Кирилл Мошков - Увидеть Хозяина

Через пятнадцать минут мы были на девятом уровне в центральной зоне хорды "А". Здесь было довольно многолюдно, но не было видно ни единого пассажира или пилота – только закутанные в бурнусы члены экипажа Станции, часть которых была вооружена. Мы сразу отыскали приемную Начальника Станции – просто потому, что возле нее было больше всего народу, но все эти люди – в серых, синих, черных, бежевых и белых бурнусах с белыми, желтыми, красными и зелеными каемками на капюшонах, все мужчины бородатые, все женщины – с повязанными белой материей лбами – все эти люди интересовались вовсе не приемной, которую скромно охраняли два полицейских. Все они стояли в длинной, беспокойно переминающейся с ноги на ногу очереди, которая, змеясь, уходила в разверстые двери какого-то помещения напротив приемной, в противоположном конце обширного холла. Очередь медленно, примерно по человеку каждые десять-двадцать секунд, продвигалась внутрь дверей, хотя из них навстречу очереди никто не выходил: видимо, выход был где-то в другом месте.

Я подошел к одному из седобородых старейшин с толстой желтой каймой на капюшоне, тщательно отводя ему глаза и одновременно настраивая на то, чтобы он легко и не задумываясь ответил на мои вопросы.

– За чем стоим, почтенный? – спросил я его вполголоса.

– Сегодня пятница, – отозвался старейшина, глядя мимо меня.

– Я в курсе. А что происходит по пятницам?

– Исповедь.

– Там церковь?

– Там Пункт Обращения Церкви Единого Сущего.

– Все эти люди хотят обратиться к Хозяину?

– Что значит "хотят"? Это наша священная обязанность. Каждую пятницу, если не видел и не слышал ничего, что угрожает благоденствию Галактики, и немедленно – если увидел и услышал.

– Так вся Станция Толиман служит Хозяину? – вмешался в разговор Реостат, и я мысленно напомнил бородачу, что на этот вопрос он тоже должен ответить.

– Станция Толиман, древняя как вечность, никому не служит, – приосанился бородач, по-прежнему глядя мимо нас. – Старейшинам виднее. Всем, кто исповедовал старые ложные культы, приказано сбросить их и вернуться в лоно сладостной общности с Древнейшим.

– Давно ли?

– Две недели назад.

– И все подчинились?

Седобородый мелко захихикал, глядя мимо нас.

– Неподчинение приказу вышестоящего означает немедленную смерть, – объяснил он, словно малым детям. – Закон Номер Один От Первого Июля Две Тысячи Пятьсот Седьмого Года По Старому Счету.

Мы с Реостатом переглянулись. Я глянул на шар. Прямо на глазах он разгорался зеленым. К нам что-то приближалось…

Очередь, уходившая в распахнутый зев Пункта Обращения, вдруг раздалась, люди посторонились, давая кому-то дорогу. Те, кто носил синие, черные и белые бурнусы, склонили головы. Те, кто носил бурнусы серого или бежевого цвета, склонились в поясном поклоне. Из дверей Пункта Обращения вышла и направилась в нашу сторону весьма колоритная пара.

Один был очень рослый, массивный, смуглый, с виду очень грозный, с черной, как смоль, но очень длинной, угрожающе торчащей вперед бородой. Его черный капюшон был украшен широкой золотой каймой. Это, несомненно, был сам Начальник Станции, верховный старейшина ее древнего экипажа-семьи.

Его почтительно поддерживал под руку еще один толстяк, но только очень низкорослый, седой, с длинной, но тонкой и жидкой бороденкой и дряблыми, обвисшими щеками. Он был не в бурнусе, а в своего рода рясе, только с капюшоном – из грубой ткани насыщенного серого цвета, живо напомнившей мне советские армейские шинели. Обширное пузо этого карлика было перехвачено серым грубошерстным кушаком, за который был заткнут изящный, с длинной тонкой ручкой золотой молоток.

– А ведь это вожак чертомолов, – побормотал Реостат, не отводя глаз от этой парочки, которая среди склоненных капюшонов неторопливо приближалась к нам, премило беседуя. – Этот, как его – протоепископ!

Я навел шар на протоепископа и затем на Начальника. Да, зелень присутствовала, но только у протоепископа и в относительно небольшом количестве: куда больше было обычных человеческих гадостей – серого, сизого, фиолетового, лилового, багрового оттенков жадности, мелочного страха, самодовольства, жестокости, равнодушия и прочих высоких добродетелей, в местах большого скопления людей постоянно окрашивавших нейтральный фон свечения хрустального шара в сероватые тона.

– Вот видите, – неожиданно звучно говорил протоепископ Начальнику, приближаясь к нам, – так гораздо удобнее, Ваше Превосходительство! Не нужно лифтов, не нужно толкаться вместе со всеми вашими подчиненными, просто выходите через вход – и все! Конечно же, в Пунктах Обращения все равны, но некоторые – только некоторые, Ваше Превосходительство! – гораздо равнее других! Всегда теперь именно так и делайте, и, я уверен, все поймут и оценят ваше нежелание терять даже секунду вашего драгоценного времени, столь нужного Станции.

– Благодарю вас, премудрый, – с огромным достоинствам ответствовал Начальник, минуя нас и направляясь в свою приемную, у входа в которую два полицейских беззвучно вытянулись во фронт, салютуя старейшине.

Реостат подтолкнул меня локтем.

– Видал, какие дела? Свора Хозяина берет под свой контроль транспортные узлы Галактики! Ох, не нравится мне здесь, Майк, сил нет. Давай-ка так. Долго твое наведенное влияние сохранится?

– Не понял?

– Ну, долго меня не будут видеть, если ты сейчас от меня отойдешь?

– Н-не знаю… Фродо говорил – наведенное влияние есть и сохраняется довольно долго, только он не знает, сколько оно может составить при моей мощности…

– Понял. Ну, мне только охрану пройти. Есть у меня пара ласковых слов к господину Начальнику Станции… Мы с ним еще те лицензии с прошлого года недообсудили… В общем так, брат: меня сюда ты провел, а теперь давай, иди, наших проведи на борт. Нам там, учитывая, каким цветом там внизу все светится, нужно быть особенно осторожными и прикрываться изо всех сил. Найдешь сам их накопитель? Да, на том же уровне, что и наш сектор. До сектора спустишься той же дорогой, как мы шли – там все будет стоять открытое в ближайшие полчаса как минимум, пока их центральный сервер систему не перезагрузит – это если еще диагностика обнаружит, что моя карточка взломала их коды, хе-хе! Все, дуй туда, я сейчас добьюсь, чтобы наших выпустили в транзитный коридор, там ходит фуникулер, такие вагончики открытые, ты ребят встретишь и под прикрытием проведешь на борт.

– А ты?

– Я сам вернусь.

– А ты уверен, что добьешься, чтоб их отпустили?

– Хе! – ехидно хмыкнул шкипер. – А то! У меня есть несколько совершенно неотразимых аргументов! – И он засмеялся нарочито противным смехом, глядя на то, как, проводив Начальника Станции, толстопузый протоепископ среди склоняющихся в поклоне капюшонов удаляется в разверстые врата Пункта Обращения, куда тем временем один за другим идут и идут на обязательную исповедь сотрудники Станции Толиман. – Давай, Майк. Удачи. Разбежались. Я пошел.