Александр Старшинов - Закон есть закон

В конце концов, после трехдневного кошмара прежние союзники передрались друг с другом, и тот, кто вышел из этой свары победителем, создал новую Пелену.

У нашего острова много преданий, но это – одно из самых страшных.

Мы с Мэй и поэтом сунулись к главному входу, надеясь на прикрытие террасы, но, увидев охваченную огнем тачку, тут же ретировались. Все нападавшие – их было пятеро – были ранены или мертвы. Пока мы улепетывали через разросшийся сад соседнего участка, к дому поэта одна за другой подъезжали машины стражей. У нас имелось несколько минут форы – очень скоро стражи сообразят, что ни у кого из убитых или раненых кристалла при себе нет.

Мы перевалили через символическую ограду второго участка, но тут на нас накинулась стая разъяренных болонок. Я насчитал штук шесть мохнатых, визгливо тявкающих комков, а потом на помощь своре подоспела не менее разъяренная хозяйка – дама весом с центнер, в развевающемся пестром халате, под которым не было ничего, кроме складок жира, прикрывавших ее весьма несоблазнительный треугольник меж ног. Мы прибавили скорости и почти без заминки взяли следующий барьер – ограду между двориком и улицей. И сразу же увидели, как в переулок заворачивает еще одна машина охраны порядка. Я хотел уже было рвать когти и прыгать назад к болонкам, но Мэй ухватила меня за рукав куртки, и тогда я наконец сообразил, что на месте водителя сидит Антон и внутри тачки больше никого нет. Антон резко затормозил рядом с Мэй и распахнул дверцу.

– Ты его предупредила? – спросил я, переводя дыхание.

– Нам нужна была поддержка. Антон следил за мной по Пелене.

– А я своих не позвал.

– Не время спорить и выяснять, кто синее. Еще успеешь прихватить Макса и Кролика.

Мэй уселась на переднее сиденье рядом с Антоном, а я плюхнулся на заднее, втолкнув вперед себя поэта.

– Тошка, ты умница! – бросила Мэй таким тоном, будто произнесла: хвалю, рядовой!

– Знаешь, чьи засранцы на вас напали? – спросил Антон тоном старинного заговорщика.

– Да откуда мне знать… хотя, насколько мне известно, Берсерк так и не сумел обзавестись серьезным камнем.

– Ошибаешься, – ответил Антон. – Это ребята Наследника.

– У Наследника нет кристалла? – изумилась Мэй.

– Получается, что так, – хмыкнул Антон, довольный собственной догадливостью. – Или есть, но хуже нашего. Сколько в этом?

– Тридцать карат, – сказала Мэй. – А может, и больше.

Антон присвистнул.

– Вы бы слышали стихи, – пробормотал поэт, чуть не плача. – Только Архитектор мог…

Антон тем временем вывел машину из переулка на бульвар. Нам попалась еще одна тачка стражей. Она мигнула нам фарами и помчалась дальше.

– Отдай мне кристалл, – сказал я лейтенанту.

Мэй даже не обернулась.

– Кристалл должен быть у меня.

Я попробовал настоять на своем.

– Мы на это не заключали договор.

Ну да, тут я лоханулся, никак иначе и не скажешь, но я не собирался просто так сдаваться.

– Не заключали. Но я могу раскрыть футляр на расстоянии. Хоть сейчас.

– Только попробуй!

– Да ладно, ничего страшного, посидим все вместе на минус седьмом, пока Пелена не квакнется, потом Врата Печали откроют, и мы окажемся на свободе…

– Все просрав, – в тон мне ответила Мэй.

– Мне не привыкать. Ты же знаешь мое любимое занятие – валяться на койке. Это можно делать и за Вратами Печали. Тем более что осталось всего ничего… Сколько ты там предрекла Пелене? – спросил я небрежным тоном.

Она помедлила, потом отдала мне футляр.

Я опустил его во внутренний карман куртки. Кажется, мне впервые удался блеф. На расстоянии футляр я открыть не мог. Да и никто не мог. Это же не за́мок, который помнит импульсы моих браслетов. И хотя я уже видел, каков он, кристалл, меня все равно тянуло взглянуть еще раз. Я уверен – всех тянуло, и поэта, и Мэй, разве что на Антона кристалл не действовал. Пока.

Надо же, тридцать карат! Величина! Говорят, у первого магистра Бертрана был камень на сорок пять, но ведь на то он и первый – с его помощью появился в Океане наш остров. Есть законы, которые с тех пор вошли в обязательный кодекс, так называемый незыблемый блок, их всегда зачитывают первыми при установлении новой Пелены. И только потом свежеиспеченный магистр озвучивает все то, что навыдумывал за годы правления своего предшественника. Хотя бывали случаи, когда магистр импровизировал. Например, магистр Кларенс в числе основных законов провозгласил, что муж должен спать с женой не меньше двух раз в неделю, а каждый квартал Альбы Магны обязан держать пасеку для опыления цветов. За время правления Кларенса (на счастье, оно длилось всего три года) цены на всякие возбуждающие средства взлетели до небес, а народу от укусов пчел (несчастные аллергики!) погибло больше, чем за последнюю десятидневную войну с Северным архипелагом. Некоторые утверждают, что магистр дает такие законы, какие требует от него кристалл. Но я не особенно в эту байку верю. Хотя после создания Пелены магистр и его кристалл устанавливают своеобразный симбиоз – чем больше кристалл, тем дольше живет магистр, если, конечно, сумеет дать свод выверенных законов, которые не потребуют от кристалла постоянно расходовать энергию и искажать Пелену в угоду буйной фантазии законодателя. Вся прелесть Пелены в том, что она дает ни с чем не сравнимое чувство уверенности. Простой обыватель знает, что в его доме будет тепло, на столе – сытный обед, разбойник не ограбит его, а страж защитит, никто не посадит невиновного за решетку, а если преступление все же совершено – всегда есть непокорные и неподвластные, – то преступника непременно найдут и накажут.

Дело за небольшим – правильно создать Пелену закона.

– Куда теперь ехать? – спросил Антон.

– К Максиму, – ответил я тут же, опередив Мэй.

– Максим, он кто, Охранник кристалла? – спросил Антон.

– Якобы Разрушитель, – фыркнула Мэй.

– Он прежде всего синоптик. Если вы собираетесь управлять синевой без синоптика, то я вам не завидую. – Я намеренно придал своему голосу менторские нотки. Уверен – стражи подобные интонации в голосе обывателей терпеть не могут.

– Разумеется, я знаю, что он синоптик, – сухо отозвалась Мэй. – Но поверь, Разрушитель из него дерьмовый. Кажется, я это уже говорила.

Навстречу попалась еще одна тачка стражей, и я невольно пригнулся.

– Не высовывайся! – приказала Мэй.

Как вы понимаете, внешность у меня приметная, и Мэй попросту не хотела, чтобы кто-то видел, что в машине стражей сидит заправщик. В предстоящие дни именно заправщики станут биться за право сменить профессию и переселиться из скромной конторки в роскошный дворец магистра рядом с Двойной башней. Похоже, что мы с Мэй опередили других в создании команды.