Михаил Михеев - Песец подкрался незамеченным

Потом Ковалев разгребался с земными делами — ну, тут все было куда более запутано. Бизнес, однако, а Ковалев совершенно не был к нему приспособлен. Впрочем, зря он, что ли, платил целой команде профессионалов? Большая часть вопросов была уже практически решена и бумаги требовали только его, Ковалева, подписи. Вот он и ставил их, ругаясь сквозь зубы — писать он не любил, очень уж почерк имел плохой, поэтому предпочитал клавиатуру компьютера. В результате Ковалев совсем отвык от писанины и почти сразу у него заболел палец, намятый авторучкой. Впрочем, были и дела, требующие его личного решения, так что просидел Ковалев почти до двух часов ночи, после чего плюнул на все и, со словами "я вам что, не человек?" завалился спать.

Утром его ждал небольшой сюрприз — к завтраку дочь не вышла. Впрочем, сюрприз действительно был из разряда мелких, потому как поспать она любила не хуже отца. Ковалев с матерью не так давно даже посмеялись над этим, но будить ребенка не стали. Не стал Ковалев будить ее и сейчас, тем более что мать Ковалева вчера улетела на Дальний Восток, Долину Гейзеров посмотреть. Давно хотела, вот и собралась наконец. В общем-то, и правильно — если есть возможность, надо ею пользоваться.

Вот и Ковалев воспользовался возможностью тихо и спокойно доделать дела, не сделанные с вечера. Как говорится, в тишине и покое, когда никто над ухом не нудит и не стонет. Однако, когда дочь не вышла и к обеду, Ковалев удивился — поесть девочка тоже любила, и здесь она тоже пошла в отца, тем более что лишние килограммы ей пока что не грозили. Поэтому вздохнул адмирал и отправился выяснять, с чего это она так игнорирует пищу. Может, голодовку объявила? В знак, так сказать, протеста против родительского произвола. Или, может, животом мается…

Однако в комнате дочери Ковалева ждал новый сюрприз — ее там просто не было. Тут уж адмирал взволновался не на шутку и предпринял короткое, но эффективное расследование. В результате выяснилось, что примерно в четыре часа утра девушка покинула дом и удалилась в направлении дороги. Автоматика зафиксировала это, однако, так как настройки систем защиты дома были направлены исключительно против вторжения извне и не имели приказов по поводу тех, кто желал его покинуть, то и мер никаких принято не было.

Да, весело… Сбежала девочка. Похоже, в решениях она была резкая, как понос — вся в мать, Ковалеву оставалось лишь удрученно помотать головой. Дальше, конечно, по поводу ее местонахождения можно было строить различные догадки, но что-то подсказывало адмиралу, что его дочь просто плюнула на запреты и решила поехать на концерт самостоятельно. Машину брать не стала — во-первых, не смогла бы завести, а во-вторых, водила паршиво. Ну и поступила вполне логично — поехала автостопом, благо недалеко, а трасса весьма оживленная даже ночью. Оставалось только проверить, насколько правильны предположения, чем Ковалев незамедлительно и занялся.

Сразу по приезду дочери он предпринял некоторые меры предосторожности — так, на всякий случай. Одной из таких мер было незаметное вживление под кожу девочки маяка, благо был он совсем маленький, меньше полумиллиметра в диаметре. Этакое чудо инопланетной техники, которым снабжался любой имперский военнослужащий. Передатчик подавал очень узкий по частоте, но, в то же время, достаточно мощный сигнал, указывающий на местонахождение носителя датчика. Ну и биометрию передавал заодно — так, на всякий случай. Мощность сигнала была как раз достаточной для того, чтобы его было несложно отследить при помощи самого примитивного спутника, а уж чего-чего, а спутников на орбите Ковалев подвесил предостаточно, благо размеры их были ничтожны и земными средствами наблюдения они не обнаруживались в принципе.

Спутников, правда, в тот момент поблизости не оказалось, а при работе с дальней дистанции, как сейчас, со спутника, висящего над экватором, неизбежна погрешность, однако сигнал был четким, аппаратура спутника достаточно чувствительной и местоположение девушки определялось с точностью до полутора метров. Ковалев мог поздравить себя с грамотным использованием дедуктивного метода и стройностью логических построений, достойной ученого или шизофреника. Ну и выругать самого себя, опять же, за то, что не подвесил геостационарные спутники.

Но, в принципе, определив местонахождение дочери, Ковалев не слишком заволновался — возможно, из-за того, что никогда за дочкой не приглядывал и как члена семьи ее пока что не очень воспринимал, а скорее всего, из-за врожденного цинизма. Проще сказать, подошел по принципу "нагуляется — вернется", и выбросил проблему из головы. В самом-то деле, не дитя малое — в ее возрасте за Ковалевым уже были и драки, и приводы в милицию, и еще много всего. И ничего — вырос вполне нормальным. Адмирал считал, что в детстве стоит перебеситься — меньше проблем будет потом, во взрослой жизни. Так что пускай девочка оторвется малость, на том же концерте, тем более что и ее местоположение, и физическое состояние постоянно отслеживаются. Ну а когда она перебесится и вернется, дома ее будет ждать любящий отец с ремнем в руках — так, для профилактики дальнейшей дурости.

К концу третьего дня он так уже не считал, на полном серьезе собираясь ехать за дочерью, брать ее за шиворот и волочить домой, презрев все рекомендованные психологами методы воспитания. Именно в этот момент и раздался телефонный звонок.

Трубку Ковалев взял немедленно — звонить по этому телефону могли немногие, в первую очередь члены семьи. У адмирала была нешуточная надежда, что звонит блудная дочь, однако вместо нее в трубке прозвучал незнакомый мужской голос с характерным акцентом, поинтересовавшийся, здесь ли Ковалев, причем даже не по фамилии, а типа "ты, козел, хозяина позови, да!" Ковалев малость ошалел от такого наезда — с подобным обращением он не сталкивался очень давно, еще с лихих девяностых, но тогда многие так лаялись.

Впрочем, адмирал не остался в долгу и с чисто барской вальяжностью спросил, что за дендромутант антропоморфный его спрашивает. На той стороне трубки заткнулись на секунду, а потом выдали грубую и незатейливую (фу, у нынешних уродов криминальных, похоже, напрочь утрачено искусство составления сложнопостроенных многоэтажных конструкций) фразу, смысл которой сводился к тому, что Ковалева не поняли. "Буратино недотесаный" любезно пояснил Ковалев и повесил трубку.

Однако секунду спустя телефон задребезжал вновь, и на этот раз уже другой голос, на чистейшем русском языке и без всякого акцента, произнес:

— Василий Олегович, не вешайте трубку. Ваша дочь у нас, и судьба ее зависит только от вашего поведения.

"Боже, как банально" — подумал Ковалев и, подпустив в голос растерянные и чуть испуганные нотки, ответил: