Нюта думала: может, им попробовать еще раз? Мо-

жет, тогда она будет спокойнее и все получится лучше? А потом

начинала злиться на себя. Какого черта она будет ему навязы-

ваться? Может, Макс так сдержанно вел себя оттого, что боялся,

не захочет ли странная девушка взвалить на него свои проблемы

или, того хуже, попросить о помощи? Или он просто любит ост-

рые ощущения и прикоснуться к ней для него то же самое, что по-

чесать за ухом опасного хищника? Вроде бы прирученного, а на

самом деле не знаешь, чего от него ждать. Так пусть не беспокоит-

ся — не нужно ей от него ничего!

Все решилось просто. Однажды Макс ушел наверх и не вер-

нулся.

Нюта поплакала украдкой, но в глубине души даже почувство-

вала что-то вроде злорадства: не мне, так никому.

«Странно, — думала она сейчас, — мы были уверены, что я ум-

ру раньше него. И вот теперь Макса давно уже нет, а я до сих пор

жива...»

Потом мысли сами собой перескочили на Игоря. С сыном Вер-

ховного она все-таки поцеловалась как-то раз, спустя некоторое

время после смерти Макса. Просто ей вдруг отчаянно жалко ста-

ло себя, а тот как раз подвернулся. Нюта тогда не почувствовала

ничего, ни удовольствия, ни отвращения, но повторять этот экс-

перимент ей почему-то не хотелось. Да и сам Игорь, с тех пор

провожавший ее каким-то выжидающим собачьим взглядом и

пытавшийся прикоснуться при каждом удобном случае, стал раз-

дражать. Ей скоро предстояло умереть, а тот думал только о сво-

ем удовольствии. Если бы сын Верховного хотя бы попытался ее

спасти, например, предложил вместе убежать, она могла бы быть

с ним — из благодарности. Но он не делал ничего, только, в оче-

редной раз напившись, ходил за ней тенью и ныл, дескать, если

бы не отец, то женился бы на ней немедленно, вот сию же секун-

ду, а так ему очень плохо... В итоге раздражение Нюты очень ско-

ро сменилось презрением — можно подумать, из них двоих боль-

ше нуждался в утешении этот здоровый лоб...

«Вот странно, — подумала она, — ведь Макс мне тоже ничего та-

кого не предлагал и не пытался меня спасти. Но его я охотно люби-

ла бы все то время, какое оставалось, не ожидая ничего взамен, кро-

ме обычной ласки и человеческого тепла». Когда же Макс погиб,

Нюта совсем было смирилась со своей участью, впала в апатию и

безропотно, с тупой покорностью ждала смерти. Лишь гибель бабы

Зои слегка отрезвила ее, вернув к реальности, и ей вновь захотелось

жить, назло Верховному и вообще всем. А еще Нюта пришла к вы-

воду, что любовь вовсе не всегда равна желанию сделать добро дру-

гому. Иначе разве она могла бы втайне злорадствовать по поводу

гибели Макса? Или вот взять Верховного и бабу Зою. Когда-то их

явно связывали близкие отношения, но ведь именно он ее убил или

довел до смерти, что одно и то же. Одним словом, жизнь оказалась

совсем не такой, как в сказках бабы Зои. Ни рыцари, ни дураки не

торопились спасать принцесс. Впрочем, принцессы сегодня тоже

изменились. Они живут в метро, едят крыс, не падают по любому

поводу в обморок и умеют обращаться с ножом, да и вообще способ-

ны, случись что, сами постоять за себя.

А что же Кирилл? Наверное, он скорее нравился Нюте, хотя и

не так сильно, как в свое время Макс. При этом она видела его не-

достатки — парень с Тушинской был не слишком храбр и любил

хвалиться впустую. Вот разве что, зная ее историю, Кирилл един-

ственный относился к ней совершенно спокойно, как к любой

другой девчонке. За это она была ему благодарна. А может, оно и

к лучшему, что Нюта не испытывает к спутнику бурных чувств?

В душе она боялась самой себя, боялась потерять над собой кон-

троль. Ведь как она стиснула тогда Макса... И хотела сама раз-

жать руки, но не получалось. Может, давали о себе знать темные

инстинкты, которые все подозревали в ней? А если бы она так же

сильно обняла сталкера за шею? Могла бы, наверное, задушить?

Макс-то, понятное дело, не испугался, но он вообще ни в каких

обстоятельствах не трусил и был уверен, что сумеет справиться с

любой опасностью. Как сказал кто-то на Спартаке: «Слишком

храбрым был, вот и погиб молодым. По нынешним временам ос-

торожность полезнее...»

Как бы там ни было, а Нюта решила, что теперь к своим рома-

нам надо подходить серьезнее. Одно дело, когда ты скоро умрешь

и хочешь напоследок испытать что-нибудь новое, и совсем дру-

гое — если надеешься еще пожить. Впрочем, у них все шансы не

дойти до цели и навеки остаться на поверхности, так что по пово-

ду отношений с Кириллом пока можно сильно не заморачиваться...

Девушка сама не заметила, как потихоньку задремала. Во сне

она опять была маленькой девочкой, пробирающейся по туне-

лю. Что-то теплое и смрадное надвигалось на нее. Вот шершавый

язык коснулся спины, помассировал больную ногу, вот зубы сжа-

ли плечо, сперва чуть-чуть, потом сильнее, сильнее... Нюта закри-

чала и проснулась.

Поморгав, она увидела, что сидит все там же, в палатке, а Кры-

ся обнимает ее за плечи и шепчет, пытаясь успокоить:

— Нюта, Нюточка, не надо.

В палатку заглянул встревоженный Кирилл.

— Что тут у вас?

— Страшный сон. У нее иногда бывает, — пояснила Крыся.

Кирилл с сомнением посмотрел на них, а потом философски

пожал плечами:

— Ну ладно, все равно уже пора подниматься — вечер наступа-

ет. Если вы не передумали, конечно.

На станции все непостижимым образом уже знали об их пла-

нах и спорили между собой, как далеко сумеют уйти две девчон-

ки и парень с одним жалким автоматом на троих. Послушав,

убийца подумал, что сможет с чистой совестью возвращаться об-