Григорий Крячко - ШРАМ: ОБРЕТЕНИЕ АДА

— Яр, а Яр, а что у меня есть!

С другой стороны двора, где виднелся ряд больших ворот гаражей — ангаров для грузовой техники, над которыми виднелась здоровенная вывеска с надписью черной краской «мастерская», второй такой же громкоговоритель отозвался несколько секунд спустя хрипловатым басом:

— Ну и что там у тебя есть?

— А заходи, дорогой, пакажу!

— Да у тебя даже бабам смотреть нечего, — с нескрываемой ехидной иронией отозвался Яр, — Заходи, лучше у меня посмотришь. Или тебе отсюда показать?

— Извини, дарагой, микроскопа не припас!

— Так, вы что там, охренели совсем? — в веселый диалог неожиданно вклинился другой голос, звеневший возмущенной начальственной сталью, — В бане причиндалами меряться будете, а теперь заткнулись оба!

Яр и Ашот послушно замолкли, однако репродуктор у лавки армянина еще долго доносил приглушенное хихиканье, словно ушлый торговец вовсю заливался там, зажав рот рукавом, дабы не нарушать субординации и не злить начальство.

На втором ярусе неоконченной постройки над воротами базы снова обозначилось шевеление. Шрам глянул через плечо. Там у бруствера из наваленных горой железнодорожных шпал замерла человеческая фигура со снайперской винтовкой наперевес. Вот боец повернул голову, пристально глянул на наемника внизу, пару секунд изучал его, потом снова выпрямил шею.

В этот момент солнце выглянуло из разрыва туч и осветило землю, залило лучами раскрошенный бетон и одинокую фигуру свободовца. На миг Шраму что-то показалось странным, почти ненормальным в этом снайпере. Наверное, диковинный шлем, наподобие каски робота-полицейского из старого американского фильма… И тут до Шрама дошло. На шлеме бойца не имелось прорези для глаз. Вообще. Просто гладкое, ровное забрало, поблескивавшее в лучах вечернего солнца. Совсем не похоже не поляризованное стекло или особый металлизированный пластик. Может быть, там есть какие-то окуляры видеокамер? Но, черт побери, зачем снайперу какие-то ухищрения кроме глаз и прицела оружия?

Не на шутку заинтригованный, Шрам даже повернулся, чтобы повнимательнее рассмотреть странного бойца, но он, заметив это внимание, которое ему явно не понравилось, уже отступил в тень за своей спиной, растворившись в ней.

Комаров очень тихо, как ему самому казалось, шел по лесу. На самом же деле, слышь он себя со стороны, его передвижение больше напоминало бы поступь резвящегося и не вполне трезвого слона. Спасало лишь наличие ПНВ, благодаря которому ученый до сих пор не свалился ни в какую яму и не влетел в аномалию-ловушку. Тут его еще подстраховывал хороший специальный детектор, оснащенный даже цифровым табло, на котором аномалии обозначались сполохами линий и точек. Комаров сам принимал немалое участие в его разработке, и теперь волею судьбы экспериментальная модель детектора, стащенная несколько часов назад из испытательного сектора, спасала ему жизнь.

Думал ли он сейчас о чем-то вообще? Вряд-ли. Он просто таился в кустах, короткими перебежками перемещаясь от одного к другому, лежа на холодной земле, как робот, как манекен, как труп, бездумный и мало что видящий и чувствующий вообще. Нечеловеческий страх окончательно парализовал его способность соображать. А охраняемая зона была так близко, буквально в паре сотен метров, добежать — раз плюнуть. Но с каждым шагом становилась все дальше и дальше.

Да только вот далеко не факт, что ночная смена не расстреляет его сразу же, без разбора, а только потом по телу опознает бывшего Геннадия Петровича Комарова. Издерганные букетом последних событий и форменным образом затираненные осатаневшим Литвиновым, солдаты вполне могли сперва нажать на курок, а уж только потом задуматься. В сущности, если разобраться, то что Комарову делать там, за забором? Вовсе нечего. А значит, это не ученый вовсе, а какой-то зомби — репликант, происки тварей Зоны или еще черт знает что такое.

Кажется, Комаров плакал, но он точно не помнил сам, было ли это. Что-то шептал себе под нос, но о чем — не знал. Наверное, его состояние попросту граничило с безумием. Может быть, он все равно не задумывался теперь над подобными вещами. Слишком много обрушилось на него за последние дни, чтобы голова теперь могла соображать здраво.

Даже если он и погибнет тут, ляжет в эту трижды всеми богами проклятую землю, ему уже было совершенно наплевать. Наверное, разум именно так предохранял себя от полного разрушения и затухания, придавленный непередаваемым ужасом.

А Зона жила своей жизнью. В ночном лесу что-то ухало, хрипело, стонало, выло и бормотало. Пару раз нечто тяжелое, но невидимое даже для зорких окуляров ПНВ пронеслось мимо, с треском и хрустом ломая кусты и истерично подвывая на ходу. Потом Комаров умудрился наступить на какой-то мягкий комок, чуть не подскользнулся на нем, в итоге шарахнулся в сторону, а комок, взвизгнув, унесся куда-то во мрак. Ученый по инерции бормотнул «извините» и продолжил путь.

Он знал, куда следует идти. Еще днем он тщательнейшим образом наметил для себя путь до заброшенной котельной на окраине бывшего поселка, где произойдет встреча с проводником, нанятым его будущими покровителями. Конечно, ученый рисковал, бредя теперь по лесу в одиночку, без взвода хорошо вооруженных бойцов сопровождения, но выбора не оставалось, и как всегда, в Зоне все держалось исключительно на удаче.

Сколько раз дрожащий и окаменевший от напряжения палец на спусковом крючке автомата едва не давил на него, чтобы прорезать ночь чередой ослепительных вспышек выстрелов! Впрочем, Комаров был бы обижен и разочарован сам в себе, укажи ему кто-то на небольшую ошибку: перед стрельбой у оружия, как правило, передергивается затвор и патрон досылается в патронник…

До встречи оставалось добрых часа два, когда Комаров фактически уперся носом в поросшую травой и бурьяном кучу битого кирпича, того, что когда-то было угольным бункером бывшей котельной. Сам поселок, по сути, заброшенным не был. Научно-исследовательская лаборатория, которой до недавнего времени Комаров и руководил, давно уже облюбовала себе этот поселок в качестве опорной базы во время вылазок в Зону. Здесь часто квартировало в качестве поддержки отделение солдат, когда экспедиция уходила на промысел, совершали посадку вертолеты, для чего подготовили и расчистили от хлама площадку, имелось даже пара схронов с медикаментами и едой на непредвиденные случаи.

Во время рейдов аномальную фауну беспощадно выкашивали пулеметным огнем, плюс военные сами шарились по округе, гоняя бандитов и бродяг, и оттого зверье практически всех типов и разновидностей усекло: появляться тут небезопасно, вполне можно попасться некстати заглянувшим воякам и «угодить под раздачу». А уж тогда цель, как правило, превращалась в дуршлаг после сосредоточения на ней огня крупнокалиберных пулеметов.