Сурен Цормудян - Отражение во мгле

Светлана замерзла до судорог, ее движения напоминали движения зомби. Мало-помалу она приближалась к Константину.

— Из-за нас? Да это просто весь ваш мир гнилой. Вы его таким и создали. А другого, нормального, создать и не пытались. Теперь виноватых ищешь? А может, стоило тогда прислушаться ко мне, а?

— Мне нужна одежда… Холодно…

— Да пошла ты.

Он хотел было двинуться дальше, но тут раздался выстрел. Ломака никак не ожидал увидеть в ее руке пистолет. Жгучая боль пронзила ему правое плечо, автомат выскользнул из руки. Костя упал на снег, схватившись левой ладонью за рану.

Раздалось еще четыре выстрела, но ни одна пуля не попала в него. Теперь кто-то бежал, хрустя снегом. Вот сейчас приблизится и добьет. Корчась от боли, Ломака потянулся к автомату. Рядом упал пистолет, зашипел на снегу. Кто-то рухнул на колени рядом.

— Костя! — воскликнула Марина Светлая, обхватив его. Миленький! Родной! Золотой мой! Костя! Котик мой! Любимый мой!

Ломака ошалело озирался по сторонам. Вот лежит застреленная Мариной старшая вдова Едакова. А вот…

— Марина!

Костя вдруг распластался на снегу, раскинув руки, забыв о дикой боли, что причиняла застрявшая в теле пуля. Он сделал вдох и закричал.

— Костя! Костя!!! — тормошила его испуганная жена. — Ты ранен?! Костя! Что с тобой?!

— Милая! Это я от радости! Я нашел тебя! Нашел! Нашел, родная моя!!! — истерично вопил Ломака. — Господи! Спасибо тебе! Спасибо огромное!

Он благодарил с таким энтузиазмом, словно хотел докричаться до высших небесных сфер. И даже вдруг как будто услышал басовитое, донесшееся из бесконечности: «Да пожалуйста…»

Костя схватил жену за плечи и повалил на себя, зарывшись лицом в ее волосы, спадающие из-под капюшона.

— Марина, я тебя люблю! — тихо сказал он.

— Я тоже тебя люблю, Костя, — шепнула она в ответ.

— Это самое главное.

— Да, милый.

— Марина…

— Что?

— Я хочу, чтобы у нас был ребенок. Безумно хочу.

Марина целовала мужа, роняя ему на лицо теплые слезы счастья. Вдруг стало происходить что-то странное. Сначала в сумраке засветились ее волосы с левой стороны, потом — щека, будто планета, озаряемая восходом солнца… Марина удивленно повернула голову и прищурилась — свет набирал силу. Оглянулся и Ломака. Прямо к ним двигалась машина! Белый вездеход на широких гусеницах, с ажурными опорными катками и торчащими позади антеннами. Машина остановилась метрах в пяти. Из нее вышли двое. Один неимоверно высокий. Второй пониже Ломаки.

Стемнело. С неба медленно, будто нехотя, опускались большие снежинки.

— А как же правила секретности? — тихо спросил Обелиск, управлявший вездеходом. — Рейдеры никогда не контачат с гражданскими и так далее.

Дьякон оглянулся на молодого мужчину, который спал на сиденье, пристроив голову на коленях миловидной женщины. Она, кажется, тоже дремала, нежно положив ладонь на плечо мужа, возле обработанной рейдерами огнестрельной раны.

— Оби, — вздохнул командир, — неужели ты бы дал им умереть от холода? Или от клешней этих жуков? Мы же русские офицеры, в конце концов. То, что мы перед войной вступили в артель, не отменяет нашу присягу. А присягали мы народу своему.

— Народ разный бывает, хоть и свой. Тебе ли не знать.

Дьякон снова посмотрел на парочку.

— Знаешь, Оби, мне моя очень часто снится. Как проснусь, аж застрелиться хочется. А может, все оттого, что кто-то не оказался в нужный момент поблизости, чтобы помочь нам остаться вместе?

— Понимаю… — кивнул Обелиск.

— Вот и хорошо, что понимаешь. И потом, просил же Дитрих привезти мальчика и девочку. Вот это они и есть. Зачем нам какие-то твари? Надо в первую очередь о людях подумать.

— Согласен с тобой.

— Еще бы ты не был согласен, — хмыкнул Дьякон. — Не будешь согласен, пойдешь до Урала пешком.

— Ого! — засмеялся Обелиск.

Однако через несколько секунд его веселье вдруг пропало.

— Командир, сигнал!

— Что? Какой сигнал?

— От наночипа этого.

— Что?! — Дьякон уставился на приборную панель. — Это наш клиент?

— Нет. Цифровая подпись другая. Сигнал нашего клиента как пропал пару часов назад, так и нет его. Это, похоже, тот, второй. И сигнал совсем рядом. Впереди.

Из снегопада в яркий свет фар, чуть ли не под траки, выпрыгнул человек.

Машина остановилась. Дьякон привел свой «каштан» в боевое состояние. Человек под снегопадом выглядел плачевно. Лицо сплошь в ссадинах и кровоподтеках, одежда местами порвана, шапки вообще нет, что в нынешние времена вне укрытия является самоубийством. Однако неизвестный умудрился изобразить улыбку и вытянул поперек дороги руку, оттопырив большой палец на манер тех, кто в довоенные времена путешествовал автостопом.

— Будь готов, если что.

— Всегда готов, — кивнул Обелиск.

Дьякон открыл дверь, вышел из кабины с оружием в руке.

— Братцы, или пристрелите, или возьмите с собой, — дрожащим голосом проговорил человек.

— Назовитесь, — строго сказал Дьякон.

— Епт, холодно же! Меня колбасит, ну!

— Послушайте, я полковник Дьяконов. Вы что-нибудь слышали об артели?

Незнакомец был настолько удивлен, что даже перестал на секунду трястись.

— Ну ни хрена себе! — пробормотал он. — Вот уж не думал! Через столько-то лет…

— Кто вы?

— Старлей. Вадим Бессмертных. Оперативный псевдоним Кощей.

— Свой номер помните? Кулон сохранился?

— Кулона давно нет. Блокнота тоже. Номер помню.

— Говорите.

— Два-ноль-ноль-девять-два-ноль-один-ноль.

— Оби, опускай аппарель! — крикнул Дьякон в кабину.

Марину разбудил ворвавшийся в пассажирский салон холод. Женщина поежилась, а затем проснулся Костя. С трудом разлепив веки, они увидели человека. Тот словно побывал в кулачном бою со всем миром, огреб по полной и при этом умудрился победить.

Человек сел у противоположного борта, прислонившись правым плечом к большому агрегату, предназначенному, видимо, для связи.

— Степан? — изумленно произнес Костя.

Волков устало улыбнулся.

— Ребята, я так рад, что вы нашли друг друга, — едва слышно проговорил он. — А ведь нам удалось, правда? Хорошо ли стало, плохо ли, но мы это сделали. Марина жива. Вы вместе.

— Да, Степан, спасибо тебе большое, — кивнул Ломака. — Я думал, всех потерял. Селиверстов вот… погиб. — Он вздохнул.

— Как жаль…

— Волков, а с тобой-то что случилось? — спросила Марина.

— Со мной случилось то, что я не Волков, — снова улыбнулся Степан.

— А кто же? — У Кости брови полезли на лоб.

— Вадим. Вадим Бессмертных.

— А как же Степан Волков? Москвич? Семья? Брат по имени Ветер? Несостоявшееся возвращение домой?

— Все это было, ребята. Все так и было. И Степан Волков, и его горе, и Москва. Только вот домой после катастрофы он не отправился, потому что спас жизнь одному раненому молодому военному. В тот день мы с моим товарищем Германом приехали в Новосибирск. Мы искали Жуковского, то есть Даниила Андреева, ученого, который сбежал, прихватив массу секретных данных, и без которого практически стал один закрытый институт. Мы должны были задержать его. Арестовать, если хотите. Но в тот день случилась война, уничтожившая наш мир. Потом была суровая школа выживания. Дорога отчаяния и ужаса. Праздник смерти. Мой друг Герман погиб. Но я уже был знаком с Волковым. Мы были чужаки в городе, вот и держались вместе. Потом на краю гибели оказался уже я, и он меня спас, при этом получив роковую травму. Он угасал несколько дней, рассказывая все, что накопилось за душой. И когда он умер, на меня легла печать вины за это. И за то, что он так и не попытается вернуться к семье. Мне было так горько, так обидно и стыдно, что я просто решил жить его жизнью. Чтобы хоть как-то искупить вину. Пусть Степан Волков будет жить, решил я…