Андрей Ерпылев - Один в поле

Единственным осмысленным, что отыскал бывший капрал среди всего этого бумажного хлама, был хитрый пухленький томик: какой-то роман без титульного листа, аккуратно вклеенный в переплет «Регламента несения дежурства на объектах стратегического назначения». Видимо, операторы коротали ночи за чтением, не рискуя таким образом вызвать начальственного гнева. Между страницами книги была вложена черно-белая пожелтевшая фотокарточка с красивой светловолосой девушкой в купальнике, заразительно хохочущей на берегу не то моря, не то озера. На обороте было надписано аккуратным девичьим почерком: «Любимому Гэлу от Ланы» и проставлена дата четвертьвековой давности. Сейчас эта красавица Лана, если жива, конечно, уже чья-то мать и, возможно, даже бабушка…

Рой бережно положил фотографию на место и засунул книгу поглубже на полку под пультом: негоже ворошить призраки прошлого.

Он долго стоял перед картой Саракша.

«Какой огромной была Империя до войны и что от нее осталось сейчас, — думал он, разглядывая северную оконечность материка — Республика, Хонти, Пандея…»

Вспомнилось, как одно время вошли в моду карты, вычерченные в особой лукавой проекции: Страна Отцов на них была огромной, в разы больше остальной суши, Хонти с Пандеей — крошечными пятнышками, а Архипелаги — стайкой оранжевых инфузорий на периферии.

— Папа, — спрашивал маленький Рой у отца, тогда еще веселого и бодрого, если и пригублявшего горячительное, то только по большим праздникам. — А как такое может быть? Ведь в книжке написано, что площадь нашей страны…

— Наши художники, сынок, еще не то нарисуют. Рисовали же они нашего императора Эррана Последнего столько лет тридцатилетним бодрячком. Только грудь ему постоянно расширяли, чтобы орденов и медалей вошло побольше. А тут страну изобразить больше остальных. Скажи «спасибо», что не на весь материк растянули — с них сбудется!

Последний император действительно за долгие годы своего правления не добился почетного прозвища, как его предшественники. Зато обожал награды и, говорят, был награжден чуть ли не всеми орденами, существовавшими в мире. Августейший коллекционер наград не стал ни Миротворцем, ни Освободителем, ни даже Завоевателем. Он остался в истории Саракша Эрраном Двенадцатым Последним…

— Интересуешься географией? — проскрипел над ухом голос Копченого. — Похвально для капрала. Чего не пошел в школу фельдфебелей?

— Вам идет полковничий мундир, — вместо ответа заметил Рой. — Сидит как влитой.

— Ха! Носил бы сейчас по праву, — одернул темно-синее сукно авторитет. — Правда, не этот, а гвардейский, черный с серебром.

— Вы были полковником?

— Не, дотянул… Присвоили бригадира незадолго до… — он не договорил и махнул рукой. — Но мы еще повоюем, солдат.

— Против кого?

— Против тех, кто устанавливает здесь свои законы. Против подземных тварей, прикидывающихся людьми, — глаза Копченого горели, в углах рта выступила пена. — Ты своими глазами видел одного из этих демонов!

— Но я думал, что он горец… — пролепетал Рой.

— Они такие же горцы, как и мы с тобой! — брызнул слюной авторитет; таким Рой его еще не видел. — Я вот этой рукой влепил в одного из них шесть пуль! — пятерня ткнулась чуть ли не в лицо Гаалу. — И он не только остался жив, он едва не отправил на тот свет меня! Только жажда мести помогла мне тогда выжить… Он сам дьявол, Рой Гаал! Сам дьявол!..

В семь утра выйти в путь не получилось. Добрая половина беглецов подняла бузу, убеждая подольше остаться в комфортабельном месте, где светло, сухо, тепло и есть где поспать.

— Пошарить в округе, так и жратву найдем, — шумели уголовники, видимо подначенные за ночь двумя оставшимися авторитетами: Стариком и другим, откликавшимся на странное погоняло Полбанки. — Ну и что с того, что четверть века прошло? Склады при старой власти такие закладывали — закачаешься. Ливер там всякий протух, конечно, но консервы, сухари и все такое сто лет храниться могут!

Бедолаге, обожженному ядовитым мочалом, за ночь стало гораздо хуже — лицо превратилось в сплошной сизый волдырь, глаз не было видно под отеками. Еще вчера все считали его лишней обузой и готовы были бросить на произвол судьбы, но сегодня пострадавший выдвигался сторонниками длительной передышки в качестве аргумента: надо, мол, подождать, когда ему станет получше. То, что без квалифицированной помощи ему лучше не станет, отметалось без обсуждения. Мол, отлежится, рассосется…

В процессе спора выяснилось, что часовой, которого Копченый выставил у входа в зал перед сном, бесследно испарился, так и не разбудив сменщика. В другой обстановке это перепугало бы всех — куда может деться человек в подземелье, где, по слухам, обитают упыри и всякая прочая нечисть? Но теперь зачинщики бунта утверждали, что Колесо — тот еще ухарь — просто решил дождаться, пока все уйдут, чтобы обосноваться здесь и жить припеваючи, пока остальные будут погибать в темных туннелях. Мол, на что упырям автомат? Автомат бы они оставили. Автомат, он людям нужен, а упырям он зачем? Они и без автомата отлично себе жили…

В конце концов, Копченый махнул на спорщиков рукой и велел тем, кто согласен идти с ним дальше, отойти в сторонку. Отошло всего трое — Рой, айкр Туурлан и, не без колебаний, Горбатый. Это было поражением.

— Ну и дьявол с вами! — смачно харкнул на пол предводитель. — Обойдемся без них. Придется попотеть, но обойдемся. Набивайте мешки поплотнее.

— А вот тут ты не угадал, — осклабился Полбанки. — Всю поклажу вы оставите здесь.

— Не понял, — Копченый потянулся к кобуре на поясе, но на него смотрело уже несколько винтовочных и автоматных стволов: авторитеты, похоже, времени ночью зря не теряли.

— Так мы тебе разъясним, — добавил Старик. — Ты кинь сюда пушку, Копченый. Оно спокойнее будет. Да и вы, мальцы, тоже положите свои пукалки на пол.

Но навстречу стволам бунтовщиков тоже поднялось три автомата и, чуть помедлив, «герцог» Копченого. Выстрелить первым никто не решался — огневая мощь с обеих сторон была почти равна А той кровавой черты, которая разделяет непримиримых врагов, пока не было. Не пролегла еще черта между людьми, которые несколько часов назад хлебали баланду из одного и того же котла Они все оставались товарищами, если не по сути, то по несчастью, и все еще можно было решить…

Но атмосфера уже накалилась до предела: две группы беглецов стояли, держа друг друга на прицеле не ради шутки — вполне серьезно, и достаточно было кому-то чихнуть, как поднялась бы пальба, скорее всего, не давшая бы шансов выжить никому. Один только слепец в нелепом на фоне остальных красном «клифте» — он единственный не сменил мешковатую на его щуплой фигуре тюремную робу на синий комбинезон оператора — крутил обмотанной бинтами головой, ничего не понимая.