Сурен Цормудян - Отражение во мгле

«И они тоже смогут!» — подталкивала вперед пугающая мысль.

Еще один метр преодолен. Осталось чуть-чуть!

И вот случилось то, чего, казалось, он ждал и к чему стремился всю жизнь. Он достиг той стороны. И мир вокруг перестал раскачиваться. Жрец, ощущая жуткий упадок сил, прополз немного по полотну моста и снова оглянулся.

По рельсу двигались уже пять воинов. Стальная нить сейчас походила на какую-то дьявольскую гирлянду. Если бы сатана праздновал рождество, его ель состояла бы из ребер и позвонков. А украшали бы ее черепа и вот такая гирлянда.

— Ладно, мрази, у меня для вас есть кое что, — выдохнул он и принялся снимать спрятанный под одеждой из шкур пояс смертника.

Освободившись от ноши, которую никогда не собирался использовать для самоубийства, хоть и требовал, однако, подобной готовности от своих воспитанников, Жрец расстелил пояс на краю полотна и, мобилизовав в себе резервы сил, побежал к тому участку моста, где сохранились прохудившиеся стены и часть кровли. Бег его выглядел жалко, скорее он напоминал ковыляние доходяги. Достигнув нужного места, сектант рухнул в снег и взглянул назад. Первая тварь уже почти достигла края полотна. Пояс отсюда метрах в пятидесяти, вон он лежит. Жрец навел «винторез». Учащенный пульс и тяжелое дыхание не давали как следует прицелиться. Причем попасть надо было не в любой из прикрепленных к поясу пакетов. И даже не в гранату, которая могла от удара пули и не взорваться. Необходимо поразить пакет с весьма чувствительным гексогеном. Хлопок выстрела. Мимо. Еще один. Мимо.

— Сука… твою мать… — Сектант сделал глубокий вдох, затем медленно выдохнул и замер, глядя в оптический прицел.

Вдалеке раздались автоматные выстрелы. Это еще что такое? Не важно, черт возьми. Важно сейчас попасть…

А эти выстрелы… всего лишь напоминание, что он не единственный человек на ледяной планете.

Выстрел…

Ослепительная вспышка, и тут же удар мощного взрыва по барабанным перепонкам. Попал! Горячий, такой противоестественный в вечном холоде ветер обдал его окровавленное лицо. Рану на щеке обожгло невыносимой болью. Рельс лопнул, но что-то стало происходить и с окружающим миром. Жрец вдруг понял, что противоположный берег, который он с таким трудом покинул, вдруг поднимается, а вместе с ним поднимаются и виднеющиеся там руины. Стало ясно, что полотно накренилось. А оглушительный треск конструкций возвестил о скором обрушении этого участка моста. Человек вскочил и кинулся бежать. На его счастье, он был всего в двух шагах от одной из опор метромоста. Полотно лопнуло как раз перед ней и, набирая скорость, полетело вниз, увлекая за собой многолетние сугробы, тот самый рельс и тварей, что пытались настичь человека.

— Вот вам, чертовы отродья! — радостно закричал Жрец.

Ему все удалось. Он жив, а твари издохли на льду, который не смогли пробить и тонны железобетона, полетевшие вниз вместе с ними.

Жрец вытаращил глаза. Новая волна ужаса накатила на него с силой, превосходящей силу ударной волны от только что сотворенного им взрыва. Верхний край противоположного берега вдруг окрасился в черное. Тварей были десятки! Они неслись вниз, к реке. И не было никаких сомнений в том, что чудовища замыслили переправиться на территорию людей и там собрать кровавую жатву.

Надо во что бы то ни стало оказаться на своем берегу раньше, чем они начнут подниматься по склону. Надо бежать домой! В подземелье! Где-то вдалеке заработал тяжелый пулемет. Ну и что? Разве может что-то остановить эту лавину ужаса?

Черная сталь «ковровского оружейника-дегтяревца», как чаще всего расшифровывали краткое и безапелляционное, словно выстрел, название «корд», улеглась поперек мягкого сиденья снегохода. Штерн быстрыми, отточенными за долгие годы движениями присоединил оптический прицел.

— Сколько вас, чертовы отродья? Это в каком же месте такие мандавошки селятся? — ворчал рейдер, заправляя ленту с патронами калибра 12,7 миллиметра. Теперь надо расправить сошки. Стрелять со снегохода нежелательно, ствол нагреется и попортит сидушку.

Глаз прильнул к оптике, указательный палец облаченной в перчатку правой руки лег на спуск. Левая ладонь обхватила сверху приклад, упершийся в плечо. Небритый подбородок коснулся тыльной стороны этой кисти.

— Вот уж не думал, что гребаных тараканов придется мочить чем-то крупнее и тяжелее тапка.

Толпа тварей, что виднелась впереди, неслась по склону берега к замерзшей водной артерии. Штерн считал по-особому, как учили во фронтовой разведке: сразу группами, быстро оценивая численность неприятеля. Их около сотни…

Он и был фронтовым разведчиком. И был когда-то на фронте. Нет, не на том, что стер весь мир миллионноградусной волной термоядерной смерти. У Штерна был малый фронт. Локальный. Предтеча большого безумия, в которое ударилось все «прогрессивное» и не очень человечество в то жаркое лето. Потом режим, пославший его убивать и умирать, решил, что для достижения более прочного мира в том маленьком и неспокойном регионе надо честно выполнившего свой долг офицера показательно осудить за «военные преступления». И Штерн, сидя в одиночной камере, озлобленный на свою страну с ее властью и населением, очень удивился, когда к нему пришел высокопоставленный представитель некоего силового ведомства. Отлично зная, за какие струны надо дергать, представитель довольно быстро завербовал униженного офицера в сверхсекретное тайное общество, в этакий современный аналог мифических средневековых ассасинов. После того как Штерн согласился, в его камере охрана обнаружила повесившегося человека, как две капли воды на него похожего. Но он об этом не знал. Он просто проснулся в каком-то лагере посреди бескрайней приуральской тайги. Он был свободен. По крайней мере, выбрался из тюрьмы.

И как же больно сейчас было осознавать, что человек, с которым он подружился в том лагере, лежит в паре десятков шагов позади, мертвый, с изуродованным лицом.

— Это вам за Барона.

Гоня раскаты грома и рассекая морозный воздух, пули помчались к склону, чтобы встретиться там с существами, обязанными ответить за смерть друга. Взрывая крепкий наст фонтанами битого хрусталя вперемешку с ватными хлопьями, пули молниеносно добрались до тварей. Вот лопнула голова одной из них, брызнув темно-оранжевой массой, словно сжатая в кулаке переспелая хурма. От существа рядом отлетели обломки хитина и клешня. Третьего монстра перерезало пополам. Еще одна тварь лишилась ноги, похожей на лапу аллозавра. Штерн без лишних слов и эмоций, без истерики и пафоса крушил полчище чудовищ, ставших вдруг такими жалкими и беззащитными под горячим свинцовым градом. Он лишь слегка улыбался, довольный изделием ковровских оружейников.