Михаил Михеев - Песец подкрался незамеченным

— Нет, а что?

— Ничего. Просто скажи — почему ты их не запоминаешь?

На сей раз дочка задумалась — очевидно, вопрос поставил ее в тупик. Ковалев внутренне обрадовался, потому что если человек хотя бы пытается думать, то для него еще не все потеряно. Однако пытаться думать и получить результат или хотя бы родить сколь либо умную мысль — две большие разницы. Так что пришлось Ковалеву объяснить.

— Ты не запоминаешь имен официантов потому, что у прислуги нет имен. Не положено им такой роскоши — они все для нас "эй, ты". Они могут быть вполне приличными и достойными людьми в обычной жизни, но на работе они прислуга, не более того. По этой же причине я не запоминал и не собираюсь запоминать всевозможных певцов — они такой же обслуживающий персонал, принеси-подай-пшел вон. Разница в том, что официант приносит нам еду, а певец — настроение, да и оплата у них разная, но это уже детали.

Конечно, Ковалев переборщил насчет прислуги. Да он и сам это понимал — тут больше подошло бы определение "холуи". Однако пускаться в объяснения у него не было никакого желания, а самое главное, времени — дочь уже покраснела от гнева и, казалось, сейчас взорвется.

— Да как ты можешь сравнивать…

— Могу, девочка, могу. И, для сведения, и среди официантов есть мастера, а есть убожество, и среди певцов. А квалификация твоих… Свистящих оставляет желать лучшего. Третий сорт — не брак, конечно, но и не то, на что стоит обращать внимание.

— Ты… Ты…

Похоже, девушку проняло, что называется, до самых печенок. Следующие пять минут Ковалев с интересом слушал о том, какая он сволочь и даже узнал некоторые неизвестные ему самому факты собственной биографии. Однако же, фантазия у ребенка… Хотя, возможно, это фантазии ее матери. Вновь пришлось дожидаться, пока дочка устанет, но она в запале неожиданно выдала вполне здравую фразу о том, что, раз Ковалев так уж хреново относится к певцам, то почему, когда что-нибудь делает, постоянно себе под нос напевает? Пришлось пояснить, что к певцам он вообще не относится, а песни ему просто нравятся иногда, и ему совершенно нет дела до того, как зовут человека, который их поет. А группа, по которой дочка фанатеет, и вовсе сборище безголосых дур, умеющих только задницами крутить да на сцене полуголыми прыгать. И вообще, таких групп, цена которым гривенник дюжина, рубль ведро, найти можно кучу, а при наличии денег и из бревна суперзвезда получится. Почитай историю, доченька, раньше артистов вообще к проституткам приравнивали. Думаешь, многое изменилось?

Самым смешным в ситуации было то, что Ковалев не был музыко- или тем театроненавистником. Более того, он был большим поклонником Высоцкого, с удовольствием слушал некоторые отечественные рок-группы и ретро, а бывая в Москве или в Питере никогда не упускал возможности сходить на оперетту. Да и на балет ходил иногда, хотя и редко, под настроение. Вот безголосую попсу — да, не любил, но это уже, как говорится, вопросы личных пристрастий. В конце концов, он и оперу не любил — так что с того? Однако, объясняя дочери свою позицию, душой он не кривил — адмирал действительно относился к богеме любого уровня, как к обслуживающему персоналу, и его мнение логики лишено не было. Другое дело, что до дочери эту мысль он пока что донести не сумел — дети, вне зависимости от возраста, мыслят чуточку другими категориями и оставалось надеяться на классическое "вырастет — поумнеет".

Словом, после длительной перепалки конфликт разрешился так, как и положено решаться конфликту отцов и детей. То есть обе стороны остались при своем мнении, но одна из них пригрозила взять ремень, а вторая разрыдалась и убежала в свою комнату.

Ковалев философски пожал плечами и отправился в кабинет — ему надо было поработать. Если бы он знал, чем кончится вечер и чем это для него обернется, он, конечно, сделал бы все иначе, но, увы, даром предвидения адмирал не обладал — хреновой он был Кассандрой.

Впрочем, в тот вечер ему действительно было не до мелких, как он считал, разногласий с дочерью — дел навалилось, что называется, по самое "не балуйся". Во-первых, вышел на связь Шурманов. Доложил обстановку, которая, впрочем, мало изменилась — имперский флот, наложив мягкую, но тяжелую лапу на довольно обширные территории, занимался в отсутствие главнокомандующего типично полицейскими функциями. Проще говоря, наводил порядок и призывал сепаратистов к спокойствию путем длительной ссылки на урановые рудники активистов и пожизненной ссылки туда же невменяемых. Ну, опять появлялись адеры, но пара их легких кораблей была почти сразу перехвачена имперскими крейсерами и расстреляна — пленные и трофеи Ковалеву сейчас были не нужны, имперцы и так получили кучу информации от пленных, захваченных в предыдущем рейде, и до сих пор не могли ее полноценно переварить. Еще Шурманов жаловался на Шерра — эта парочка и так друг друга не слишком любила, а после того, как Ковалев, взяв доктора за грудки, популярно объяснил ему свое мнение о перспективах дальнейшего использования пси-блокировки, и вовсе цапалась каждый день. Шерр тогда вынужден был под давлением превосходящих сил противника (в лице Ковалева) и угрозой расправы (адмирал сунул ему под нос кулак впечатляющих размеров) заняться срочным изменением параметров блокировки. В результате общий эффект, конечно, был положительным, но вот пиетета перед Шерром земляне стали испытывать намного меньше, что доктору не совсем нравилось. Вот и сейчас Шурманов пожаловался на то, что Шерр лезет, куда не просят, и дает кучу никому не нужных и совершенно дурацких ЦУ. Словом, все как всегда.

Примерно через час на связь вышел Шерр. Доложил о том же самом и пожаловался на Шурманова, что тот оспаривает приказы вышестоящего начальство (его, Шерра, то есть) и хамит периодически. Опять же, как всегда, Ковалеву эта каждодневная грызня уже начинала надоедать, но, с другой стороны, в таком положении вещей была и своя выгода, поэтому все пока оставалось, как есть. Да и вызывало у него это скорее улыбку, чем злость — поневоле вспоминал, как сам собачился с Сотниковым. Все еще собачился, кстати…

Потом пришел вызов с базы — ремонт "Громовой звезды" затягивался минимум на неделю. В чашечном отражателе одного из маневровых двигателей обнаружилась солидная трещина. Что послужило причиной неясно, то ли сотрясения во время стрельбы и маневров, то ли плохое качество материала, но факт оставался фактом — отражатель надо было менять, а для этого необходимо было разобрать практически весь двигатель. Ну а потом, соответственно, собрать его обратно и полностью оттестировать, что тоже занимает определенное время. Ковалеву оставалось лишь выругаться сквозь зубы — никто ведь, в принципе, и не виноват в случившемся. Более того, если бы не расторопность механиков, то двигатель мог бы и взорваться при маневре, да и обычный отказ техники во время, скажем, боя тоже не фунт изюму. Так что оставалось только отписать главному механику письмо с требованием форсировать работы — и на этом все, больше тут ничего придумать не получалось. Правда, можно было и самому слетать на базу и дать всем трендюлей за нерасторопность, да что толку-то — все равно быстрее дело не пойдет, механики и так в три смены пашут.