Максим Хорсун - Ржавые земли

– Ну? Цел? – спросил Шведе у Коросты. – Штаны сухие?

Матрос со стоном плюхнулся на пол, вытянул ноги.

– Пить! – потребовал он хрипло. Его волосы стояли дыбом, а над головой вился едва заметный дымок.

– Поведут топить – напьешься! – буркнул Шведе. – Ослеп, что ли? Занят я!

От толчка Короста и председатель свалились со ступеней. Вибрация прошила каменные перекрытия, а где-то наверху зарокотало. Рассыпанные патроны закатились по углам.

– Слушай, Рудик… Пошли отсюда, а? – простонал Короста, сверкая перепуганными глазами. – Ох, мать..! Ничем хорошим это не закончится. Слышишь, Рудик?

Шведе завороженно глядел на лестничный подъем. Так обычно смотрит кот на воробья, сидящего на высоких ветвях…

Рудин прошел через первую лабораторию, прошел через вторую и третью, в очередной раз оказался на пороге как две капли воды похожего на предыдущие пещеры зала. Отовсюду – молчаливая техника и стойки с замысловатой химической посудой. Машины хозяев неестественно чисты: будто пыль брезговала соприкасаться с ними. Ни рычагов, ни циферблатов – и как здесь управлялись хозяева? – только едва заметные дорожки (потертые, что ли?) на сотнях полированных плоскостей.

Скрытый в толще горы-пирамиды комплекс некогда принадлежал стародавним властителям Марса; ушлые боги-насекомые не преминули наложить лапу на то, что плохо лежало. Они обошлись незначительными переделками: замарали или попросту разрушили зеркала вербальной сети человеческих пращуров, наставили вдоль и поперек своего оборудования, проложили коммуникации.

Рудин крался, сжимая рукоять револьвера двумя руками. Он слышал звук: «тук-тук-тук-тук-тук»; пауза секунд в пять и снова – «тук-тук-тук-тук-тук». Словно дятел расклевывает гниль. Этот стук был для доктора нитью Ариадны в безмолвном лабиринте пещер. Быть может, обманка; быть может, сонное бормотание техники. А может, это наполовину возродившийся хозяин пробует так и сяк запустить машину для перемещения в пространстве.

Машину древних. Замурованную в скале еще до рождения первых пророков на Земле. Но полностью действующую. Ведь пращуры создавали вещи на века. На тысячелетия.

Рудин покрылся испариной с головы до ног: за этажерками, заставленными химической посудой, он увидел операционный стол, предназначенный для человека. Свисали с обеих сторон жесткие ремни. Серебрился на передвижном столике возле изголовья причудливый инструментарий. Висело на толстом кабеле устройство с дисковой пилой на свободном конце.

Рудин живо представил себе, какие операции проводили здесь хозяева . Мотнул головой, отгоняя кошмарное видение. Перекрестился…

Грязные палачи! Изверги!

Ноги одеревенели, но доктор не расслаблялся. Зараза, которую они каленым железом прогнали с Марса, грозила свалиться на голову волной очередной пандемии. Через лабораторию… Дальше и дальше – на стук, на шум возни, на запах хозяина , который крепчал с каждым шагом. За аркой – очередная лаборатория…

А там еще один экспонат, от которого – мурашки по коже. Круглая плита из угольно-черного материала. Широкая: на ней поместился бы взрослый, даже если бы раскинул руки и ноги. Высотой Рудину до бедра. На полу валялись потертые ремни с петлями. Над плитой нависали семь колец одинакового с ней диаметра. Поднимались к своду кабеля в металлизированной оплетке, а под сводом ветвилась система балок и консолей, похожих на насесты.

Рудин протер лицо и лысину. Впрочем, крупные капли пота тут же выступили снова. В черной плите он увидел свое отражение…

Капитана И. К. Германа зафиксировали на плите: руки и ноги – в эластичные ремни с петлями, еще два ремня – поперек туловища, и один – поперек лба. Иоганн Карлович был без чувств, его больное сердце судорожно колотилось, захлебываясь и отфыркиваясь кровью. Он и на Земле страдал артериальной гипертензией, на Марсе же, в иных физических условиях, он был попросту обречен… То что, с ним сделали хозяева, напоминало скорее обряд дьяволопоклонников, вопиющее святотатство, чем научный эксперимент.

Боги-насекомые дотошно изучали людей. Причем предметом их любопытства были не только тела из плоти и крови. Они вынули из капитана его суть, его я, его, если угодно, душу, переведенную в последовательность электрических импульсов. Без зазрений совести пропустили изъятое по проводам, заперли в одном из безликих агрегатов. Поскольку хозяева изучали людей (и, вероятно, рабов иных биологических видов), подселяя симбионтов соответствующего типа, то для «души» И. К. Германа был выбран соглядатай, которого боги-насекомые с несвойственным им трепетом называли Светоносным. Что он из себя представлял? Скорее всего, сгусток энергии, сродни капитанской «душе»…

Но чистота эксперимента оказалась нарушена: вмешались те, кого хозяева считали лишь тенями, населяющими ветхую информационно-исполнительную систему, – как-никак пещерный комплекс принадлежал им, а боги-насекомые были не более чем нерадивыми «квартирантами». Капитан, связанный в одно целое со Светоносным, перекочевал в древнюю сеть, поселился в электромагнитной среде «зазеркалья».

Так началась история dues ex machine – «призрака» капитана первого ранга И. К. Германа, которому выпало продолжить жизнь внутри системы, охватывающей всю планету. И не просто жить, а внести свою лепту в войну, что затеяла команда «Кречета» против богов-насекомых.

И сегодня этой истории суждено было завершиться. Сгусток информации, чудной гибрид из капитанской сущности и частицы хозяина , навсегда покинул систему. Теперь он обитал в пассивном состоянии в любезно предоставленных доктором нейронах его мозга.

Рудину предстояло сойтись лицом к лицу не с обычным хозяином – чужепланетником злобным, жестоким, но, как полагается насекомому, весьма ограниченным и не гибким на умишко. К Дому присоединился человек. Причем человек безусловно опасный, – в этом уверяла Рудина Ева, а правоту Евы подтверждал сам И. К. Герман. Психопат в многоглазой «шубе» хозяина … способный превратить кого угодно в пускающего слюни болвана благодатью святого Ипата. Разрозненные части хозяина , всесторонне изучившие людей… а в основе биологической конструкции – человек. Точнее, уже не человек, а муравьиный лев: душегуб, отыскавший смысл своей поганой жизни в умерщвлении себе подобных.

…Рудин крякнул, вскинул руку с револьвером: ему показалось, что у входа в следующую пещеру показался на миг уродливый силуэт хозяина . Сквозняк донес запах кислоты и сырых дрожжей. Заурчал закрепленный на стене агрегат. Что-то приглушенно звякнуло возле операционного стола. Рудин поспешно развернулся и увидел, как катится по столешнице пустая пробирка.