Валидуда Анатольевич - Время Обречённых

– Верно.

– Тогда давайте договоримся, – Заммер запустил руку за отворот пиджака, – вот вам аванс. Пять миллионов. Берите, берите… И я жду вас сегодня в восемь по полудню в "Катрин", что в двух кварталах от Людвигсбрюке… Знаете где это?

– Знаю.

– У вас будет время подумать, всё взвесить, с женой посоветоваться…

– Вы правы, герр Заммер. Мне действительно надо подумать, – Пауль вздохнул. – Только в "Катрин" публика собирается своеобразная.

– Ну не ужинать же нам в обществе островных крыс? – улыбнулся Заммер. – К тому же, как вы должно быть уже догадались, я не спешу афишировать свой интерес к инженеру по наладке авиадвигателей.

– А англичанам какое дело? – скривился Пауль. – Я уже очень давно кем придётся работаю, но от них предложений не поступало.

– И не поступит. Но напакостить они могут. Поэтому документы я вам сделаю новые.

Пауль хмыкнул. Последняя фраза зародила смутные подозрения, но он на время пресёк их. К чёрту всё! Сейчас главное другое, у семьи появился шанс не голодать.

Банкет уже начался, но до стадии разгара пока не дошёл. Все ждали прибытия пилотов-испытателей "Касаток".

Когда на подсохшей грунтовой дороге показался автобус, встречать его вышли все. Героев-лётчиков, испытывавших Т-644 начиная с первых его прототипов, участников воздушных сражений в Манжурии, знаменитых с начала тридцатых годов пилотов, поднявших впервые в воздух множество прототипов современной авиации, полковника Серякова и подполковника Зарудного знала вся страна. Этот мартовский день сулил славу и майору Вольфу Зиммелю. Страна воспитывала и почитала своих героев, становившихся для миллионов мальчишек и девчонок примером беззаветного мужества и любви к народу и Родине. Герои моря, герои воздушной стихии, герои освоения тайги и крайнего севера, герои молодёжных строек, герои гражданской, Манжурии и Испании. Всё в России было пропитано культом Героя.

Включение Вольфа Зиммеля в авиаотряд испытателей Т-644 случайным конечно же не являлось. К 1938 году в России, исключая население Прибалтики и Поволжья, проживало свыше миллиона этнических немцев, бежавших от ужасов гражданской войны и интервенции. В руководстве Русского Народного Союза понимали, что эмигрантам, встроенным в российскую экономику и действительность требуется свой герой. При этом кандидат должен был соответствовать некоторым критериям – воевавший против интервенции Антанты, находящийся на русской службе, имеющий кристально чистую биографию, опирающийся на правильные жизненные ценности, то есть примерный семьянин, спортсмен, без вредных привычек. Выбор пал на Вольфа Зиммеля.

На банкет пилоты прибыли, переодевшись в повседневную форму морских лётчиков при полных регалиях. Прямо у автобуса их встретил генерал авиации Утгоф, отмахнувшийся от попытки уставного доклада. Он пожал всем троим руки и повлёк за собой со словами:

– Идёмте, друзья. Все ждут наших героев.

Банкет, поздравления, тосты и разговоры без чинов, как принято в русской армии и флоте, когда начальники и подчинённые могут поговорить на равных, обменяться мнениями и впечатлениями. А через два дня пилотов ожидал московский кремль, награждение в Георгиевском зале, торжественные встречи с молодёжью – с сормовцами и юниорами, оркестры, приглашения на радиопередачи. Всё это будет потом. А сегодня героев дня с нетерпением ждали на застолье в пансионате.

– Вольф, – обратился генерал, приотстав и притормозив Зиммеля, – вы ещё не передумали переводиться в строевые?

– Никак нет, господин генерал.

– Вот и славно. У меня на вас виды. Что скажите о Северном Флоте? Хочу предложить вам службу на "Макарове".

Несколько секунд Зиммель молчал. Служить на новейшем авианесущем крейсере "Адмирал Макаров" было мечтой многих лётчиков палубной авиации. Предложения главкома стало для него неожиданным, Вольф не нашёл что ответить, кроме как:

– Я готов…

– А я и не сомневался, что вы готовы. После запуска "Касаток" в серию, получите под своё начало эскадрилью. В последующем развернёте её в двухэскадрильный отряд.

– А куда старые торпедоносцы?

Утгоф улыбнулся.

– Ну им-то мы найдём применение. Часть Турции продадим. Да мало ли…

– Но у турок почти нет авиаматок, да и те – старые калоши.

– Об этом не нам с вами беспокоиться, – вновь улыбнулся Утгоф. – И ещё одно… Имейте в виду, Вольф, после вашего триумфа в Москве Редер попытается наложить на вас свою лапу. Так вот… В Рейхсмарине я вас не отпущу.

Поезд Вильно-Сувалки прибыл на станцию в четверть одиннадцатого. Станция выглядела затрапезно. Так же затрапезно выглядели и прилегающие к ней кварталы города, причина лежала на поверхности – губерния считалась предпольем в неминуемой войне. В самом факте будущего столкновения с поляками русский генералитет не сомневался, как в общем-то не сомневался в этом и любой мало-мальски интересующийся политикой житель России, достаточно было почитать, хотя бы изредка, иностранные газеты за последние года полтора. Польша, подпитываемая вниманием ключевых правительств Антанты, считала потерю Сувалок делом временным. Впрочем, малороссийский Холм и белороссийский Белосток в Варшаве тоже считали временно оккупированными москалями территориями. Развитие Сувальской губернии касательно индустрии и автодорожной инфраструктуры шло по остаточному принципу. Однако с железными дорогами дело обстояло иначе, их содержали и развивали на необходимом для быстрой переброски войск уровне, средств на строительство новых веток не жалели. Застрявание эшелонов на перегруженных путях Генеральный штаб допустить не мог. А в остальном, Сувалки, в отличие от соседних Гродненской и Холмской губерний оставались слаборазвиты.

В конце русско-польской войны из Сувальского воеводства начался массовый отток коренного польского населения. Крупнейшие Варшавские и Краковские газеты взахлёб кричали о неминуемых зверствах бандитов русской армии, вспоминали подавление варшавского восстания Суворовым, перечисляли правду и вымыслы о российской имперской политике и вековые беды польского народа. Газеты калибром поменьше исправно эти материалы перепечатывали, призывали к оружию, к защите земель Малой Польши до последнего человека и уповали на обещание Лондона не бросить в этот трудный час союзников. Когда в воеводство вступили русские части, бегство местного населения приобрело головокружительные масштабы. Доходило до сожжения домов и целых кварталов дабы не досталось ненавистным москалям. Солдатам врангелевских дивизий не единожды приходилось пресекать поджоги бросаемых деревень и вывоз культурных ценностей. В поджогах в Варшаве естественно обвинили русскую армию.