Владимир Пекальчук - Долина смертных теней (СИ)

— В общем, Святослав Иванович, Пустынник нашёл себе подружку, и теперь она интересует его больше, чем работа. Понимаете, о чём я? — вздохнул мэр.

Лицо Звягинцева потемнело. Наверняка он просто не в состоянии понять, как можно променять участие в экспедиции, невероятно важной для всего человечества, на плотские утехи, подумал Игнатий Петрович. Сухарь сухарём, что тут еще скажешь?

— Тогда, может, стоит хотя бы раз заплатить ему по совести, а? — ехидно сказал Звягинцев.

— Будете, именно так ему и будете платить, — грустно сказал мэр, — потому что сказка, в которой вы получали всё, что хотели, из Москвы и не только, практически даром, закончилась. Я знаю, кто его подружка, и будьте уверены: она не упустит своего. Если Пустынник ещё и согласится когда-нибудь пойти в рейд — это будет очень дорого.

— А нельзя ли как-то решить вопрос с нею? Дать отступного, чтобы оставила его в покое?

— Вы сами поняли что сказали? — ухмыльнулся Игнатий Петрович, — зачем ей отступные? Пустынник достанет для неё что угодно из самых опасных дебрей мёртвых городов. Или она просто будет сама принимать заказы. И договориться с нею не выйдет — эта стерва сделает что угодно, чтобы насолить мне.

— Понятно, — желчно подытожил Звягинцев, — ещё один человек, с которым вы нехорошо обошлись. Вы и не заметили, как превратили множество людей в своих врагов, и всё ради личной выгоды. А теперь самое важное дело и в вашей жизни, и в моей идёт прахом. Вы хоть понимаете, что без Пустынника мы не справимся? Как только люди узнают, что его не будет — разбегутся. Вы должны решить проблему любой ценой! Пустынник должен быть в составе экспедиции!

В этот момент в дверь заглянула секретарша Звягинцева:

— Святослав Иванович, тут к вам пришёл сталкер, насчёт работы.

— Верочка, я же занят, — с укоризной произнёс ректор.

— Я знаю, но этот ищет самую трудную работу.

— На ловца и зверь бежит, — хмыкнул Игнатий Петрович и распорядился: — зови давай.

Макс прошел мимо здоровенного детины с автоматом на плече, толкнул дверь и вошёл в кабинет Звягинцева. Хозяин кабинета, худощавый старик лет шестидесяти, в белом халате, очках, с седой треугольной бородкой, сидел за своим столом, напротив него расположился Ставрицкий, мэр города, согласно титулу, а на деле — прожженный делец, мошенник, спекулянт, властолюбец и просто редкая сволочь. Верзила у двери — телохранитель, ясное дело. Какой же надо быть тварью, чтобы бояться ходить без охраны в собственном городе?

— Здравствуйте, Святослав Иванович. Я к вам насчёт работы, — Макс сделал вид, что не заметил Игнатия Петровича.

Он пробежался глазами по обстановке. Несколько карт на стенах, прямо поверх пары прекрасных картин, листы с записями, заваленный бумагами чайный столик, стопки справочников на полу у стены. Так не похоже на педантичного старика. Видимо, Звягинцев работает над чем-то очень важным, и времени на педантичность уже не хватает.

— Здрасте. Максим Светлов, если не ошибаюсь?

— Он самый, — Шрайк не удивился, что его назвали по имени. Ему случилось однажды поработать на ректора, а память у старика ещё та.

— Верочка сказала мне, вас интересует особый контракт?

— Именно. Что-нибудь вроде одиночного рейда в Москву.

Звягинцев поправил на носу очки и пристально посмотрел на наёмника, а Ставрицкий пробасил:

— Никак, лавры Пустынника спать не дают?

— Второй месяц без сна, — с холодным, плохо скрытым сарказмом отрезал Шрайк.

— Молодой человек, а вы отдаёте себе отчёт в том, каковы ваши шансы? — осторожно поинтересовался учёный.

— Стремящиеся к нулю, но это мои проблемы.

— Ха, а он мне нравится! — возвестил Игнатий Петрович, — парень решил разбогатеть или умереть в попытке.

— Вы ошиблись, — презрительно ответил тот.

Звягинцев оценивающе посмотрел на Макса:

— Вы готовы, скажем, в одиночку пойти в Москву, отыскать там останки предыдущей группы, взять у них ретранслятор и ветрогенератор и установить их?

Шрайк моментально взвесил все плюсы и минусы. Устанавливать эту штуку его научат, ничего сложного. А вот то, что ему уже не нужно будет вернуться живым, существенно упрощает дело: контракт будет выполнен, если передатчик заработает.

— Вполне готов.

— И сколько вы хотите за это?

— Две дозы противохимерной сыворотки. Настоящей, само собой.

Звягинцев снял очки и протёр их, затем водрузил обратно.

— Полагаю, вы нам подходите. У меня нет никакого потерянного ретранслятора в Москве — я просто хотел оценить степень вашей суицидальности.

— Моей, простите, чего?

— Тяги к самоубийству, проще говоря. В общем, работа для самоубийцы у нас есть. Для целой команды самоубийц, точнее. Присаживайтесь, молодой человек.

Макс опустился в кресло. Превосходно. Работа есть, и Звягинцев готов платить. Хотя присутствие Ставрицкого — не самый хороший знак.

— Слушаю внимательно, Святослав Иванович.

— Я пока не могу сказать много. Мы отправляем экспедицию, от успеха которой зависит очень многое… точнее, все. Я бы сказал, это переломный момент. В случае неудачи человечество будет влачить своё нынешнее существование и дальше. В случае успеха переселение в более тёплые края станет реальным. Представляете себе значимость события?

— Вполне. Ещё я представляю себе, как обрадуются такому переселению алчущие.

Скепсис Макса вызвал на лице старого учёного самодовольную улыбку:

— Вот именно. Цель экспедиции — найти средство борьбы с ними. Мы уже давно готовились к ней, но только сегодня получили точные координаты лаборатории, где это средство было разработано восемьдесят лет назад.

— Документы… Шифровка в прозрачной папке! — осенило Макса, — так вот из-за чего был весь этот сыр-бор…

— А, так вы даже участвовали в операции по возвращению этих данных? Уверяю вас, это было самое великое ваше деяние за всю жизнь… до этого момента. Теперь у вас есть возможность принять участие в ещё более важном деле. Вы будете охранником в экспедиции на юг, в эту заброшенную лабораторию.

— И далеко туда?

— Около тысячи двухсот километров.

— Тысяча двести километров на юг?? — не поверил ушам Макс, — это невозможно. Туда надо батальон посылать, и тогда кто-то, может быть, дойдёт. В любом случае, мне не подходит — в моём распоряжении один месяц и двадцать четыре дня.

— Ну так я и не говорил идти туда. Вы поедете, и не на однорогах, а на бронированном транспортном средстве…

— Считай что танк, — ухмыльнулся Ставрицкий, — броня, крупнокалиберные пулемёты, все дела…

— Можно и так сказать. А насчёт вашего цейтнота… вы можете протянуть значительно дольше, чем два месяца, на обычной сыворотке…

— Мне нужно не для себя — это раз. И ваша эрзац-сыворотка не помогает людям с четвёртой группой и отрицательным резусом — это два. У меня ровно столько времени, сколько я сказал, и способа увеличить этот лимит я не знаю.