Анна Гурова - Радужный змей

Еще в пути Платон расспросил Лезу, и его рассказ пролил свет на некоторые обстоятельства. Леза не забыл о том случайном разговоре в пассажирском лайнере и после своего освобождения принялся за поиски профессора Рассольникова. На Шаране ему после долгих проволочек сообщили, что вышеупомянутый профессор давно отбыл на Сильвангу на частном корабле. Леза прилетел домой и убедился, что никаких частных кораблей туда не приходило. Казалось, «Бетельгейзе» пропала где-то в космосе. «Я почти опустил руки, — рассказывал Леза, — но чуть ли не месяц спустя в случайном разговоре штурман нашего единственного грузового корабля упомянул, что на третий день после событий на астероидах он поймал сигнал SOS. Сигнал передавали на протяжении минуты, а потом он неожиданно оборвался. Штурман успел засечь координаты, но, поскольку этот сектор контролировали шаранские крейсеры, он решил туда не соваться, и предоставил спасать незнакомца шаранцам. Я догадался, что снова напал на след. На всякий случай я запросил Холлинтаун. Их ответ меня удивил: никакого сигнала SOS они якобы не перехватывали. Это явно была ложь, и я заподозрил худшее — что вас выпустили с Шарана, чтобы не осложнять отношений с метрополией, а потом просто подбили в космосе. Но мне не хотелось сдаваться. Существовала теоретическая вероятность, что вам удалось посадить корабль на один из заповедных астероидов, и я вызвал Лигу Охраны Природы».

В первую неделю пребывания в Ирунгу Платону удалось собрать немало интересных сведений об Альчере. Местные жители и по сию пору считали ее обителью богов. В связи с этим их отношение к побывавшему там Платону оказалось двояким: одни предлагали обожествить его, другие — сначала подвергнуть ритуальной казни, а обожествить потом.

Сильванга поразила Платона свирепостью климата. Прочее он предвидел, поскольку ему не раз приходилось бывать на отсталых мирах. Город Ирунгу представлял собой скопление деревянных домов на сваях. Административный центр Сильванги располагался на огромном, покатом, полностью застроенном холме. Над тростниковыми крышами возвышалось нарядное белое здание императорского дворца — бывшего музея истории. Проживало в Ирунгу около тридцати тысяч человек, еще около пяти тысяч — в окрестных деревнях, и не более десяти тысяч — на другом полюсе, где условия жизни были еще хуже.

В первый же вечер Платон в сопровождении Лезы и нескольких охранников решил погулять по городу. Они вышли из отеля и медленным шагом направились к нынешнему историческому музею. Деревянные тротуары прогибались и подозрительно чавкали под ногами; в воздухе с низким гудением проносились огромные стрекозы; встречные сильвангцы провожали Платона долгими недоброжелательными взглядами. Где-то за джунглями заходило солнце. Компания поднималась к вершине холма, петляя по узким улочкам. Попутно Леза знакомил Платона с местными достопримечательностями.

— На этой площади у нас рынок — только учтите, что в семь утра вы тут уже ничего не купите. Что здесь продается? В основном продукты питания: плоды мау-мау и юха, бешеные помидоры, побеги плотоядных лиан. Охотники привозят дичь, но вам я ее покупать не советую: почти все животные на Сильванге ядовиты, и их мясо надо уметь готовить. Вот там, подальше, торгуют браконьеры. Для местных их товары дороговаты, но, если захотите устроить пир, я с удовольствием помогу вам выбрать и приготовить все, что вам приглянется.

Что с тем человеком у столба? Это, вероятно, показательная казнь браконьера. Один из самых гуманных видов казни: человека привязывают к столбу, обмазывают специальным составом, и через какой-нибудь час его дочиста обгладывают стрекозы. Нет, второй человек не палач. Скорее всего, это повар из какой-нибудь харчевни: он собирает стрекоз, которые уже наелись, а потом из них получится изысканная приправа. Вас затошнило? Только не показывайте виду, а то вы обидите повара — вкус у стрекоз отменный.

Это — святилище Радужного змея. Вам туда нельзя, но могу немного рассказать — в самых общих словах, поскольку я посвященный пятой степени и обязан хранить секреты храма. Культ Змея — самый распространенный на нашей планете. Само название планеты — в нашем произношении Селванга — означает одно из его имен. Радужный змей — символ жизни, в противоположность Айе — ворону с крыльями из жидкого стекла, огненному богу смерти… Кстати, обернитесь налево — там ночной бар «Танцующая змея», куда я вам ходить категорически не советую: зайдете один, живым не выйдете. Там, скажу по секрету, собираются парни из так называемого Общества Радуги, которые ратуют за вселенское господство Сильванги и ненавидят всех белокожих, особенно выходцев из Шарана… А вот памятник дедушке нашего императора — он пытался провести судебную реформу, но однажды его нашли задушенным в собственной спальне… Там, слева, здание — это музей, запоминайте дорогу…

— А где же ваш знаменитый конус? — спросил под конец экскурсии Платон, утомленный жарой, непривычным тяготением и затянувшейся прогулкой. — Я видел дворец и кучу домиков на ножках, но конуса как-то не приметил.

— Да вот же он! — удивленно ответил Леза и обвел вокруг себя руками. — Весь холм, на котором стоит город, и есть Большой Конус. Мы весь вечер по нему ходим.

…За окном завопила какая-то местная птица. Платон очнулся от дремотного состояния и взглянул на часы. Ого, половина второго! Пора было возвращаться к активной жизни. Платон вылез из гамака, прошел по камышовым циновкам в ванную и поплескал в лицо горячей водой с запахом серы. Возвращаясь обратно, он бросил взгляд на тумбочку у кровати и нахмурился. Предмет, лежащий на тумбочке, явно противоречил увлекательным рассказам защитников природы. Это был браслет из «часовни», и он никуда не исчез.

Когда Платон вышел на улицу, на него обрушилась вся мощь сильвангского солнца. Он физически ощутил, как потоки солнечной радиации пронизывают его тело. Археолог поспешил укрыться под тростниковым навесом над входом в отель. «Надо что-то сделать, — подумал он, вытирая пот со лба. — Либо носить костюм на голое тело, либо переходить на местную форму одежды. А для начала надо усилить мощность вентилятора в шляпе».

Приближался самый жаркий час дня, и солнце палило вовсю. Пробегавшие по улице столичные жители, полуголые или с ног до головы укутанные в многослойные хламиды, в зависимости от общественного статуса, с удивлением поглядывали на высокого иностранца в элегантном белом костюме, который с сосредоточенным видом ковырялся в своей шляпе. Наконец он выпрямился, водрузил шляпу на голову и с облегчением вздохнул.