Андрей Ерпылев - Один в поле

Постепенно под ногами перестало хлюпать, а круги света от фонариков выхватывали из темноты не плавающую в стоячих лужах пузырящуюся мерзость, а пыль, испещренную следами крошечных, должно быть, крысиных лапок. Бахрома корней, свисавшая с потолка, стала пожиже, а на стенах впервые удалось прочесть нечто связное. Например: «18-й блок» или «Не курить — огне…»

— Все, командир, не могу больше! — раздался отчаянный возглас. — Сил нет! Давай привал устроим!

— Разговорчики! — бросил через плечо Копченый. — Отдыхать будем, когда я прикажу! Вперед!

— Да пошел ты!..

А потом произошло странное: позади сверкнуло, будто сработали разом сто фотоблицев, пахнуло чем-то необычным, щекочущим обоняние, и тут же сменилось тяжелой вонью паленого мяса и горящей синтетики, а по стенам запрыгали багровые отсветы. Под сводами туннеля заметались крики ужаса.

— Стоять! — заорал предводитель. — Руки по швам! К стенам не прикасаться! Ни к чему не прикасаться!

Туннель озарился красноватым светом, едкий дым щипал глаза, драл горло, вызывая судорожный кашель. А потом дико зашипело, и красное сияние потухло.

— Где-то здесь, — бормотал себе под нос Копченый, пока луч его фонарика, ясно видимый в ядовитом тумане, заполнившем подземный ход, шарил по стенам. — Где-то здесь… Всем стоять на месте!.. — Голос его отдалился.

Кто-то отчаянно кашлял, будто собираясь выплюнуть наружу свои легкие, кто-то бормотал себе что-то под нос нараспев, будто молясь, сзади доносились совсем детские всхлипывания. Отряд роптал, и Рой чувствовал общее напряжение, грозящее прорваться взрывом. Щупальца фонариков шарили по стенам и потолку, ища и не находя выхода. Где-то с явственным металлическим щелчком клацнул снятый предохранитель…

И вдруг по глазам, привыкшим к темноте, ударил яркий свет, сначала показавшийся неземным и заставивший всех без исключения зажмуриться до красных кругов под веками.

«Мировой Свет… — мелькнула у Роя мысль, и он приготовился кануть в небытие или, наоборот, воспарить ввысь бесплотным духом. — Мировой Свет…»

— Живем, братва! — радостно заорал кто-то позади. — Свет, пацаны!..

«Мировой Свет» на этот раз оказался всего лишь реденькой цепочкой запыленных до невозможности плафонов, — они были заделаны в бетонный потолок туннеля, забраны решеткой и едва различимы в слое скопившегося под сводом дыма.

Источник переполоха отыскался тут же: один обгоревший до неузнаваемости авторитет… Теперь уже просто скелет, едва прикрытый обугленной плотью и клочьями грязно-желтой пены, был распят на стене туннеля. По нему все еще с веселым потрескиванием сновали электрические разряды. Другой авторитет, тучный, с багровым апоплексическим лицом, трясся рядом, будто кусок студня, выпучив глаза на погибшего жуткой смертью приятеля и сжимая в дрожащей руке обгоревший обрывок веревки.

— Видели? — протолкался к дымящимся останкам Копченый. — Это всем пример, ублюдки! Не лапайте ничего — тут напряжение такое… Да что говорить — сами видите!

— Откуда? — проблеял кто-то из уголовников. — Подземный ход ведь сто лет как заброшен…

— Не подземный ход, стервецы, — поднял вверх палец командир. — Подземная крепость! Мы находимся в самом сердце Южной подземной крепости. Да, тут лет двадцать никого не было, но в Империи умели строить на века. В нашей великой Империи!

Словно в подтверждение его слов где-то под сводом гулко щелкнуло, загудело, и дым начал быстро рассеиваться. Подземная крепость, созданная руками давно почивших инженеров Империи, продолжала жить своей отдельной от людей жизнью…

На ночевку остановились в большом зале, три стены которого занимал огромный пульт управления, а четвертую — гигантская карта обеих полушарий Саракша. Возможно, когда-то она подсвечивалась с обратной стороны, но сейчас под толстым слоем пыли можно было различить только контуры единственного континента, разбитого на множество больших и малых стран, нанесенные белой краской на листы черного матового стекла.

— Резервный командный пункт, — буркнул Копченый. — Кнопки не нажимать — хрен знает, что с него сейчас можно запустить и куда.

Впрочем, он мог не беспокоиться — посреди пульта мигал экран с надписью красным «Цепь разорвана», а многочисленные лампочки, которые, наверное, должны были гореть при штатной работе, наоборот, не светились. Зато в изобилии имелись кресла операторов там, где эти операторы должны были сидеть, а некоторые валялись на полу среди груд пожелтевших от времени бумаг: каких-то документов, свернутых в трубки длинных распечаток, карт, испещренных разноцветными пометками.

— Костры не разводить, — прикрикнул командир на каторжников, бросившихся было сгребать это хрустящее в руках топливо. — Тут кругом датчики, настроенные на дым, — как учуют, зальет все на хрен пеной из автоматических огнетушителей! Видели, как Шкилета потушило?

— Было бы там что тушить, — прошамкал какой-то старик. — А курить можно?

— Попробуй! — оскалился Копченый под общий хохот.

— Понастроили тут…

За крашеной серой эмалью металлической дверью обнаружился уютный кубрик на полсотни мест, заставленный двухъярусными койками. Ни матрасов, ни постельного белья не обнаружилось, но на скрипучих металлических сетках лежалось не в пример лучше, чем на нарах, и каторжники тут же начали склоку из-за самых удобных мест. Хозяйственный Каптер обнаружил дверь с трафаретной надписью «склад», которую, судя по следам, пытались и взломать, и взорвать, и даже стреляли в нее от бессилия: вмятины от пуль густо усеивали метал с оббитой краской, а пол под ногами был усыпан позеленевшими автоматными гильзами.

И тут показал свое мастерство Кривой, до сих пор державшийся в тени. Бывалый вор, на зависть Рою, для которого, как для бывшего слесаря, замки тоже не должны были представлять особенной проблемы, в два счета расковырял замок отмычкой, согнутой из подобранного тут же куска проволоки.

— Фигня замок, — поднялся он с корточек, пряча свой «суперключ». — Видали и покруче…

За дверью обнаружилось и постельное белье, слежавшееся за годы, и многое другое, включая огромное количество темно-синих комбинезонов с надписью «Командный пункт» на спине, позволивших, наконец, сбросить осточертевшие лагерные робы.

— Ну вот, стали похожи на людей, наконец, — похвалил преобразившихся беглецов предводитель, облачившийся в полковничий китель поверх комбинезона. — Ладно. Всем отдыхать, далеко от лагеря не разбредаться, ничего не трогать. В семь ноль-ноль выступаем, — взглянул он на часы, укрепленные на стене…

Из кубрика давно доносился заливистый храп, а Рою, несмотря на гудящие после долгого перехода ноги, не спалось. Он бродил по командному пункту, подбирая с пола то одну бумагу, то другую и пытаясь вникнуть в приказы и распоряжения, отчеты и перечни. Слова, слова, слова, излитые на бумагу людьми, которых, скорее всего, давно нет в живых, спаянные неистребимым канцелярским духом в длинные зубодробительные периоды. Вроде такого: «На основании циркуляра за номером 376/08-бис, на вверенном мне объекте произведена тотальная инвентаризация…» Карты тоже мало о чем говорили неискушенному взгляду. Разноцветные значки, проставленные от руки на стандартных бледно-зеленых, немых, как канувшие в лету вместе со школьным предметом «саракшеграфия» контурные карты, типографских оттисках, цифро-буквенные коды, короткие, ни о чем не говорящие непосвященному надписи на обороте, красные чернильные штампы «совершенно секретно» и лиловые — «для служебного пользования». Длиннющие, как древние свитки, бледные распечатки содержали вообще полную абракадабру.