Алексей Гравицкий - Анабиоз

Я резко обернулся на голос. От Пречистенки в нашу сторону двигались трое. Впереди шел невысокий, интеллигентного вида мужчина лет сорока с аккуратной, коротко стриженой бородой. Одет он был просто. И одежду, судя по всему, с момента пробуждения не менял. Впрочем, она довольно сносно сохранилась.

Чуть позади него, справа и слева, молча вышагивали крепкие молодые парни. Не качки, но, если что, мне от такого не отбиться. А их двое. Плюс бородатый. Скверно.

— Эти на мертвых не похожи, — шепнул я Марте. — И на святого Петра с архангелами — тоже. Те двое, скорее, на охрану смахивают.

— Охрангелы, — хмыкнула девчонка.

— Не двигайтесь, — мягко, но уверенно приказал тот, что шел впереди.

Мужчины приблизились. Бородатый остановился шагах в десяти от нас. Предусмотрительно. Если я захочу перегрызть ему глотку, одним рывком не достану. А больше у меня не будет. Охрангелы, как выразилась Марта, свое дело явно знают.

Парни подошли ближе, сдернули у меня с плеча рюкзак и принялись бесцеремонно нас обыскивать. Марта хихикнула, когда пальцы молчаливого парня пробежали по ее ребрам.

— Чего? — окрысилась тут же, поймав его взгляд. — Я щекотки боюсь. И не мечтай.

Я хотел добавить, что у нее месячные, чтоб окончательно добить парня, но у того и так с рожи слетела вся непроницаемость. Я не стал усугублять, промолчал.

— Мы не грабители, — пояснил, между тем, бородатый, — и не причиним вреда. Обычные меры предосторожности. Просто мы должны убедиться, что у вас нет оружия.

— А мы не должны убедиться в том, что у вас его нет? — поинтересовался я.

— А у нас оно есть, — легко отозвался бородатый. — Но мы не причиним вреда.

— Свежо питание, — буркнула Марта, — да серется с трудом.

— Грубость тебе не к лицу, — улыбнулся интеллигент в бороду.

Девчонка вскинулась. Улыбка бородатого стала шире.

— Я не собираюсь тебя воспитывать, просто грубость тебя не красит. Чисто по-женски. Но, если ты отрицаешь в себе женственность, продолжай на здоровье.

Парень, закончивший с Мартой, изучал содержимое моего рюкзака. Второй, шерстивший мои карманы, с удивлением посмотрел на мобильник, сунул обратно и повернулся к бородатому.

— Все чисто, Антон.

Бородатый посмотрел на второго, дождался кивка и только после этого подошел, наконец, к нам ближе. Протянул руку.

— Антон.

Я пожал протянутую ладонь.

— Глеб. Это Марта.

Бородатый кивнул девчонке.

— Откуда вы здесь?

— От верблюда, — ляпнула Марта и тут же нахмурилась, наткнувшись на усмешку Антона.

Он в самом деле не воспитывал, не сыпал нравоучениями. Ему это было не нужно. В нем чувствовалась сила. Не физическая, внутренняя.

— Оттуда, — мотнул я головой в сторону Крымского вала.

— Значит с другого круга.

— Круга? — уточнил я.

— Круг, конечно, не совсем верное определение. Они не ровные, но закольцованы и без углов.

Он говорил спокойно. Не играл. И знал, что я прекрасно понял, о чем он. Он вообще слишком много понимал. Пугающе много.

— Идем, — позвал Антон.

— Куда это?

— Тут рядом. Не бойтесь, я просто хочу поговорить.

У него все выходило просто и без напряга. Это настораживало. Когда кругом дурдом, спокойствие настораживает. Или это замануха?

— А здесь поговорить нельзя?

— Здесь не самое хорошее место. Конечно, тут никого нет, но сюда приходят с других кругов. И оттуда, — он кивнул в сторону Крымского вала, — и оттуда. — Второй кивок был в сторону Смоленки. — Не со всякими людьми здесь стоит пересекаться. Встречи бывают разными. Небезопасными, в том числе. Идем?

Я покосился на Марту. Та смотрела на меня и явно ждала решения. Мужчины тоже ждали. Мне очень захотелось сказать, что я тороплюсь, и уйти, но Антон умел заинтересовывать. А, кроме того, двое его молчаливых спутников стояли за спиной, и я вовсе не был уверен, что мой отказ не будет воспринят как команда «фас».

— Идем, — согласился я.

Вопреки ожиданиям, на Пречистенку, с которой они вышли, Антон не свернул. Отошел с проезжей части, будто боялся, что его задавят, и двинул вперед по Смоленскому бульвару. Что ж, тем лучше: по пути.

Говорить он начал сразу, и говорил явно для меня. Марта поняла это довольно быстро и, одарив бородатого небрежным взглядом, отстала. Вскоре сзади послышался ее голосок, а еще через некоторое время, к моему удивлению, с ней заговорили молчаливые парни Антона. В смысл их беседы я не вслушивался — то, что говорил сам Антон, было интересней.

— Здесь пустой круг, — рассказывал он. — Но в домах многое сохранилось. Вещи, не люди. Люди, на счастье, этого еще не поняли. Когда поймут, начнут мародерствовать. Тогда нужно будет либо серьезно озадачиться безопасностью, либо придется уходить.

— И ты решил здесь закрепиться, пока никого нет?

— Напротив, — покачал головой Антон. — Я предпочитаю отсюда уйти. Если б я был обычным человеком, разумно было бы пустить корни.

— А ты необычный человек?

Реплика показалась странной. В лучшем случае, этот тип страдал манией величия, в худшем… Худший вариант в легкой версии я уже наблюдал. Наверное, сумасшествие в свихнувшимся мире — норма, но я все еще жил другими нормами.

— Они называют меня Просветленным. В этом есть доля правды, — спокойно отозвался Антон. — У меня другой путь. Дорога. Просто, прежде чем отправляться в путешествие, надо набрать сил и подготовиться. Потому мы здесь.

— И к чему ты готовишься?

— Не волнуйся, — мягко, понимающе улыбнулся он, — никаких крестовых походов. Просто немного истины для тех, кто ее не знает. Это миссия.

— То есть ты мессия, а это, — я кивнул назад, — твои апостолы? Который из них Иуда?

— Надеюсь, обойдется без этого. — Он оглянулся, спокойно закончил: — Зато вакансия Магдалины пока свободна.

— Забудь, — отрезал я.

Он снова понимающе улыбнулся. Такой мягкой, светлой улыбкой. В нем было слишком много понимания и света. Так много, что рядом с ним любой бы показался моральным уродом. А дальше вилка: или смирено идти к нему в ученики, осознав свою ничтожность, или дальше жить ничтожеством.

При этом он не морализаторствовал и не пытался навязать свою истину. Он ее даже предлагать не торопился. Просто говорил, что знает. И говорил так уверенно и спокойно, что ему хотелось верить. Если передо мной и не пророк, то, в любом случае, очень сильный, очень мягкий, очень светлый человек. Ощущение было удивительным.

И все же что-то меня тревожило. Или я просто привык ждать подвоха от каждого куста?

— И что ты готов дать людям? Ради чего поход?

— Немного знаний. О кругах. О жизни, о смерти.

Антон не заметил колкости. Вернее заметил, конечно — он все замечал, — но не обратил внимания. Я пытался поддеть его, скорее, по инерции, из-за какого-то глупого, упрямого недоверия. Это он, кажется, тоже понимал. И закрывал глаза.