Кирилл Мошков - Увидеть Хозяина

– Здесь же есть полиция, и довольно эффективная полиция, как мы уже видели, – пробормотал я. – Почему же они допускают, что в общественном парке собираются наркоманы, из-за которых здесь не пройдешь?

– А в этом нет ничего незаконного – в Империи, по крайней мере, – откликнулась Мари. – Сейчас объясню.

Но объяснить она не успела.

Навстречу нам из какой-то боковой аллеи быстро вышла группа людей, которые ну никак не напоминали тех оборванцев, что сидели кругом под кустами. При виде этой группы оборванцы начали расползаться на карачках еще энергичнее, чем раньше. Группа полностью перегородила аллею: их было человек двенадцать. Мы остановились, и Святослав с Като выдвинулись вперед, а правая рука Ланселота нырнула под мышку и вернулась с надетым на нее тяжелым параллелепипедом пистолета. Все замерли.

«Здесь никого нет». Я начал твердить по себя то, что мне показалось наиболее подходящим к ситуации. «Вы зря побеспокоились. Здесь нет никого. Вам показалось. Надо разойтись.»

Не тут-то было: в стеклянных глазах тех, что стояли первыми, ничего не отразилось. Правда, те, что стояли позади – с более живыми и разумными физиономиями – в смущении переглянулись и забегали глазами, как бы ища нас. Но шестерка, перегородившая нам дорогу, никак не отреагировала на мои внутренние вопли, быстро приобретшие панический оттенок. Я изо всех сил уставился в глаза тому, что стоял посредине – молодому, очень бледному и совершенно безэмоциональному, с плоским, ничего не выражающим азиатским лицом. «Никого нет! Никого не видно! Можно уходить!» – изо всех сил повторял я, не замечая, что даже начинаю шевелить губами в такт этому заклинанию. Да. Какое-то небольшое сомнение в его лице мелькнуло – но только на секунду: сосредоточившись на нем, я отвлекся от остальных, и остальные резво и сосредоточенно вытащили оружие, живо напомнившее мне своим угрожающим дизайном и угрюмыми красными огоньками индикаторов незабываемое утро в «Харчевне Дохлого Гоблина».

– Майк, они не внушаемы, они под кроссом, – быстро проговорил Ланселот, и я сдался. Прошло очень много времени, прежде чем я узнал, что, продолжи я атаку – но только с несколько другим вербальным наполнением – то сдались бы они, потому что мощности, которую я мог развивать даже тогда, никакие психоблокираторы (не только кросс, но и такие профессиональные препараты, как ренцивезин) не могли противостоять, ну – разве что в летальных дозах. Но я выбрал неправильную линию: первое, что кросс отключает – это критичность к визуальной информации, поэтому я с тем же успехом мог пытаться внушить этим людям, что они видят перед собой Белоснежку со всей бандой своих гномов. Белоснежку они бы тоже увидели, но продолжали бы видеть и меня, и тех, кого я пытался прикрывать. Поэтому все, чего я добился – это вызвал у обдолбанных боевичков странное ощущение, что они меня и видят, и не видят одновременно. Вот возьмись я внушить им, что, пока они тут с нами занимаются, там, у них за спинами, в глубине парка, приехали поставщики и пытаются сбить цены… но где ж мне было тогда об этом знать?

И в тот момент, когда я сдался, те, сзади, с живыми (и очень опасными) глазами увидели нас снова, и один из них резким и очень уверенным голосом сказал:

– Так-так, это что тут у нас за фокусы? Играем в психократов? Чжун Тао, ну-ка давай…

И один из них, самый маленький и невзрачный, уставился на нас вытаращенными черными глазенками.

Святослав пошатнулся. Като быстро наклонил голову, как бы закрываясь от огня или сильного ветра. Мари, ойкнув, закрыла глаза руками. Только Ланселот, упрямо набычившись, уставился в ответ на психократа, но начал быстро терять силы и жмуриться.

Понятия не имею, что там этот парень, Чжун Тао, пытался внушить – я-то ровным счетом ничего не почувствовал. Я просто крикнул, адресуясь к тем, опасным, во втором ряду:

– Мужики, кончай все это, мы вам не враги – нам просто через парк пройти, и все!

– Ладно врать-то, – насмешливо отозвался тот, с резким голосом. – Это вы, значит, с пушками и с кочергами погулять пошли. В Монблан погулять, а? Вы от Сироты или от Ляо? Новых рынков захотелось, любители?

– Да ладно, мужики, – сказал я как можно убедительнее, пристально глядя в глаза тому, с резким голосом (у него были светлые волосы, маленькие глазки, широченные скулы и толстые губы, и он неприятно напомнил мне моего первого армейского командира – младшего сержанта Гузько). Главное было не просто говорить, а иметь в виду именно то, что говоришь – тогда они поддавались. – Мы от фанатов пытались уйти, там, у стадиона – и случайно вышли на этой станции. Нам просто через парк пройти, и все.

Толстомордый пристально смотрел на меня, и я видел, что он мне уже верит, как вдруг Чжун Тао повернулся к нему и хлопнул его по лицу ладонью со словами:

– Петрос, тебя дурят! Он психократ, очень сильный!

Петрос отвел от меня взгляд и набрал воздух в легкие, чтобы что-то скомандовать, но тут я перевел взгляд на Чжун Тао, и он поймался на мой взгляд, и я велел ему упасть на землю и долго молчать, и я увидел, как в глазах у него что-то словно захлопнулось – Святослав выпрямился, и Като поднял голову, и Мари отвела руку от лица, и Чжун Тао не то чтобы упал на землю, но согнувшись, отскочил, тщательно отворачиваясь, и тут у одного из удолбанных боевчиков в первой шеренге что-то, наверное, не то сработало в голове, и он поднял свой страшный ствол и выстрелил в нашу сторону.

Я почувствовал, как что-то горячее прошло между моей головой и головой Мари. Только после этого я почувствовал сам выстрел – как и тогда, в харчевне, он не был слышен, он только чувствовался, как мягкая оплеуха. На газоне противно, панически завизжали, и кто-то, ополоумев, кинулся на четвереньках поперек всего газона в гущу деревьев. А Святослав – прежде, чем отреагировал кто-то из нас – сделал короткий, сильный мах правой рукой, и я даже не успел заметить полет ножа, только услышал краткое удаляющееся шух-шух-шух крутящегося лезвия – и тот, кто выстрелил, выронил ствол, обеими руками крепко схватил себя за шею и упал, и меня ужасно замутило, я с трудом сдержал мощный позыв к рвоте – потому что я увидел, как между судорожно сжатыми пальцами у него толчком, раз и другой, брызнула отвратительно темная кровь, и я услышал, как он яростно и сосредоточенно хрипел, держа себя за шею, точно пытаясь остановить, зажать источник крови, пока его ноги в дорогой кожаной обуви судорожно загребали по чистому песку аллеи. И я перевел глаза на тех, сзади, и вдруг увидел, что сработало – глядя на них, просто для того, чтобы не увидеть, как умрет тот, кто только что в меня стрелял, я передал им свою тошноту, и они, все пятеро (кроме Чжун Тао, который, согнувшись в три погибели и закрываясь руками, уже бежал назад, в боковую аллею), наклонились, и их дружно вырвало на песок.