Эдгар Берроуз - Пираты Венеры

— Он должен встретиться со мной. Я приказал ему явиться.

— Ты приказал Сову явиться! — часовой засмеялся. — А кто ты такой, чтобы давать приказания Сову?

— Я — Муско, ангам.

Часовой изумленно поглядел на меня.

— Я не знаю, где Сов, — наконец ответил он, насторожившись, как мне показалось.

— Ладно. Неважно, — махнул я рукой. — Он скоро будет здесь. А ты тем временем открой ворота, потому что нам надо спешить.

— Я не могу открыть ворота без приказания Сова, — проворчал часовой.

— Ты отказываешься подчиниться ангаму? — спросил я самым грозным голосом, какой только смог изобразить.

— Я никогда не видел тебя раньше, — отпарировал он. — Откуда мне знать, что ты ангам?

Я протянул руку с кольцом Муско на указательном пальце.

— Ты знаешь, что это такое?

Он осмотрел кольцо.

— Да, ангам! — пробормотал часовой со страхом. — Я знаю.

— Тогда открывай ворота, и поживее! — прикрикнул я.

— Давай подождем, пока придет Сов. У нас будет достаточно времени.

— Я не могу ждать, приятель. Открывай, как я приказал. Только что бежал вепайский пленник, и мы с Совом и отрядом солдат будем искать его.

Упрямый часовой все еще медлил. До нас донесся сильный шум с той стороны, откуда мы пришли. Я решил, что человек, который прошел мимо нас по коридору, обнаружил труп Муско и поднял тревогу.

Мы слышали, как бегут люди. Больше нельзя было терять ни секунды.

— Вот идет Сов с отрядом! — гаркнул я. — Открывай ворота, дурак, или тебе будет хуже! — Я вытащил меч, намереваясь пронзить солдата, если он не подчинится.

— Зачем открывать их сейчас, ангам? — спросил он, колеблясь. — Почему бы не подождать, пока не подойдет Сов?

— Мы сэкономим время, если откроем их, — вот почему. Поспеши, пока я не разозлился!

Наконец он начал выполнять мое приказание. Возбужденные голоса приближавшихся к нам людей становились все громче и громче. Из-за дождя было плохо видно, но когда ворота распахнулись, я разглядел во мраке приближавшиеся фигуры.

Взяв Дуару за руку, я пошел в ворота. Часовой все еще сомневался и хотел остановить нас, но уверенности в нем не было.

— Скажи Сову, чтобы он поспешил, — крикнул я напоследок. И прежде чем часовой успел собраться с духом, мы с Дуарой шагнули в окружающую тьму и исчезли из его глаз.

Я намеревался добраться до побережья и двинуться вдоль него, не дожидаясь дня. Оставалось надеяться и молиться, чтобы мы увидели «Софал» у берега, тогда бы мы смогли подать сигнал.

Всю эту ужасную ночь мы ощупью пробирались сквозь тьму и ливень. Мы не слышали за собой погони, но и до океана не добрались.

Дождь прекратился перед рассветом; слабый дневной свет разлился вокруг. Мы жадно стали оглядываться в поисках моря. Но вокруг виднелись только низкие холмы, на которых тут и там росли деревья. А вместо моря темнел лес.

— Где же море? — тихонько спросила Дуара.

— Не знаю, — признался я.

На Венере стороны света можно определить только на рассвете или на закате в течение нескольких минут: в это время направление, где находится солнце, можно заметить по чуть более яркому свету над горизонтом на западе или на востоке.

И сейчас солнце поднялось слева от нас. Но если бы мы шли в направлении, где, как я считал, расположен океан, оно поднялось бы справа….

Сердце у меня упало— я понял, что мы заблудились.

Дуара, пристально следившая за моим лицом, догадалась, что дело неладно.

— Ты не знаешь, где находится море? — настойчиво обратилась она ко мне.

Я покачал головой:

— Нет.

— Значит, мы заблудились?

— Боюсь, что так. Мне очень жаль, Дуара. Я был уверен, что мы найдем «Софал» и ты будешь в безопасности. Это все из-за моей глупости и невежества.

— Не говори так. Никто бы не знал, куда идти в темноте, да еще в дождь. Возможно, мы в конце концов найдем море.

— Даже если мы сможем это сделать, боюсь, будет поздно…

— Ты думаешь, «Софал» отплывет?

— Конечно, есть и такая опасность. Но больше всего боюсь, что нас опять захватят тористы. Они наверняка бросятся туда, где схватили нас вчера. Они не такие уж дураки и понимают, что мы будем искать «Софал».

— Когда мы выйдем к океану, то сможем спрятаться на берегу, — предложила Дуара, — пока они не устанут искать и не вернутся в Капдор. И если «Софал» будет там, мы спасемся.

— А если его нет? Что ты знаешь о Нуболе? Не найдется ли здесь дружественного народа, который поможет нам вернуться в Вепайю?

Она покачала головой.

— Мне мало известно про Нубол, но то немногое, что помню, не обещает ничего хорошего. Эта малозаселенная страна простирается до Страбола, жаркой страны, где люди не могут жить. Там только звери и племена дикарей. А здесь лишь редкие поселения вдоль берега. Большинство захвачено и покорено тористами; да и другие, конечно, для нас будут не менее опасны, поскольку их жители всех чужаков считают врагами.

— Да, перспективы не блестящие, — признал я. — Но не надо отчаиваться. Что-нибудь придумаем.

— Если кто-нибудь и сможет это сделать, так только ты, — улыбнулась она.

Комплимент Дуары был мне сладок. За все время нашего знакомства она всего один раз сказала мне ласковые слова, да и то потом взяла их обратно.

— Я бы совершал чудеса, если бы ты любила меня, Дуара.

Она надменно выпрямилась.

— Ты не должен говорить так, — произнесла она с истинно королевской холодностью.

— Дуара, почему ты ненавидишь меня — человека, который тебя любит?

— Я не ненавижу тебя, — помолчав ответила она, — но ты не должен говорить о любви дочери джонга. Тебе необходимо это знать. Возможно, мы долго пробудем вместе, и потому помни, что я не должна слышать слова любви из уст ни одного мужчины. То, что мы просто говорим друг с другом, — уже преступление, но в сложившихся обстоятельствах нам не остается ничего иного, как нарушить закон и обычай. До того, как меня украли из дома джонга, никто, кроме членов нашей семьи, не говорил со мной, за исключением нескольких верных слуг отца. И до тех пор, пока мне не исполнится двадцать лет, это будет тяжким грехом для меня и преступлением для любого человека, который преступит древний закон королевских семей Амтора.

— Ты забыла, — напомнил я, — что один человек обращался к тебе в доме твоего отца.

— Бесстыжий негодяй, — отрезала она, — он должен был умереть за свое безрассудство.

— Однако ты никому не сказала о случившемся.

— Вот почему я так же виновата, как и ты, — ответила она, покраснев — Это постыдный секрет. Он останется со мной до самой смерти.

— Чудесное воспоминание, которое всегда будет поддерживать мои надежды! — воскликнул я.

— Фальшивые надежды, способные привести тебя к смерти, — промолвила она и добавила — Почему ты напоминаешь мне о том дне? Думая о нем, я невольно начинаю тебя ненавидеть. А я не хочу ненавидеть тебя.