James Swallow - Немезида

Челнок был единственным источником света среди теней дагонетского космопорта, его габаритные огни проливали белое озерцо на потрескавшийся, испачканный пеплом феррокрит. Окрестности глянцевито блестели: дожди кончились лишь считанные часы тому назад.

Никто не вышел из тёмного, неосвещённого здания, чтобы проверить новоприбывших. Если в нём и оставались люди, они соблюдали тишину, надеясь, что окружающий мир не обратит на них внимание.

В кабине, командир и второй пилот обменялись взглядами. Следуя приказам оперативника, они не предпринимали попыток связаться во время снижения с диспетчерской дагонетского порта, но оба ожидали, что получат как-минимум один запрос от местных СПО из-за несогласованного с ними входа в их воздушное пространство.

Но ничего подобного не произошло. Когда "Елене" скользнула на орбиту, до них не донеслось ни одного голоса. Небеса над Дагонетом засоряли обломки и следы недавнего противостояния. От вахтенной команды на мостике потребовалось всё её мастерство, чтобы удержать судно от столкновения с рядом более крупных фрагментов, оболочками выпотрошенных космических станций или корпусами мёртвых крейсеров системы, всё ещё пылающих плазменными огнями. Если они замечали какой-нибудь неповреждённый корабль, то оперативник приказывал огибать его по широкой дуге.

"Елене" подошла к Дагонету так близко, как только осмелилась, и затем выпустила челнок. Спускаясь вниз, лётный экипаж видел опустошение. В тех местах, где по утверждению картографических атласов должны были располагаться крупные города, находились окутанные дымом кратеры, светящиеся от последствий ядерных взрывов. Прочие поселения были просто покинуты. Даже в этом месте, отделённом от столицы всего лишь горным хребтом, планета хранила молчание, как будто затаив своё дыхание.

– Ты видел разруху, – сказал командир, наблюдая, как его коллега бегло переключает каналы вокса. – Вся эта пыль и пепел в атмосфере могут ослаблять передаваемые сигналы. Или же они заглушили вещание по всей планете.

Второй мужчина рассеянно кивнул:

– Проводные коммуникации более надёжны. Они могут использовать вместо этого телеграфы.

Прежде чем командир успел ответить, люк за их спинами открылся, и дверной проём заполнил человек, которого звали Хиссосом.

– Потушить свет, – приказал он. – Не привлекать лишнего внимания.

– Есть, сэр, – второй пилот сделал так, как ему скомандовали, и наружное освещение погасло.

Командир разглядывал оперативника. Он слышал о Хиссосе. Утверждалось, что он был жёстким человеком – жёстким, но справедливым, не таким самодуром, как некоторые из начальников, с которыми пилоту доводилось служить. Однако ему было трудно согласовать это описание со своим пассажиром. На протяжении всего перелёта от флотилии Еврота к планете, Хиссос вёл себя замкнуто и враждебно, и если он и утруждал себя разговором с кем-нибудь, то был немногословным и суровым.

– Ваши дальнейшие распоряжения, оперативный уполномоченный?

– Спустить грузовой лифт, – раздался ответ.

И снова, второй пилот, кивнув, выполнил распоряжение. Люк-подъёмник в днище челнока выдвинулся вниз к взлётной полосе. На нём был закреплён реактивный байк, заправленный и готовый к полёту.

– Вопрос, – сказал Хиссос, поворачиваясь в разные стороны и изучая внутреннее пространство кабины челнока. – На борту этого судна имеется центральный блок когитатора. Он в состоянии самостоятельно доставить нас на орбиту?

– Да, – ответил командир, не понимая, к чему был задан этот вопрос. – Это не рекомендуется, но может быть сделано, если возникнут непредвиденные обстоятельства.

– Какие непредвиденные обстоятельства?

– Ну, – начал второй пилот, поднимая глаза, – если экипаж недееспособен или...

– Мёртв?

Хиссос выбросил руки вперёд, складывая пальцы каждой в щепоть и пронзая ими мягкую плоть человеческих шей. Ни один из пилотов не получил возможности вскрикнуть – вместо этого они издавали неуклюжее задыхающееся бульканье своими пробитыми гортанями.

Из ран ручьями бежала кровь, и Хиссос скривился, отворачивая головы пилотов от себя, чтобы не запачкать мундир. Оба человека умерли, глядя, как струи их собственной крови забрызгивают пульты управления и внутренние стороны обзорных иллюминаторов.

Какое-то время Гарпун стоял, погрузив руки в плоть людских глоток и чувствуя трепет крошечных ртов, сформированных на кончиках его пальцев демонической шкурой, пока они заглатывали обильный кровавый подарок. Плоть-ширма поглощала жидкость; её избыток капал на решётку палубных плит под креслами экипажа.

Убедившись, что демоническая шкура в очередной раз угомонилась, Гарпун направился в туалетную кабину, чтобы очиститься перед тем, как направиться вниз в открытый грузовой отсек. Решив не утруждаться по поводу респиратора или защитных очков, он устроился в седле реактивного байка. Маленький летательный аппарат представлял собой коренастый, тяжёлый блок обработанной стали, усеянный концевыми крылышками, стабилизаторами и рулями высоты, которые выступали под всеми возможными углами. Машина отреагировала на его вес, запустив турбину двигателя на холостом ходу.

Гарпун подался вперёд, бросая взгляд вниз на прячущуюся под щитком панель дисплея, который показывал карту окружающей местности. Пунктир указателей курса вёл из космопорта в пустыри, следуя линии того, что когда-то было судоходным каналом, а теперь – пересохшим пыльным руслом. Тайный пункт назначения, координаты которого передал ему барон, моргал голубым на конце пути: старый промежуточный порт, покинутый после завершающего цикла климатических изменений. Лицензия была там, переданная на хранение в доверенные руки.

Убийца расхохотался, чувствуя в своих конечностях пульсацию предвкушения, и вцепился в акселератор, заставив турбину взвыть.

Следовало отдать должное инфоциту: Тариэль выбрал для укрытия хорошее место, высоко наверху внутри пустой водонапорной башни, которая стояла на крыше многоквартирного блока в полутора километрах от плазы. И именно по этой причине Келл отверг его и разыскал другое. Не потому, что он не доверял Ванусу, но из тех соображений, что если о том, откуда он будет стрелять, будут знать двое, то, в сравнении с вариантом одного человека, это увеличит риск в геометрической прогрессии. Если Тариэля захватят и допросят, он не сможет выдать то, о чём ему не рассказали.

И потом, это было делом профессиональной чести. Водонапорная башня была слишком очевидным местом для размещения укрытия. Оно было слишком... удобным – а если так считал Келл, то и любой офицер СПО внизу на плазе мог подумать о том же самом, сделать вывод и расставить контр-снайперов.