Алексей Гридин - Только хорошие умирают молодыми

Вот как, подумал Музыкант. А ведь Данил Сергеевич начал распространяться о том же, что мне старательно вкручивал Денис. Но, подозреваю, Кравченко вывернет все по-другому. По-своему. Он дядька старый и неглупый, в отличие от Дениса, который тоже далеко не дурак, но больно молод. Молод и, значит, слишком торопится. Разгоняется там, где, по-хорошему, стоило бы притормозить и оглядеться да поберечь силы.

Кравченко заметил, что Олег задумался, и тоже замолчал. Осознав, что его собеседник прервался, снайпер вопросительно взглянул на него.

— Думаешь, Олег? — усмехнулся бывший мент. — Хорошее занятие — думать. Полезное. О чем, если не секрет?

— Да так, — уклончиво ответил Музыкант. — Говорили со мной уже. Буквально сегодня. Ну, о чем-то похожем.

— Вот как? — прищурился Кравченко. — Дай-ка угадаю. Наверное… Денис, да? Не торопись спрашивать, откуда я знаю. Представляя, с кем ты общаешься, нетрудно вычислить, кто мог вести с тобой подобный разговор. Денис у нас мальчик толковый, но… Как бы так лучше сказать, чтобы не обидеть…

— Торопливый? — подсказал Музыкант, вспомнив свои размышления.

— Наверное, ты прав. Ему хочется перевернуть мир, научить всех жить, накормить голодных пятью хлебами, а когда всем пяти хлебов не хватит, потому что этого чертовски мало, заставить тех, у кого бурчит в желудке, поверить, что они сыты. Во все времена находятся такие люди, Олег, и хорошо, если им не удается навязать всем свою программу действий. Эх… Ему бы пообтереться, попрактиковаться — может, и вышел бы какой-нибудь толк, но он же, елки зеленые, хочет всего и сразу. Вот ей-богу, это однажды плохо кончится. Но я ведь на самом деле не про это хотел сказать. На чем мы там остановились, пока ты на Дениса не свернул?

— Про общего врага, — напомнил Музыкант.

— Точно. Так вот, Олег, как ты думаешь, что случится с нами, когда мы победим крыс?

— Ну… — протянул снайпер. — По идее, это же хорошо. В «серой зоне» должно быть еще немало запасов… Еда, бензин. Сама земля, в конце концов.

— Хорошо, — спокойно сказал Кравченко. — Предположим. Предположим даже, что крысы не съели все, до чего смогли дотянуться, не выжгли горючку. Хотя я бы предпочел, чтобы выяснилось, что в «серой зоне» нет ничего ценного. Ну, в заметных количествах.

— Почему? — опешил Олег.

— Потому что когда мы отберем это у крыс, мы можем начать отбирать это добро друг у друга. Пока мы ведем войну — понятно, почему мы вынуждены жить на распределяемых пайках, мириться с тем, что у руководства есть автомобили и телефоны, а у нас нет. А вот когда война закончится, людям захочется жить по-другому. К тому же победа для многих — это не только избавление от крыс. Это еще и обретение чего-нибудь. А чего именно? Вот это вопрос. Есть и такие, которым хочется добычи. Добычу, естественно, придется делить. Как делить? Поровну? Или по заслугам? Как тогда считать заслуги? Кто будет делить, и почему у делящего вообще есть такое право? Вот этого, Олег, честно говоря, я видеть не хочу.

— Слушай, Данил Сергеевич, по-твоему, люди совсем дураки? Они что, договориться между собой не смогут?

— Эх, Олег. Люди тысячами лет не могли между собой договориться. Ты думаешь, что сейчас что-то изменилось? Что в войне банд погибли все, кто ставил собственное благополучие выше благополучия окружающих? Как бы не так. Мы выбили лишь самых злобных, самых глупых — тех, кому мозгов не хватило понять, что все меняется, и меняется не в их пользу. А остались самые умные, самые хитрые, успевшие приспособиться. Думаешь, я не такой? По-твоему, мне не хочется власти? Не хочется признания заслуг, выраженного не только в абстрактных почестях, но и в виде личного лимузина, небольшого гарема и филиала музея искусств в собственной прихожей? — Кравченко вздохнул. — Хочется. Но я человек старый, привык с такими мыслями бороться. Обычно из этой борьбы выхожу победителем.

— Я как-то не очень понимаю, к чему ты клонишь. Денис говорил, что война нам выгодна и поэтому ее нельзя прекращать. А ты-то как думаешь? Неужели так же?

— Конечно, нет, — фыркнул Данил Сергеевич. — Я что, по-твоему, похож на Дениса? Война должна закончиться, это совершенно очевидно. Но проблема в том, как жить дальше, и лучше позаботиться об этом заранее. Я здорово боюсь нового всплеска сепаратизма. Ты не обращал внимания, что из-за отсутствия надежной связи и транспорта у нас многие районы — да что там районы — многие кварталы живут почти что сами по себе. Пока они зависят от центра, снабжающего их патронами, присылающего подкрепления. А что будет потом? Когда общая угроза исчезнет? Что им помешает сесть задницей на их собственные склады или земли? Предварительно под видом военной необходимости запасшись оружием и боеприпасами? Послать подальше Штаб и зажить своей собственной жизнью? Тут кое-где такие князьки есть… Сегодня они смотрят Штабу в рот и ловят каждое слово, но завтра такие люди легко могут решить, что обойдутся без центра. И все начнется сначала.

— Данил Сергеевич, ты опять уходишь в сторону. Я понял, что ты думаешь о худшем. Но что можно с этим поделать, если все повернется именно так?

— В том-то и дело, что не знаю, — вздохнул гость. — Как говорили где-то на Востоке, знающий не говорит. С одной стороны, я не сомневаюсь, что у Штаба есть свои мысли по этому поводу. С другой… Я много в жизни повидал и привык к тому, что нередко даже самые умные люди, находящиеся у власти, при виде близкого успеха начинают вести себя как дети, которым преподнесли на день рождения новый подарок. Вот оно, маячит впереди: только руку протяни, и оно твое — то, чего ты так страстно желал. А все прочее забывается. Как бы все это забытое «прочее» не напомнило о себе в самый неподходящий момент. Просто я хочу, чтоб ты понимал: когда мы победим крыс — а в том, что мы победим, я слабо сомневаюсь, у человека накоплен такой опыт выживания, что у только что обретшего разум существа нет ни малейших шансов, если он не выиграет с первого хода, — так вот, когда мы одержим победу, всеобщего счастья не настанет. Будет еще много работы — тяжелой, нудной и порой очень-очень грязной.

— Что ты имеешь в виду?

— Неужели не понятно? — удивленно развел руками Кравченко. — Олег, Олег, отвлекись хотя бы на минутку от войны. Я понимаю — ты герой, великий стрелок, настоящий охотник за скальпами, достойный нашего нового дивного мира. Однако есть куча других проблем, которые куда менее романтичны, зато существенно более серьезны. Дышащая на ладан гидроэлектростанция, постоянно рвущиеся магистрали, требующая все большего присмотра канализация… Мы же ничего не производим — и не умеем, и нет у нас таких материалов, такого производства, которые для этого нужны. Что ты так удивленно на меня смотришь? Ну да, конечно, известный на весь город снайпер по имени Музыкант к общественным работам привлекается редко — он слишком ценный кадр, чтобы вкалывать, ковыряя лопатой замерзшую землю, когда нужно срочно разобраться, почему очередную трубу забило каким-нибудь дерьмом. Но если ты этого не видишь, Олег, это не значит, что этого нет. Мы можем только ремонтировать, но нельзя ведь вечно латать дыры. Пока мы затыкаем одну пробоину в правом борту нашего корабля, в левом тут же появляются две. Их заделываем — ан в правом-то опять дырки, да уже целых четыре. И это только если говорить о материальных проблемах.