Алексей Колентьев - Туман войны

— Я офицер армии США…

— Ну-ну — Дюпуи укоризненно покачал головой — Я не предлагаю вам предать свою страну, майор. Просто в данной ситуации, правительство прекратит бюджетное финансирование проекта. А для безопасности всего Свободного мира, он чрезвычайно важен. Мы это понимает и хотим помочь.

— Кто это «мы»?

Шон уже понял, что вся эта возня вокруг его детища сведётся к предложению о продаже технологии. Удивлял только момент с этим пассажем насчёт «свободного мира», именно поэтому Эндерс не послал толстого банкира в задницу.

— О, наша организация учредила программу частного финансирования для некоторых проектов, сейчас находящихся в ведении министерства обороны, мы хотим поддержать государство в трудную минуту.

Эндерс опустил глаза в пол и задумался, прикидывая в какой переплёт он только что угодил. Ясное дело, что тут оказалась замешана большая политика, которую не делают такими грубыми методами, как поджёг целой военной базы. Кто бы не стоял за сенатором и этим холёным банкиром с вкрадчивыми манерами, его прежде всего интересует неповреждённая технология и желательно — действующие прототипы. Для того, чтобы их заполучить, им совершенно не обязательно что-то поджигать, достаточно будет сделать пару звонков и проект им сдадут о всеми потрохами. Шон стиснул зубы и крепко зажмурившись, попытался отогнать появляющуюся ломоту в висках, как ему сейчас не хватало тюбика с аспирином! Мотнув коротко стриженной головой, он снова взглянул прямо в тёмные, блестящие словно два агата, глаза банкира:

— О какого рода помощи пойдёт речь?

— Рад, что вы оказались не только учёным, но ещё и деловым человеком, мистер Эндерс.

Дюпуи мягким движением взял с подноса ещё один стакан, потом ловко бросив в него два кубика льда из стоявшего тут же ведёрка и залив их доброй порцией дорогого, как смог уловить по запаху Шон, виски, сделал добрый глоток. Потом вернув бокал обратно, продолжил:

— Мы предоставляем вам и вашим людям полный карт-бланш. Мой концерн, предоставит открытую кредитную линию и наши полигоны в ЮАР. Там же вы сможете собрать команду специалистов любого профиля, какой потребуется, оборудование во вашему списку.

— Где здесь подвох, мистер Дюпуи?

Банкир откинулся на спинку кресла и совершенно искренне и заразительно рассмеялся, заставив Шона чувствовать себя неловко, словно он подозревает святого апостола в карманной краже.

— Вы всё больше и больше нравитесь мне, майор! Подвох только в сроках и качестве исполнения. Через двадцать месяцев, начиная со дня подписания контракта, вы должны будете представить мне предложения для серийного производства.

— Я могу работать. Если со мной будут мои подчинённые капитаны Грэхем, Мэтьюс и главный старшина О'Мэлли.

— Считайте, что они уже здесь, майор…

— И… — Шон сглотнув тягучую слюну, зло сощурился — Я никогда больше не желаю видеть в своих лабораториях полковника Тэлли и эту сладкую парочку: Барнета с Ридом.

— Хорошо-хорошо, это как раз не трудно устроить. Может быть, что то лично для вас, Шон? — Словно бы спохватившись, банкир поправился — Вы ведь не против, если я буду вас так называть, майор?

— Нет, мистер Дюпуи, я совершенно не возражаю…

— Зовите меня просто Малькольм, нам так много предстоит сделать. Так что на счёт просьбы?

— Мне нужен аспирин, после удара по голове, я не могу сосредоточиться из-за мигрени.

Банкир понимающе и опять же с совершенно искренним сочувствием на лице, вынул из верхнего ящика стола белый пузырёк и легонько подтолкнул его к Эндерсу. С трудом сдерживаясь, чтобы не сорвать крышку с прозрачной пластиковой бутылочки прямо сейчас же, Шон с деланным равнодушием опустил лекарство в боковой карман куртки.

— Благодарю вас. Где я могу привести себя в порядок?

— Вторая дверь на против, по левую руку от вас. Это двухместная каюта, но вы будете там один, Адмирал Паттерсон любезно разрешил разместить вас со всеми удобствами, отдыхайте, набирайтесь сил.

Шон кивнул банкиру и вышел за дверь, чуть не запнувшись о высокий порог коммингса. Потом выйдя в тесный коридор, освещённый лишь тусклым жёлтым светом ламп, направился в отведённую каюту. Там всё носило следы поспешных сборов и Эндерс мысленно извинился перед офицером, чьё место он только что занял. Потом, с трудом унимая дрожь в пальцах, он с хрустом отвернул крышку пузырька и высыпал на ладонь сразу четыре белых кружка. Но подумав, бросил два обратно и плотно закрыв бутылочку с наслаждением стал пережёвывать горькое лекарство. Боль и муть исчезли из головы, мысли потекли бодрее. Облегчение от горечи ощущаемой сейчас, было сравнимо с каплями прохладного весеннего дождя, который бывает только дома. Шон с наслаждением хрустел пилюлями, лицо его в маленьком зеркале на противоположной стене узкой каюты выражало высшую степень блаженства. Опустившись на койку, Шон впервые за сегодняшний день с облегчением закрыл глаза, ему снова везло, удача вновь повернулась лицом. Правда, этот странный «денежный мешок» Дюпуи его слегка напугал, но майор решил, что дело только в переутомлении и неестественный блеск в глазах банкира ему просто померещился. Неожиданно, откуда-то со стороны берега донеслось эхо прозвучавших подряд пяти гулких взрывов, потом звук повторился ещё и ещё. Мимолётная мысль о том, что он всё-таки ошибся и сейчас сельву утюжат не только истребители, но и тяжёлые «бородавочники» [115]как-то некстати мелькнула, царапнув сознание. Теперь, его лучшие бойцы обречены пасть, возможно не сделав больше ни единого выстрела. Стиснув зубы, Эндерс вновь вспомнил мамину колыбельную, своим «суперам» перемалываемым сейчас в труху пятисоткилограммовыми авиабомбами он уже ни чем помочь не может, остаётся надеяться, что эта жертва будет принесена не напрасно.

— Эй, растяпа — Визгливый голос старого хромоногого зануды Сальватореса неприятно резанул слух — Эти ящики нужно рядами расставить и сделать это нужно уже сейчас, спать хочу!

— Сейчас уже заканчиваю, сеньор Хосе. Совсем немного осталось…

Стиснув зубы и резко вздохнув, я рывком ставлю тяжёлый патронный ящик в верхнюю часть штабеля и быстро берусь за следующий. Доля простого солдата не легка: делай что прикажут, ешь что останется от старших и практически никогда не смей засыпать. Из-за этого нудного наряда, мне не удалось проводить «советских», хотя попрощаться с добрым, но таким немногословным Мигелем очень хотелось. Этот русский временами очень напоминал мне старшего брата Хименеса. Нет, внешне они совсем разные: брат невысокий, смуглый и черноволосый, с мелкими чертами лица и весёлыми чёрными глазами в обрамлении пушистых, словно у девчонки ресниц. Мигель же напротив: рослый, скуластый, со впалыми щеками и холодными, глубоко посаженными тёмно-серыми глазами. Голову он почти всегда брил на голо, а белёсые брови и ресницы были такими редкими, что их можно было разглядеть только вблизи. Но как и брат, русский делал всё так, что с ним рядом было совсем спокойно, словно для него не существует понятия «не могу». Словно надоедливых мух он отгонял любые неприятности, а его враги не жили долго. Если же, как тогда на болоте, Мигель чувствовал близкую смерть, все его мысли были о других, о себе русский вообще не думал, будто бы в запасе у него есть вторая жизнь. И всё равно каждый раз я чувствую, что не понимаю его. Старый шаман много рассказывал о далёкой стране, откуда к нам пришёл Мигель со своими товарищами: бескрайние просторы, непроходимые леса, всё, как у нас, только вот там большую часть года так холодно, что птицы падают замерзая на землю и умирают. Деревья трескаются от мороза и только огромные медведи, да свирепые койоты могут выжить. Как в таком краю живут люди, да ещё делают такое отличное оружие, как этот надёжный автомат — «калашников», до сих пор не могу понять.