Александр Зорич - Пилот мечты

И все-таки мы любили этого человека с хамскими замашками. Замашки-то хамские, без вопросов, но он учил, и учил на совесть. Он никогда не сдавал подчиненных начальству, всегда разбирался сам, и — брал вину на себя.

Мы сидели в кубрике. Я играл в преферанс с Шишонком и Чубиным, Оршев штудировал «Статуты Орденов», Балаян курил, словом, мы расслаблялись. Мозги гудели, тела тоже гудели, глаза — как у снулых карасей. Но разойтись по койкам было невозможно. Знаете, есть такая степень усталости, когда даже заснуть не получается? Вот-вот, именно она нас и плющила.

— Мелитон, ты не мог бы не дымить? — попросил Оршев Балаяна.

— А ты не мог бы пересесть? — вяло откликнулся тот.

— Нет уж, Балаян, завязывай. Если ты не умрешь от рака легких, мы тебя когда-нибудь выкинем в космос, — это подал голос Евграф Чубин.

— Ты такой злой, потому что у тебя уже пять колес на горке. — Курильщик гаденько заржал. — Играть научись, тогда на людей кидайся.

— Восемь четвертых! — объявил Чубин. — Смотри, Балаян, доработаешься. Когда-нибудь набью твою армянскую рожу.

— Вист, — сказал Шишонок.

— Вистую, — подтвердил я. Я был добрый, никому не угрожал, и настроение было приподнятым, так как уверенно выигрывал. — Евграф, обещания твои пусты. Никому ты ничего не набьешь, потому что тебе лень вставать.

— Точно, лень, — поддакнул Балаян, закуривая новую сигарету.

Мы как раз наказали Чубина на взятку, когда прибежал староста группы Кирилл Борзин по прозвищу Клизма и погнал всех спать. Доругаться и доиграть не вышло, зато удалось относительно выспаться. Что было совсем не лишним перед зачетом у каплея Булгарина по прозвищу Лютый.

Утро выдалось то еще. Этакое пролонгированное похмелье с устатку — непременный атрибут пяти суток учебы в космосе. Башка была пустая, подташнивало — результат неполной гравитации в 0,6g, которые выдавала дейнекс-камера «Дзуйхо». А легкая пространственная дезориентация подсказывала, что, пока мы дрыхли, старенький авианосец совершил Х-переход.

— Ненавижу, — просипел Оршев.

— Что? — спросил я риторически, поскольку было понятно, что ненависть вызывало бытие как таковое.

— Когда прыгают, а я сплю. Во рту… будто подкову всю ночь сосал.

Тоже характерный признак Х-перехода. Что-то нам объясняли насчет лишних молекул металлических оксидов, так называемой Х-коррозии, я плохо помню. Но ощущения гадкие.

— Ладно, труба зовет. Через десять минут мы должны быть в трапезной.

Завтрак, таблетка сенокса — чудо-препарата, усиливающего переносимость перегрузок человеческим организмом. Капсула поливитаминов, капсула аминокислот. И марш-марш в ангар, строиться в компании таких же развальцованных организмов.

— Группа, равняйсь! Смир-р-рна! — дежурно рявкнул на нас кавторанг Богун — замначфака истребителей. — Кадеты! Вам предстоит сегодня сдача зачета по штурмовке наземных объектов в составе эскадрилий. Ваша задача — выйти на полигон «Раджа» по указанным маршрутам и осуществить штурмовку. Для чего легкий авианосец «Дзуйхо» совершил Х-переход в район Титана. Через семнадцать минут авианосец достигнет расчетной точки на орбите. Вопросы есть?

Когда Богун собирался удовлетворенно констатировать, что вопросов нет, они появились, о чудо, у пилота-инструктора капитан-лейтенанта Глаголева.

— Разрешите?

— Да, Евгений Гаврилович, что у вас?

— Вы не могли бы прокомментировать информацию о неопознанных сигналах, которые якобы засекли с авианосцев «Арджуна», «Дзуйхо» и рейдера «Евгений Савойский» во время эволюций на орбитах Сатурна? А то ходят разговоры, хотелось бы официальных подробностей.

— Не мог бы. Не уполномочен, — ответил Богун после секундного молчания. — Еще вопросы? Нет вопросов. Пилотам-инструкторам эскадрильи принять! Вольно! Разойдись!

Какие сигналы? Что хочешь, то и думай. «Не могу, не уполномочен» — это как понимать? Чушь и сплетни, или «было, но не скажу»?

Сомнения развеял Булгарин, когда собрал нашу эскадрилью, двенадцать юнцов-молодцов, для уточнения учебно-боевой задачи. Сама задача, как я уже говорил, была неприятная, но для восприятия не сложная. Эскадрилья выходит к Титану, снижается до сверхмалых и прорывается через боевые порядки зенитных средств условного противника до полигона в своем квадрате. Отрабатывает штурмовку, уходит на сверхмалых же из-под ответного огня зениток. Потом подъем до высоты сто и повторная атака на полигон в пикировании.

— Все ясно? — завершил вводную Булгарин своим обычным вопросом. — Засчитывается исполнение по факту уничтожения пяти целей минимум. Все вооружение боевое, работать аккуратно. Чтобы жизнь медом не казалась, в нагрузку ко всему прочему каждый флуггер получил по два блока боевых «Оводов» в комплектации «космос-космос»… Да! Уничтожение зенитных средств в зачет не идет, приравнивается к мероприятиям обеспечения выхода в атаку. Задание коллективное, поэтому и ответственность коллективная. Три незачета в группе — зачет не получает никто, из-за провала задачи штурмовки. Ведем вас мы: каплей Глаголев и я. Вам все ясно, дети лошади Пржевальского?

Мы загудели, что, мол, да, никаких вопросов. Тогда Станислав Сергеевич придвинулся поближе и сказал серьезно так, безо всяких посторонних лошадей:

— А теперь строго между нами. Насчет неопознанных сигналов. Богун не уполномочен, да только мы с Гаврилычем, — кивок в сторону Глаголева, — сами были в космосе и слышали. Черт знает что, а не сигнал. Просто черт знает что!.. Поэтому: уши держать домиком, глаза — врастопырку! Все ясно? Па-а машинам!

«Полигон „Раджа“?! А-фи-геть! — думал я, залезая в худую утробу „Горыныча“. — Рядом полигон „Кольцевой“, а тут „Раджа“. Ну, фантазия военфлотская! А где тогда этот, как его… „Брахмапутра“»?

Такие были мысли. О неопознанных сигналах я не тревожился, пусть о них начальство думает, у него голова большая! Я тревожился о зачете. О том, что в нашей учебной эскадрилье трое запросто завалят штурмовку, и тогда мы все пойдем на пересдачу.

А сигналы? Подумаешь, сигналы! На Титане понатыкано секретных периметров, где могут испытывать всякое. Сейчас, быть может, обкатывают новые системы связи, семафорящие в эфир непонятным…

Строй «Горынычей» шел к Титану.

Три колонны. По шесть звеньев в колонне. Дистанция смешная, как на параде — пятнадцать метров от носа ведомого до кормы ведущего. Это чтобы нас не сосчитали на радарных экранах, если засекут. Издалека мы сольемся в одно пятно, где может быть и тридцать флуггеров, и десять.

На полигоне нас поджидает автоматика, потому что людей в данном конкретном случае обмануть не удалось бы. Все знают, сколько кадетов в группе, то есть маскироваться бессмысленно. Кроме того, кто же нам разрешит отработать боевые стрельбы, когда на полигоне присутствует хоть один живой человек?