Пол Андерсон - Солдаты Вселенной. Лучшая военная фантастика ХХ века

— По радио объявили, автобус остановится на шоссе за поворотом.

— Знаю.

— Он не придет сюда.

Я сам торопился к автобусу. Я подумал, что она перепутала, где остановка.

— Барк придет сюда.

Я прищурился, вглядываясь в даль. Песчаная дорога впадала в шоссе, на котором показался фургон. В нем сидели люди с большими сундуками — видимо, прихватили весь свой скарб. Водитель дал газ, и они проехали мимо.

После объединения всех советских, американских и европейских космических колоний в политический союз их стали воспринимать как единое целое — «конфедераты». Так было удобнее, хотя я знал, что внутри Конфедерации есть свои трения и разногласия.

— Кто это — Барк? — спросил я.

— Моя собака. — Старуха посмотрела на меня, как на дебила, словно любой нормальный человек должен знать, что Барк — ее собака.

— Послушайте, автобус…

— А ты никак будешь парнишка Бишопов? — перебила она меня.

Я опять посмотрел на дорогу. Вечно одно и то же. Парнишка Бишопов — это прозвище ко мне прилипло с детства. Друзья моей матери называли меня так до тех пор, пока я не поступил в университет. Я имею в виду не родную мать, конечно. Мои родители погибли во время войны, и я их плохо помню.

Я вообще довоенную жизнь плохо помню. Почти все жители здешних мест погибли от биологического оружия русских во время войны. Чума выкосила на юге целые штаты. В результате угрозы бактериологической войны был заключен мир. Страны сократили запасы ядерного и биологического оружия. Построили мощные и надежные системы космической защиты. Для их создания потребовались большие поселения в космосе, и это привело к бурному расцвету городов Конфедерации. На орбите стали развиваться промышленность и торговля, для молодых людей открылись новые перспективы, новые рабочие места, и целое поколение нашло применение своим силам в космосе. В том числе и я. Я работаю связным Земля — орбита, и четыре месяца в году провожу на ЮЭС2. Но в этих местах я все равно остаюсь старшим парнишкой Бишопов.

Бишопы. Из всех, кто жил здесь до войны, уцелел я один. Уезжал погостить, когда все случилось. Потом приехали из Бирмингема мой дядя Бишоп с тетей. Они усыновили меня, вырастили, их я и называю своими папой и мамой. А фамилия у нас у всех одна — Бишопы. Так я и остался Бишопом. Единственным Бишопом из семьи, который пережил бомбардировку и ядерную зиму, и все прочее. Люди смотрят на меня как на диковину: настоящий коренной житель , ничего себе!

— Да, мэм, я Бишоп, — ответил я без энтузиазма.

— Так я и думала.

— А вы, простите?..

— Сьюзен Макензи.

— Очень приятно.

Мы закончили официальную часть знакомства, теперь могли приступить к светской беседе. И тут зашевелись воспоминания…

— По-моему, я видела тебя раньше. — Она прищурилась.

Возможно, она не так уж стара, не больше пятидесяти.

Но люди, пострадавшие от радиации, выглядят старше своих лет. А может, трудности и испытания состарили ее раньше времени.

— Да-да, я точно видела тебя. Во время войны.

— Я находился тогда на сто миль севернее. Ездил погостить. Домой вернулся много позже.

— Так и я тоже.

— Родственники привезли меня к родителям, и тут мы узнали, что случилось с Фэйрхоупом.

Она снова прищурилась, и тут ее обтянутое кожей лицо озарилось:

— Боже мой! Вы еще искали большой такой компьютер, это место называлось Информационный центр?

— Да, кажется. Я плохо помню.

— Ну да, конечно! Джонни! Ты Джонни?

— Да, мэм. Я Джон Бишоп.

Мне не нравится, когда мое имя произносят на детский лад. Но ничего не поделаешь — люди тут никак от этого не отвыкнут.

— А я Сьюзен! Помнишь, я поехала с вами? Только я знала коды доступа, помнишь?

— Ну… да. Кажется. — У меня в голове возникли какие-то смутные образы. — Мы вас нашли в страшном здании…

— Да! Я сторожила криокамеру. В ней лежал Джин.

— Джин…

То жуткое время вызывало ужас в моей душе. Чтобы справиться с болью, я подавил все воспоминания. И вот сейчас они нахлынули…

— Я ведь спасла его тогда! Представляешь? Мы поженились. У нас родились дети.

Она нерешительно протянула мне изможденную руку, и я пожал ее. В горле образовался комок, на глаза навернулись слезы. Почему-то за все эти годы я не попытался разыскать тех моих спутников: старина Турок, Анжела, Бад, мистер Акерман. Наверное, опять же — боялся боли. И потом, когда ты ребенком остаешься один, без родителей, в грозном мире, ты не можешь позволить себе оглядываться назад.

Мы так и держались за руки.

— Мне кажется, однажды я видела тебя. Правда. На рыбной ловле в Пойнт-Клире. Ты с мальчиками дурачился, вы играли среди сетей. В то время рыбалка как раз стала налаживаться, все очистилось от русских микробов. Джин спустился вас отогнать подальше от лодок. Я узнала тебя. Но почему-то побоялась подойти. Ты прыгал, хохотал, был так весел. Я не захотела напоминать тебе о нашем ужасном прошлом.

— Да… Я понимаю вас.

— Джин умер два года назад.

— Мне жаль…

— Мы с ним всю жизнь прожили вместе… — Она попыталась улыбнуться.

— А помните, как мы… — начал было я и тут же спохватился: — Миссис Макензи, у нас мало времени. Автобус должен сейчас подойти.

— Я жду Барка, — сказала она.

— Где же он?

— В лес побежал. Охотится на кого-нибудь.

Времени действительно было в обрез. Скоро начнется.

Я знал последовательность этапов, потому что занимался техническим обслуживанием и модернизацией модульных зеркал на ЮЭС2.

Сначала большой отражатель сфокусирует солнечный луч в газовой трубке. Исходный луч запустит процесс генерации лазера, возбужденные молекулы перейдут из одного квантового состояния в другое, более низкое. В трубке образуется волна, которая выбьет большое количество фотонов, согласованных по фазе, и, достигнув конца стометровой трубки, они превратятся в меч, и его отточенный клинок разрежет пространство. Возникнет мертвая полоса в двадцать метров шириной, которая пройдет через поля и леса на юге Алабамы. Просто небольшая демонстрация, как говорят конфедераты.

— Скоро автобус, давайте я отнесу ваш чемодан.

— Сама справлюсь. — Она смотрела куда-то вдаль, и я вдруг понял, как безмерно она устала. — Я дождусь Барка.

— Бросьте, миссис Макензи, пойдемте на автобус.

— Да на черта мне сдался этот автобус!

— Как так?

— Мои дети переехали в Мобайл. Они обещали заехать за мной.

— Но по радио, — я показал на свой приемник, — передали, что на дороге возле Мобайла большие пробки. Они могут застрять.

— Они сказали — приедут, и точка.

— Но остается совсем мало времени до крайнего срока.

— Они знают, что я буду ждать здесь. Значит, они приедут.

— И все же…

— Успокойся, — перебила она меня. — У меня хорошие дети. Они уважают меня. Они знают, сколько я пережила ради них. Они приедут за мной.