Григорий Крячко - ШРАМ: ОБРЕТЕНИЕ АДА

— Господа, присмотрите за товарищем, — кивок в сторону клетки, — В случае чего — стрелять только по конечностям. Он мне живым нужен.

Судя по кислому выражению лиц вояк, они с удовольствием сделали бы решето из твари, пока она не в состоянии до них дотянуться, пока еще не поздно и такая возможность у нее не возникла. Уж кто-то, а солдаты, имеющие не один десяток рейдов за Периметр, знали, каково встретиться с кровососом в естественной среде его обитания, тет-а-тет, так сказать. И чем обычно заканчиваются подобные свидания. Могучие вооруженные парни в бронежилетах были далеки от науки, зато очень хотели вернуться домой живыми и невредимыми.

Неяркое солнышко, прорывая местами плотную кисею плотных облаков, скупо светило на землю Зоны. Из недалекого леса дул сырой, пропахший неживой гнилью и прелью ветерок. Далеко-далеко взлаивала псевдособака. Все как всегда…

Комаров прошел в свой сектор лаборатории и присел за заваленный бумагами стол. На тумбочке стояла чашка с давно остывшим кофе. Ученый взял ее, с отвращением посмотрел на темную, почти черную жижу и брезгливо выплеснул ее в рукомойник, наскоро обмыл чашку. Надо будет заварить свежий, подумалось ему. Интересно, а Их Величество Сахаров тоже пьет растворимую эрзац — бурду? Или все же расщедривается на настоящий?

Комаров раздвинул пластинчатые жалюзи, закрывающие небольшие окна научного центра, и задумчиво уставился в хмурый пейзаж за тройным бронестеклом, подперев кулаком голову. Наверное, ученый ни разу в жизни не мог еще себе прямо признаться в простом и ясном, как Божий день факте: он боялся Зону. Любил, ненавидел и боялся одновременно. До мозга костей ученый-исследователь, он сознавал то богатство и почти бескрайние возможности, которые давала Зона человечеству. Но также видел, чувствовал и понимал смертельную опасность, исходящую от нее.

Завеса жутких тайн притягивала его, но в то же время его панически страшила даже одна только мысль оказаться там, за железобетонными стенами сектора лабораторий и жилых центров одному, без охраны, пусть даже и с табельным оружием. Сколько он там проживет? День? Вряд-ли… Комаров неоднократно видел то, что привозили из экспедиций вместо людей, когда кто-то из военных или ученых попадал в аномалии или в лапы к мутантам.

Помнил, как по нескольку дней подряд работала мощная радиостанция, непрерывно передающая позывные-запросы внезапно исчезнувшей экспедиции, но всегда безрезультатно, с того света не вернулся еще никто. Как доставили в лабораторию изуродованного мутанта, убитого при нападении на отряд военных, в кармане человеческой одежды которого находилась пластиковая карточка-пропуск на имя одного из научных сотрудников, пропавшего в Зоне пару месяцев назад. В оскаленном страшном черепе твари никто не узнал бы лица улыбчивого веселого парня, каким было невообразимое чудовище буквально полмесяца назад.

За год работы тут, в полевой лаборатории Комаров видел и слышал уже столько, что хватило бы на непрерывную череду ночных кошмаров до самой смерти. Только он еще знал и другое: он не ведал и десятой части того, что доставалось на долю бродяг, фактически живших там, в Зоне. Да разве там еще можно жить, в этом непрекращающемся ужасе??? Видимо, можно.

Недаром же существует группировка «Долг», окопавшаяся на руинах старого, еще советской постройки научно-исследовательского института «Агропром», то и дело рыщут шайки уголовников-бандитов, да и те же бродяги, в конце концов. Не каждый же раз они лазят с Большой Земли за Периметр? Если разобраться, то Зона для них уже дом родной. Многие ведь бежали сюда именно от проблем с законом, мафией или просто от безвыходности. Большинство находило тут свою могилу. Но кое-кто и выживал, становясь опытным ходоком, сживаясь с проклятыми землями и уже не мыслящими себя без них.

Да и сам Комаров уже, пожалуй, ни за что отсюда бы сам не убрался. Если разобраться, что ему делать в родном Новосибирске? Скучно… А тут все время что-то новое, интересное, бесконечный ассортимент объектов для исследовательской работы. Вон, в Москве и Питере уже не один десяток академиков только благодаря Зоне уже нарисовалось! А какие у них там дебаты, какие симпозиумы собираются, чуть ли не до мордобоя доходит. Уже и исследовательские комплексы открываются. Это же кормушка, к которой не протиснешься от плотнейшим образом стиснутых спин и задниц! Комаров был как-то раз в столице с докладом, видел огромный зал, битком набитый учеными мужами. И лица-то все маститые, с громадными научными званиями! Им же Зона — кусок хлеба, с маслом, колбаской и икорочкой поверху. Научная плеяда! Интеллигенция! А в сущности — серпентарий. Иди-ка они все подальше, в тот гадючник точно соваться незачем. Лучше уж иметь немаленький вес тут, в Зоне, чем быть шавкой-прихлебателем в столице, или том же Новосибирске.

За окном тем временем солнце окончательно скрылось за тучами и начал накрапывать серый дождик. Комаров зябко поежился, хотя в помещении было тепло: автоматические кондиционеры всегда стабильно держали заданную температуру. А вот на улице становилось явно неуютно. Капли дождя били по бетону, краске и дюралю покрытий. Небо снова молча и тихо плакало…

Холодало. Впрочем, как и всегда к ночи, времени, когда непроглядная темень опускается на притихшую землю. Время, пережив которое, человек вполне может быть достоин ордена мужества хотя бы за то, что смог увидеть рассвет. По ночам из берлог и нор выползают самые страшные и агрессивные твари, приходит их время охоты. Ночью следят в приборы ночного видения из засад снайперы бандитов — мародеров или «охотники за головами». И наконец, смертельно опасные ловушки, более или менее заметные при скупом свете дня, становятся прекрасно замаскированы теменью и оттого втройне губительны.

В одиночку в Зону лучше вообще не соваться, а ночью — и подавно. Всем были хорошо известны случаи, как целые отряды военных, охраняющие научные или спасательные экспедиции просто исчезали, растворялись на пропитанных ужасом землях. Были люди — и нет их. Ни следа, ни трупов, ни крови, ни даже следов. Будто и не рождались вовсе…

Ночью Зона жила даже еще активнее, чем днем. Но — страшной, чужой, ненормальной жизнью. Крики, вой, далекий скрежет и грохот, призрачные вспышки постоянно доносились и виднелись из темноты. Что творилось там, кто кого пожирал или от кого спасался — не знал никто. По крайней мере, желающих узнать это все воочию находилось немного. Опаленные дыханием Зоны, отважные до отчаянности бродяги с наступлением темноты просто бежали прочь, часто бросая богатую добычу на произвол судьбы, не удосуживаясь даже припрятать. Все просто: останешься жить — еще насобираешь. А мертвому никакие деньги не в радость. Тем более что в Зоне с человеком могло приключиться нечто гораздо хуже смерти.