Алексей Колентьев - Туман войны

— Та-ак точ, та-арищ маршал!

Славка тряхнул круглой как шар бритой башкой, от чего кепи чуть съехала назад и растворился почти мгновенно, оставив меня в лёгком ступоре от обилия новостей. Поднявшись с табурета, я оглядел комнатку перед тем, как окончательно переселиться обратно в общую казарму. Взгляд ощупывая стены и нехитрую утварь, зацепился за нечто блестящее, забившееся под топчан. Подойдя вплотную, и присев на корточки, присмотрелся внимательно и опознал в блестящем предмете серебряную цепочку с овальным кулоном тоже из чернёного серебра. Подняв вещицу с пола и разложив на столе для внимательного осмотра вспоминаю: это кулон Аниты. На тяжёлом весом грамм десять кулоне, был отчеканен традиционный для здешних католиков образ Девы Марии. Образок крепился к массивной цепочке с витыми звеньями кольцом поддетым в ушко верхней своей части. Украшение было скорее мужским, ввиду своей массивности и неподходящего материала — здешние красотки предпочитали золото. Детонатор поведал мне по секрету, что это семейная реликвия и девушка с ним никогда не расстаётся.

«Медитацию» над украшением прервало всегдашнее чувство чужого присутствия рядом с хижиной. Я сгрёб медальон со стола и спрятал его в нагрудный карман куртки. Потом, медленно сместился с табурета влево, одновременно доставая «макарку» из поясной кобуры. За стеной послышался шорох, в щелях двери мелькнула чья-то тень, заслонившая дневной свет. Пистолет я держу без предохранителя, с патроном в стволе, так что для выстрела никаких лишних движений делать не придётся…

— Егор Савич, давайте просто пообщаемся — Голос раздался справа, как если бы человек стоял возле двери, укрывшись за стеной, говорили по-русски, но с лёгким акцентом — Ей- богу, времени пообщаться больше не представится, а я прилетел специально ради встречи с вами.

— Входите, я особо не прячусь.

Скрипнула дверь и в комнату вошёл высокий молодой парень, одетый в совершенно обычную оливково-зелёную полувоенную форму. Такую любят журналисты и всякие учёные, приезжающие в тропики. На ногах у гостя были мягкие коричневые «берцы», на толстой подошве, в руках он держал пухлую брезентовую сумку, из тех, что обычно носят через плечо. Гость был худощав, жилист, а профессионально-доброе выражение открытого широкоскулого лица, не оставляло сомнений в роде занятий незнакомца. Откинув со лба прилипшие потные прядки коротко стриженной каштановой шевелюры и сняв модные узкие очки, парень близоруко сощурил далеко посаженные, внимательные карие глаза. Похоже, он действительно страдал этим недугом, но расслабляться не следовало: я чуть сместил ствол пистолета, так и оставшегося лежать у меня на колене, зажатым в левой руке. Если гость дёрнется, то получит «двойку» в живот, [104]после чего тоже можно будет пообщаться. Увидев пистолет, гость улыбнулся и поднял обе руки на уровень груди, словно сдаваясь:

— Эй, я же как-то прошёл посты и вошёл в лагерь, вам не кажется капитан, что этот жест недоверия избыточен?

— У меня нет оснований для радушия — Удлинённый насадком глушителя ствол пистолета в моей руке заметно повернулся, смотря гостю точно в середину груди — Или назовитесь или познакомимся на моих условиях.

— Эверест восемь — Гость произнёс пароль для экстренной связи, его добрые карие глаза смотрели с лёгкой укоризной.

— Эльбрус шестнадцать — Я отвёл ствол от груди гостя, но в кобуру убирать оружие не спешил — С этого нужно было начинать разговор, уважаемый. Не время и не место для психологических этюдов, вам так не кажется?

— Привычка, Егор Савич — Гость всё ещё стоял с поднятыми руками и переминаясь с ноги на ногу попросил — Можно я присяду, а то помощник атташе ещё только в лагерь входит, а нам нужно закончить до вашей с ним встречи.

— Проблемы с безопасностью?

— Нет-нет! Просто его задача является прикрытием для моей. Артур Николаевич о цели моего визита сюда не информирован.

Гость медленно, нарочито косясь на пистолет в моей руке вынул из кармана клетчатый носовой платок и обтёр им проступивший на лбу и висках пот. Затем так же в пошаговом режиме открыл свою сумку, извлекая оттуда толстый конверт из коричневой плотной бумаги. Конверт он положил на стол и прикрыв его рукой продолжил:

— Давайте знакомиться. Я — корреспондент мюнхенского бюро «Рейтер», Герман Шмидт. Здесь случайно, делаю серию репортажей о борьбе местных повстанцев против «марионеточного режима», так сказать.

— Рад знакомству — Шмидта немного передёрнуло от кривой ухмылки, которую я изобразил — Что хочет от меня руководство?

— Если коротко, то нужно завтра к 22.00 выйти в район местонахождения американской базы, это в двадцати часах пути на северо-западе… Действовать нужно крайне деликатно.

— Что нужно будет сделать?

Тут Гера, как я про себя окрестил «журналиста», сделал серьёзное лицо и тон его стал таким, каким и положено быть у начальства. Он вынул из кармана брюк то, что я сначала принял за белый платок и разложил его передом ной на столе. Это была карта. Такие иногда выдают лётчикам, пару экземпляров я лично находил на телах американских «визави». Самое главное, что она горит ни чуть не хуже, чем традиционная, пропитанная каким-то горючим составом, такая тряпка загорится даже сырая, а от воды легко разлазится на мелкие лоскутки. На карте был изображён военный объект, поскольку имелись обозначенные минные поля, пять снайперских лёжек и три пулемётных гнезда располагавшихся на скалах и вышках. Два ряда стен, на расстоянии семи метров друг перед другом берут в неровный ромб развалины какого-то древнего храма, а чуть в стороне — замаскированная вертолётная площадка. Из лагеря вели две тропы: одна на восток, другая на северо-запад, к побережью. Обе дороги хорошо прикрыты «секретами», постоянно патрулируются нарядами на джипах. Крепость, на штурм которой нужна рота и желательно артподдержка. Я оторвался от изучения карты и глянул на связника, Гера совершенно спокойно сидел, разглядывая противоположную стену. Чего хотело от меня командование, понять было не трудно: пролезть к амерам на базу, чего-то испортить либо стащить, а может и кончить какую-то прибывшую погостить «шишку». Странно, что к нам не зашлют кого-нибудь с такой же целью…

— У меня слишком мало людей, Герман. А те, что есть измотаны и ещё одна прогулка по местным лесам может существенно сказаться на их эффективности. Риск провала очень велик, можем навредить, а не исправить. К тому же, даже для скрытной инфильтрации, у меня в группе недокомплект — в строю осталось только трое бойцов, включая меня самого.

— Но в рапорте было сказано…

— Лейтенант Клименко, наш радист, сейчас находится в состоянии нервного шока. Для полевых операций он не пригоден, сейчас Клименко хуже мёртвого — он балласт. Инженер-связист Иванов мне вообще не подчиняется, а приданое ему подразделение охраны несёт службу в узле связи и опять же для наших целей не годиться. В строю остались только я, лейтенант Вячеслав Белых — наш взрывотехник; и пулемётчик лейтенант Александр Горелов. Для проникновения и полномасштабной диверсионной акции этого недостаточно, даже если бы не было авральных обстоятельств нужна как минимум неделя на подготовку. Поймите меня правильно: я не отказываюсь выполнять приказ, просто сообщаю, что имеющимися силами, мы его выполнить не сможем.