Сергей Палий - Метро 2033: Безымянка

У каптёрки я приветственно кивнул Окунёву — суровому завхозу с растрепанной шевелюрой, рыхлым рукопожатием и убойным самомнением. Обогнул еле тлеющий костер, вокруг которого расположились подростки, завистливыми взглядами проводившие поясную кобуру со «Стечкиным», скользнул мимо печки-буржуйки — ее вот уже два дня как не могли починить ушедшие в запой хозяева, — осторожно протиснулся между рядами латаных-перелатаных палаток и кособоких лачуг середнячков и уперся в колонну, обмазанную клейстером. Здесь нужно было сворачивать направо, к душевой кабинке, но я задержался.

Бристоль, по всей видимости, был в особенно жестоком грибном угаре. Он медленно, словно боялся разбить, отложил самопальную кисть, размашистым хлопком приляпал очередной выпуск «Вокзалки» и отстранился, дабы полюбоваться содеянным. Трудно сказать, какие феерии в тот момент разыгрывались перед его взором, но результатом удолбыш остался доволен.

Плевать, что газета висела вверх ногами.

И как только этот торчок умудряется материалы собирать, а затем писать в меру грамотные тексты?..

— Слыхал новость? — обратился он ко мне, кося глазом с непомерно расширенным даже для сумрачных условий подземки зрачком. — Московская утром сгорела.

По ребрам растекся мерзкий холодок.

Там же восстановленный перегон, таможня, куча народу всегда обретается. На днях собирались торжественно открывать туннельное сообщение между Городом и Безымянкой...

Там, в заброшенном бомбоубежище, мы встречаемся с Евой.

— Как? — только и смог выдавить я сквозь зубы.

Бристоль повернул свою большую, похожую на лошадиную башку, пристально всмотрелся в меня сквозь пелену наркотического угара и ухмыльнулся:

— Шучу, шу-у-учу-у-у.

Информация доходила до сознания пару секунд. Когда, наконец, дошла, я глубоко вдохнул и выдохнул через нос. Врезать бы ему с ноги, да толку-то? Ноль.

— Дегенерат, — обронил я и пошел к душевой.

— Ой-ой-ой, что вы, что вы... Подумаешь, пошутил не так. Всё им не так... Быдло департаментское, — бросил в спину Бристоль. — Тебя Вакса искал.

Прачкой у нас работала толстая баба Даша с заскорузлой кожей на серых, неженственных пальцах. В целом она была добродушной теткой, но уж больно ворчливой. А после того, как потеряла три года назад в пограничном А рейде мужа, за ней числился маленький бзик: раз в год уходила в туннель и выла там несколько часов кряду. Потом возвращалась и как ни в чем не бывало проматывала свою тихую станционную жизнь дальше.

Завидев меня, баба Даша покачала крупной головой и печально сложила брови.

— Дезраствора и так не хватает, а он наружу шляется. Чем платишь?

Я достал из кармашка портупеи скрученный до половины тюбик зубной пасты, выигранный намедни у Окунёва в кости. Глазки бабы Даши вспыхнули на мгновение и тут же вновь погасли. Ее большая ладонь слизнула с моей руки драгоценность и упрятала во внутренности спецовки.

— Давай. — Она натянула резиновые перчатки, взяла пакет с одеждой и ботинки. — Но имей в виду: душ холодный.

— Потерплю. Но за пасту будешь должна еще две стирки.

Вода, сочащаяся из лейки, и впрямь была ледяной. То ли с утра тэны не включали, то ли уже успели спустить из баков теплый объем.

Я быстро смахнул с себя пыль и пот, уложившись в положенные три литра. Растерся льняной тряпкой, которую баба Даша любовно величала полотенцем, и поскорее облачился в трико и рубаху.

А теперь — пулей к дому, чтоб поскорее влезть в запасной комплект шмотья и обуви. Простывать нельзя. Или на лекарствах у спекулянтов с Клинической разоришься, или, с высокой вероятностью, помрешь от воспаления легких. Времена исцеления горячим чайком с лимоном, постельным режимом и сухими шерстяными носочками давно минули. Теперь любая хворь может запросто оказаться фатальной.

Не забираясь на платформу, я пошел вдоль столов и скамеек, сложенных из шпал. Уплетающий из миски похлебку старик оторвался от трапезы, обернулся и долго провожал меня подозрительным взглядом из-под густых бровей. На губе повис кусочек спаржи, но он не замечал.

Возле дебаркадера возвышалась мощная, бронированная дрезина. Крашенный черной эмульсией борт бликовал мутно-желтыми искорками: на платформе, неподалеку от моего жилища, бодро трещал костер. Уголь жгут нещадно, надо же. И транспорт пригнали. Интересно, кто это к нам пожаловал? Никак — начальство из бункера. Я нагнулся и заглянул за контактный рельс, где, стоя на карачках задом ко мне, копошился коротко стриженный пацан в плотной брезентовой куртке, черных болоньевых штанах и засаленной оранжевой безрукавке с подшитыми, как на разгрузке, клапанными карманами. Подошвы ботинок порядком поизносились, но выглядели крепко. Он был так увлечен укладкой рюкзака, что не заметил моего присутствия. — Бристоль сказал, ты меня искал. Пацан вздрогнул и обернулся, щурясь. На физиономии красовались несколько свежих ссадин, под глазом бронзовел фингал. Егор Вакса постоянно влипал в истории. Он и прозвище свое получил после того, как умудрился заблудиться в недостроенных перегонах под Хлебной площадью, наткнулся на заброшенный хозсклад и пару дней с голодухи жрал гуталин. Полуживого обормота нашли обходчики с крайней заставы. Сжалившиеся бойцы успели промыть желудок и привести Егора на станцию, где он еще часа два от души блевал черной кашицей, пока вся просроченная вакса не вышла из организма вместе с раствором марганцовки и остатками желудочного сока. После этого случая любитель суррогата проникся искренней неприязнью ко всякого рода обувным кремам и прочим вязким суспензиям, но кличка к нему прицепилась намертво.

— Грибы цветные! — обрадовался Вакса, признав меня в полумраке. — Опять на конец Льва Толстого лазал?

— Не твое дело.

— Почему?

— Лишнее знание ухудшает пищеварение.

— Ну-ну... А как жажда замучила — тут как здесь, да?

— Тут как тут, — машинально поправил я. — Грамотей.

— Правила — отстой, — тут же заявил Вакса.

Он выбрался из своего логова, перелез через контактный рельс и выволок за лямку пузатый рюкзак.

— Тебя из ЦД вызывают.

— О как! Из Центрального... В бункер, что ли?

— Не-а. На Московскую. — Вакса воровато стрельнул глазами по сторонам и на тон ниже продолжил: — Туда полно городских бугров съехалось.

— Туннель открывать будут.

— Похоже на то.

Вот, стало быть, откуда «телега» с транжирами залетными взялась — приехали за должностными лицами к важному мероприятию. Все понятно.

Я поежился от дунувшего со стороны туннеля сквозняка и забрался по лесенке на платформу. У колонны стояла крохотная, но крепкая будочка из цементированного кирпича, крышей служили листы гофрированной жести, закрепленные кусками арматуры и протравленные для утепления смолой. Мой дом. Наполовину затертая надпись на дверном стекле гласила: «Не ...слон...» На самом деле эта вагонная дверь была исключительно элементом декора и не служила защитой от воров. Я все ждал, когда же ее наконец отколупают от хатки и сопрут. Но никто не зарился: то ли не знали, куда приспособить, чтоб не запалиться, то ли все же не до конца страх потеряли. Хотя в последнее верилось с трудом. Настоящая дверь выглядела куда менее приметно, зато была намного надежнее. Железная, на двух приваренных к горизонтальным штырям петлях, она запиралась на старый добрый амбарный замок с секретом, который я пару лет назад выторговал у таможенников за пол-ящика водки. У этих продажных шкурок изредка попадались стоящие вещи. Ключ к стальному монстру имелся в единственном экземпляре, поэтому я постоянно таскал его на цепочке, чтобы не посеять. Даже не из-за боязни кражи, а чисто из рациональных соображений: в случае утери ключа было бы обидно резать хороший замок. Вакса ловко вскочил на перрон и, пока я щелкал ключом в скважине, выглянул за угол. Там, возле костра, сидели машинист дрезины с охранником, по-барски пили чай и травили до омерзения тупые анекдоты про диких. Охранник время от времени бряцал «калашом» и сердито покрикивал в сторону дебаркадера, где блестела крашеным боком дрезина. По А краю платформы шныряли туда-сюда местные пацанята. Гикали, хлопали по кожуху движка, кривлялись друг другу через треснувшее зеркало заднего вида, но взобраться на подножку дорогой машины не решались. На окрики бойца пацанва не обращала решительно никакого внимания — видывали, мол, и пострашнее дядек с пушками. А вот на жилистого машиниста пострелята зыркали с интересом: многие дети подземки мечтали, когда вырастут, освоить эту захватывающую дух профессию. Самого чиновника из департамента возле огня не было: видимо, ушел к начальнику станции.