Кирилл Мошков - Увидеть Хозяина

– Дикие звери? – спокойно спросил неустрашимый Като.

– Хуже, – ответила Мари. – Люди.

Мы молча вернулись к изучению карты. Можно было перейти на противоположную платформу, выждать полчаса или час и вернуться на ту станцию, откуда мы уехали – как, собственно, Ланселот поначалу и планировал. Он не учел только, что это не магистральная, а побочная ветка метро, которая обслуживала конечную станцию – госпитальный комплекс имени Рузвельта Сайкса, крупнейшую в Космопорте психиатрическую лечебницу. На схеме было указано, что после восьми вечера – а был уже девятый час – поезда в сторону Госпиталя Сайкса и обратно ходят раз в час, и что после восьми вечера они идут здесь «экспрессом», то есть на той станции, где мы вышли, следующий поезд остановится только после семи утра – что в одну сторону, что в другую. Значит, и те, кто ехал с нами в одном вагоне (наверное, персонал госпиталя, едущий на ночную смену), и те, кто вошел в поезд на этой станции, знали, что это последний «локальный» поезд на сегодня: те, кто вошел здесь, наверное, уже доехали до конечной и теперь ждали поезда в обратную сторону. Значит, нужно было все-таки идти через парк. На другой стороне парка на схеме была показана межсекторная магистраль, открытая для общественного и частного транспорта; к тому выходу можно было вызвать такси, или дождаться общественного буса, или даже заказать чартерный бус. С другой стороны к той магистрали примыкала небольшая промзона – опорные станции водоснабжения, энергоподачи и воздухоочистки этого района, но дальше по карте был показан небольшой жилой район, так что там наверняка было оживленнее, чем здесь. Мы переглянулись, и Мари достала мультиком.

– Мудрый, – сказала она в свой крошечный, забавно мигающий ярко-желтым светом приборчик, – мы застряли. Оказывается, между рестораном и гостиницей – запасной выход стадиона, и через него выпустили тигроидов. Там сегодня «Тигры» победили. Откуда я знаю, какой счет? Дело не в этом: нам пришлось от них удирать, и мы уехали на соседнюю станцию метро. Теперь оказывается, что мы ехали на последнем локальном поезде, и следующий будет только в семь утра. Нет, в обе стороны. Да в том-то и беда: это станция «Парк Монблан». Да, парк открыт. Мы знаем, что небезопасно, а что делать? Да, даю.

Она протянула мультиком Ланселоту, тот поднес приборчик к уху.

– Да. Спасибо, Фродо… Дик, старина, ты вернулся уже? Слушай, мы застряли на станции метро «Парк Монблан», локальных поездов не будет до утра. Надо идти через парк. Что? Ночевать на станции? Старина, нас здесь четыре бойца, неужели мы не сможем провести нашу очаровательную даму через двухкилометровый парк?

Мари слабо улыбнулась нашему суровому разведчику, который вообще-то не блистал куртуазностью речи.

– Ах, вот как, – медленно сказал Ланселот и мрачно хмыкнул, как будто принимая непростое решение. – В последние пять лет? Немудрено, что я в своей глуши об этом ничего не знал. И много их там? Н-да… Нет, старина, ночевать тут мы не станем, – вдруг проговорил он изменившемся голосом, глядя мимо нас. – Вот я их уже вижу. Они и станцию, как видно, тоже облюбовали. Все, Дик, пока. Пойдем через парк на прорыв. Пожелай нам удачи. Привет Фродо.

И он протянул Мари отключенный мультиком.

Мы посмотрели туда, куда неотрывно смотрел Ланселот.

Там, где еще две минуты назад мы видели светящиеся турникеты входа и освещенную изнутри кабинку дежурного по станции, огней уже не было, только на стене тускло светилась надпись «ВЫХОД». А вдоль стены под этими светящимися буквами усаживались, довольно внимательно глядя при этом в нашу сторону, какие-то неряшливо одетые люди – пять… семь… Вот еще один неловко перевалился через турникет и косолапо, неверными шагами побрел вдоль стены – рослый, но согнутый едва ли не вдвое, чернокожий, с яркой красно-белой повязкой на голове, в каких-то нелепых шортах ниже колена, огромных белых кроссовках с развязанными шнурками и голый по пояс…

Я сунул руку в карман куртки и достал шар. Шар был лилово-зеленый.

– Это кросс-джанки, – тихо сказал Ланселот. Мари тихо ахнула. – Их там полный парк. Дик говорит, в последние годы у них тут главное гнездо в районе Залов и Центра. А главное, к ночи сюда съезжаются пушеры едва ли не со всего полушария.

Слово «пушеры» я знал. Значит, джанки – от старого английского junkies, наркоманы? Или чем там они теперь ширяются?

– Наркоманы? – переспросил я.

Ланселот кивнул:

– Примерно так. Они зависимы от кросса.

Я непонимающие покачал головой.

– Потом объясню. Главное: они сами по себе не опасны, пока им кто-нибудь чего-нибудь не скажет. Они ужасно внушаемы. Если мы не понравимся пушерам, а мы им не понравимся, они могут крикнуть, что вот у этих – то есть у нас – есть бабки, или халявный кросс. И нас просто порвут на клочки.

Мне трудно представить, что и как из этих слов поняли Като и Святослав, как эти слэнговые словечки линка улеглись у них в голове и с какими понятиями из их жизненного опыта пересеклись, но я-то понял Робина Худа вполне. Впрочем, тут же обнаружилось, что вполне поняли его и наши меченосцы. Като тут же извлек из-под кимоно малый меч, до этого незаметно умащивавшийся под полой, а Святослав, меч которого оставался в гостинице (так как даже под его плащом укрыть такое здоровенное оружие было бы затруднительно), мигом наклонился и извлек из-за голенищ то, что, как я и ожидал, там пряталось – засапожники, да не два, а целых четыре – здоровенные, искусно кованные, длинные ножи с лезвиями сантиметров в тридцать; два из них он взял в левую руку невиданным мной хватом – рукоять в рукоять (одно лезвие вперед, другое назад), один в зубы, а последний, чуть более длинный – в правую руку. Ланселот одобрительно крякнул и расстегнул куртку, освобождая доступ к кобуре; подумав, он также вынул из левого кармана брюк большой пружинный нож и щелкнул затвором, выбросившим блестящее лезвие немалой длины, сантиметров в двадцать. Ну, тут пришлось и вашему покорному слуге вытаскивать сзади из-под куртки свой «золинген», хотя я был уверен, что прибегать мне к нему не придется – я же великий психократ, не так разве? Мари, с лица которой с того момента, как прозвучало слово «кросс-джанки», не сходило выражение крайнего испуга, сделала над собой видимое усилие, собралась, отчего ее розовые полные губы сжались в белую ниточку, и тем же движением, что вынимала из сумочки блокнот или мультиком, вытащила оттуда небольшой, изящно никелированный, но вполне убедительный револьвер, сказав:

– Вы не подумайте чего, он у меня вполне легальный.

– Ай, молодец, красавица, – прошептал Ланселот, Мари расплылась в улыбке, и мы решительно зашагали к выходу.

Те, что сидели вдоль стен, и те, кто сползались к турникету со стороны парка, не посмели нас тронуть, потому что мы уж очень решительно шагали. Нам не пришлось, как им, прыгать через стальные барьеры – на выход турникеты работали, мы просто толкнули их и вышли мимо застекленной будки дежурного, внутри которой кто-то, несомненно, был, потому что там горел тусклый свет и что-то двигалось, но плотные жалюзи были спущены со всех сторон, а лоток размена наглухо закрыт изнутри стальной дверцей. По широкому короткому туннелю мы сразу же вышли в парк, и я не мог не признать, что при прочих равных условиях это было бы замечательное место. Здесь был приятный, наполненный запахами леса воздух, свод наверху был едва заметен сквозь кроны деревьев – да, здесь, глубоко в недрах Космопорта, росло множество деревьев и кустарников – а по сторонам от главной, приятно извилистой аллеи был газон с густой травой. Правда, сейчас на этом газоне при тусклом «вечернем» освещении, удачно имитировавшем сумерки на Земле, то здесь, то там валялись или сидели группки неряшливо или просто грязно и бедно одетых людей, мужчин и женщин; все они молчали, без выражения глядя на нас, а некоторые и на нас не глядели – так, просто таращились в пространство или занимались своими маленькими делишками – от нечего делать рвали траву, или чесали немытые волосы, или ковырялись в носу. Видимо, сверкание стали в наших руках производило определенное впечатление: некоторые опасливо отворачивались, другие прикрывали глаза руками, третьи попросту отползали за кусты на карачках, не давая себе труда встать.