Андрей Ерпылев - Один в поле

— Ну, знаете… — потерял дар речи проверяющий.

«Наставление победителям» официально не приветствовалось при Неизвестных Отцах, как «отрыжка имперского режима», но сейчас, когда взят курс на новую армию, возвращены имперские знаки различия и регалии… Генерал не знал, что делать, и строптивый капитан это отлично видел.

— Видит Мировой Свет, — отдышался толстяк, на ухо которому все время затянувшейся паузы что-то нашептывал худощавый очкастый бригадир, — я хотел все сделать с наибольшей пристойностью… Ты сам виноват, капитан… Вы арестованы! Сдать оружие! — протянул он короткопалую, заметно подрагивающую кисть.

— Согласно новому уставу, генерал, — и не подумал расстегнуть кобуру Фогуту, — офицеру, подлежащему аресту, сначала должно быть предъявлено обвинение. А сам арест должен производиться чинами военной полиции. Вы из полиции, генерал?

— Да я… — генерал весь сине-багровый, как новорожденный младенец, налившийся дурной кровью, принялся расстегивать свою кобуру трясущимися руками. — Я тебя… собственной рукой…

— Давайте успокоимся. — Отодвинув, словно пешку, стоящего на пути офицера, светловолосый гигант шагнул из-за спин проверяющих, поднимая широченные ладони в умиротворяющем жесте. — Не нужно делать резких движений…

— Горец? — выдержка изменила капитану Фогуту. — Да это же карнавал, солдаты! Это шпионы, переодетые офицерами! Взять их!

— Успокойтесь, капитан! — попытался спасти ситуацию полковник Зедду, но было уже поздно…

— Первый взвод, — командовал капитан Фогуту с «герцогом» в руках солдатам, окружившим группку приезжих. — Арестовать шпионов, разоружить и препроводить на гарнизонную гауптвахту. При сопротивлении — стрелять на поражение. Второй и третий — взять под контроль арсенал и парк боевых машин. Лейтенант Зоту — назначаю вас командиром разведроты. Как старший после командира офицер, беру командование бригадой на себя. Полковник Зедду, сдайте оружие! До дальнейших распоряжений вы заключаетесь под домашний арест.

— Надеюсь, вы понимаете, что это мятеж, капитан, — полковник протянул сложенный пополам ремень с кобурой фельдфебелю Набигобу. — Это воинское преступление!

— Понимаю, полковник. Жаль, что вы не поняли: преступление — все, что происходило до того.

Когда арестованных увели — все шли понуро, обреченно, только великан все оглядывался, пока не скрылся из виду, — капитан дождался, пока утихнет шум и начал:

— Солдаты! Все вы знаете, что наша великая страна находится на грани гибели. Кучка политиканов, продавшаяся врагам Метрополии, захватила власть и планомерно уничтожает все, делающее нас великими, и, прежде всего, армию. Только что я арестовал горстку шпионов, прибывших для того, чтобы уничтожить одно из последних боеспособных подразделений страны. Нас, солдаты. Горных егерей!

Ответом ему был ропот и гневные выкрики. Капитан поднял руку, заставив слушателей умолкнуть, и продолжил, демонстрируя солдатам какую-то бумагу.

— Вот приказ о разоружении бригады, расформировании и разделении личного состава по другим частям. Жирным клопам, окопавшимся в Столице, не по душе, что мы тут, на дальнем рубеже нашей родины, сдерживаем орды кровожадных дикарей, не позволяя им грабить и убивать мирных граждан, насиловать их жен и дочерей, угонять в рабство детей и стариков. Наша война названа здесь, — он поднял листок к глазам и прочел вслух: — «Геноцидом мирного населения». Вы слышали, солдаты? Геноцидом! Теперь вас не удивляет, что рядом с этим липовым генералом стоял самый настоящий горец?

Волнение в рядах было долгим, гораздо более долгим.

— Удайся этот замысел нашему врагу, — продолжил Фогуту, — мне и другим честным офицерам бригады, вместе с вами, солдаты, проливающим кровь за мир и спокойствие в нашей стране, оставалось бы только застрелиться. Но я не желаю, солдаты, сдаваться! Приняв командование нашей славной бригадой, я принимаю и другое, не менее ответственное решение…

Он сделал паузу, и в наступившей тишине звук хрустнувшего у кого-то под ботинком камушка прозвучал как выстрел Какая-то радостная волна поднималась из глубины души каждого, стоящего на плацу, заставляла сердца биться в такт. Как и остальные солдаты, жадно внимающие своему кумиру, Рой чувствовал, что он не просто уважает и любит капитана Фогуту, — он просто боготворит его!

— Мы выдвигаемся на Столицу, солдаты! — торжественно гремел голос командира. — Довольно терпеть издевательства и унижения! Это позорно для солдата — сидеть и ждать, как жертвенной овце, когда придут мясники и перережут глотку! Поддержанные другими частями, верными данной раз и навсегда присяге, мы железной метлой сметем окопавшихся в столицах выродков и их пособников!..

Солдаты больше не могли сдерживаться. Над четкими рядами вооруженных людей грянул гимн…

Колонна машин с размещенными там солдатами бригады ушла вниз, в предгорья, к городку со странным, режущим слух названием, как и все горские названия. Доррумобарруи. Гарнизон его полностью поддержал восставших, разоружил несогласных офицеров и примкнул к горно-егерской бригаде, уже названной Армией Возмездия. В опустевшем городке оставался только взвод Роя.

— Для вас, желторотики, особое задание, — пресек недовольство солдат в зародыше фельдфебель Набигобу.

Через несколько минут хмурые егеря уже выводили из обшарпанного домика с решеткой в единственном подслеповатом окошке — гарнизонной гауптвахты — разоруженных проверяющих без ремней и головных уборов и запихивали их поочередно в пыльный грузовик. Большинство шли сами, нехотя, но покорно, понимая, что они все и так обречены, а с проявившими неповиновение возиться не станут — слишком уж решительно были настроены те, кого они еще утром собирались смешать с грязью. Тащить под руки пришлось одного лишь генерала, упирающегося изо всех сил, то лепечущего про больную жену и дочерей, то просто рыдающего. Он прекратил сопротивляться, только когда Набигобу, плюнув на политесы, достал из кобуры пистолет — еще более устрашающий, чем «герцог», старомодный «маршал Ког» — и пригрозил «шлепнуть гниду на месте».

Грузовик, взрыкивая, укатил по дороге в горы, а оставшийся у опустевшей гауптвахты Рой спросил:

— Их расстреляют, господин Набигобу?

— Вот еще! — фыркнул старый вояка. — Руки марать такими слизняками. Отвезут подальше в горы, прикажут разуться, раздеться, поставят где-нибудь спиной к обрыву, затворами клацнут… Лейтенант зачитает приговор, чтобы, значит, полные штаны наложили, да пальнут поверх голов залпом. По крайней мере, капитан Фогуту именно так и распорядился. У кого сердчишко не сдюжит — вестимо, копыта отбросит. Тут уж ничего не попишешь. Слаб человек. Но не думаю — здоровенные жеребцы. Особенно генерал этот жирный. Я бы этого борова лично в расход пустил, да запретил господин капитан категорически. Благородство, вишь ли, проявил.