Михаил Бычков - Третье правило диверсанта

— Согласен? — Переспросил Сергей.

— Без вариантов, — ответил я.

Вернулся Ким, оглядев нас с головы до ног, он расплылся в своей фирменной мерзопакостной улыбочке, и как ни в чём ни бывало сказал:

— Тяжелый был зараза. Ну, о чём сплетничали без меня?

Должен признаться суть моих чувств к этому козлу нисколько не переменилась с того момента как я имел удовольствие с ним познакомиться. Мне всё так же хотелось размазать эту слюнявую ухмылку ладонью по всему лицу, а после долго, долго отмывать руки. Но это конечно верх непрофессионализма, поэтому я улыбнулся в ответ и сказал:

— Во всяком случае, не о тебе.

— О себе я сам расскажу, — живо отозвался он, выкатил из-за пульта вращающийся стул, и, оседлав его по-ковбойски, закончил свою мысль:

— Мне жутко надоело прыгать по руинам этого богом забытого города. Надоело жрать тушёную собачатину с песком пополам. Надоело отстреливать сумасшедших отшельников и вас дураков егерей. Надоело изображать из себя няньку, для тебя, и ждать когда ты соизволишь, наконец, наиграться и выведешь нас отсюда! Какой идиот! придумал выморозить наши извилины! И почему я должен доверять тебе?

— А у тебя есть выбор? — Припомнил я Киму его собственные слова, сказанные им в первую нашу встречу.

Он ощерился как загнанная в угол крыса, оттолкнулся ногами от пола и вплотную подкатился ко мне, прижав колени спинкой стула, казалось, целую вечность сверлил меня своими ещё более сузившимися от гнева глазами, и после прохрипел в самое лицо:

— Не испытывай судьбу ребятёнок. Я пять с лишним лет как проклятый…

— Ким уймись! — Перебил его Сергей.

Тот моментально смолк, откатился на стуле обратно к пульту, достал откуда-то маленькую плоскую фляжку, задумчиво повертел её в руках, и словно смирившись со своим положением примирительно сказал:

— Ну, как знаете. — Затем откинул одним пальцем колпачок на флажке, приподнял руку в салюте и провозгласил короткий тост:

— Тогда со свиданьицем!

Он отпил маленький глоток, закрыл фляжку и перекинул её мне. Я отпил (это оказался домашний самогон на картофельных очистках, его ни с чем не перепутать) и передал Сергею. Тот тоже приложился и вернул фляжку Киму. Таким образом, мы скрепили наш союз не только кровью, но и чем покрепче.

Повисла долгая пауза.

Мы сказали так мало, но что-то ещё добавить ни у кого не нашлось слов. Всё-таки слишком разными мы были. Несколько лет проведённые на поверхности в чужих обличиях оставили на нас свои уродливые и, к сожалению, неизгладимые следы.

Я внимательно рассматривал своих, даже не знаю, как точнее их определить, товарищей компаньонов подельников, хотя скорее соучастников. Да, именно так — соучастников.

Я внимательно рассматривал своих соучастников и ясно видел, насколько мы не похожи. Один наёмник — падальщик мародёр и убийца и никогда уже от этого не отмоется. Второй вышколенный офицер медицинской службы ГГО, сделавший в короткий срок головокружительную карьеру благодаря весьма сомнительным достижениям, тоже — убийца, и, пожалуй, гораздо более изощрённый, нежели первый. Потому-что убивал с тонким расчётом с оглядкой на будущее а, не руководствуясь сиюминутной выгодой. Я, несмотря на открывшиеся факты своей прошлой и на этот раз настоящей жизни был и остаюсь егерем до мозга костей, и как бы, не желал обелить себя и выгодно оттенить свои достоинства на фоне чужих недостатков — убийца. Похоже это единственное что сплочало нас сильнее, чем общее дело…

И кстати о деле.

Остался один небольшой штришок к общей картине и именно здесь в здании «Водоканала», но это перед самым уходом, а теперь нужно хотя бы определиться со временем, которым мы располагаем.

— Сергей через сколько рассвет? — Нарушил я затянувшееся молчание.

Он мельком глянул на наручные часы и так же отрывисто ответил:

— Через четыре часа плюс минуты.

— Хорошо. Ким кто-нибудь из твоих подопечных может нас потревожить?

— Я так думаю, вестовую пару вы прикончили? — Спросил он.

— И тех, что сидели в засаде тоже. — Подтвердил я.

— Об этих олухах я даже не спрашиваю, это был подарок. Здесь мы можем спокойно задержаться дня на три-четыре, но я так думаю, мы скоро выходим?

— Через полчаса. — Ответил я.

— Тогда мне нужно точное направление.

— Мы идем в промзону к градирне.

— Ха, — усмехнулся Сергей, — всё возвращается на круги своя, чего-то такого я и ожидал.

Мы с Кимом не обратили внимания на его восклицания.

— Там выморочное место, никого нет, можно не опасаться. В крайнем случае, на месте сориентируемся. И если кого и опасаться, то твоих дружков егерей. Или.

— Тем лучше, собирайтесь, я в бомбоубежище скоро вернусь.

— Я с тобой! — Тут же встрепенулся Ким.

— Нет, — отрезал я. — Будь тут.

Я взял свое оружие, брошенное у стены. Сергей казался безучастным к моим сборам, а Ким прямо-таки приплясывал на месте, так ему хотелось отправиться со мной.

— Вернусь через двадцать минут, будьте готовы. — Как мог, успокоил его, проверяя на всякий случай свой фонарик-жучок.

Паренёк лежал там, где мы с Монахом его оставили, только подобрался ближе к наваленным коробкам и опрокинулся на бок. Похоже, что какое-то время он безуспешно пытался освободиться от пут, но лишь содрал кожу на запястьях, а на левой руке проволока глубоко врезалась в плоть. Теперь он угомонился, и при моём появлений, не проронил ни слова — замер как ягнёнок под ножом.

Некоторое время я возвышался над ним как бы в раздумье как поступить. Уверен именно эти мысли бешено сновали в его извилинах, такого эффекта я и хотел добиться. Он должен быть смирным, когда я его освобожу и внимать каждому моему слову с благоговением и обожанием. Может выдержанная мною пауза и была излишня, поскольку новобранец перетрусил дальше некуда, но мне хотелось нажать на него ещё больше.

Я спустил с плеча автомат и поставил его на пол, прислонив к шкафу, поднял штык-нож парня и собрал из него кусачки, вставив в прорезь лезвия выступ на ножнах.

Сначала освободил его ноги, затем с осторожностью пропустил между плотно стиснутых рук грубое приспособление, предназначенное как раз для этих целей, и одним быстрым движением перекусил проволоку на руках. Пленный со стоном выпустил воздух из лёгких. Я помог ему сесть. Он прижал к себе отекшие руки и, кривясь от боли, стал поочерёдно их разминать, при этом кидая, как ему казалось, украдкой, взгляды то на мой автомат, то на свой.

— Если, вдруг, ты дотянешься до оружия, что ты собираешься с ним делать? Тебе даже не нажать на курок. — Сказал я и бросил ему нож. Он неуклюже поймал его, попытался сжать в кисти — тут же выронил на пол.

— Вот видишь. Покажи что там.

Он выставил вперёд левую руку, обратив ко мне тыльной стороной. Рана не была серьёзной, но наверняка, очень болезненной — длинный тонкий около сантиметра в глубину разрез.