Александр Зорич - Пилот вне закона

— Это для экстренного маневра в случае чего, — пояснил Комачо, как будто и так непонятно.

«Торпеда» была выкрашена в алый цвет и шикарно татуирована оскаленной тигриной пастью на обтекателе.

По снежному красавцу Дона Джонсона бегали мордатые золотые горностаи, и представлял он собой что-то немыслимое. Четыре плоскости «иксом» были усажены корпусами штурмовых ракет на консолях-манипуляторах. Флуггер сидел на единственном ускорителе, зато каком! В три четверти длины корпуса! Худой нос машины резко контрастировал с могучим крупом, где разместилось сразу восемь двигательных гондол.

Схожие устройства стояли и по соседству. Отличие лишь в том, что центропланы оставались нагими, полностью открытыми для пожеланий гражданина пилота — что хочешь, то и вешай! Количество консолей внушало ужас и уважение.

Пяти минут хватило, чтобы я понял важную вещь; нас такому не учили. И еще одну: если я хочу просто долететь до финиша, нечего и мечтать о подобном чудовище. И последнее: выучиться, привыкнуть, запомнить «экстры» и что с ними делать — я за неделю не успею. Точка.

Что я и озвучил.

Блюз отреагировал длинным, смачным плевком с последующим растиранием по палубе. Его тирада дала понять, что ему это все надоело, его самого на гонки не отпускают, какого черта и так далее. Нервничал мужик, и я его понимаю.

Комачо пожал плечами — мол, чем богаты.

Один Абдулла родил умную мысль, даже две.

Первая:

— Эй, малец, — Индиану он звал по-дружески именно так, — ты что плюешься, как верблюд?! Иди в каюте у себя плюйся! Я вентиляцию твою абал!

Вторая:

— Ты истребитель?! Зачем тогда нам мозга абал?! — Не знаю, что он имел в виду под последним словом. — Раз истребитель, лети на истребителе! Честное слово, как дети!

— Э-э-э… — сказал я, так как на столь очевидный совет ответить больше было нечего.

При этом перед моим мысленным взором пронеслись шеренги флуггеров из арсеналов «Алых Тигров». Куча стареньких РОК-12 «Сокол» и тяжелых «Рокотов», тоже изрядно в возрасте.

С «Соколами» я бы управился вполне себе, но на старичке никогда не угнаться за монстрами скорости. «Рокот» я представлял себе без подробностей, да и тяжеловата машинка. «Хаген» мой верный отпадал по той же базовой причине.

Итак, я ответил:

— Э-э-э… — после чего поведал собранию о своих сомнениях.

И тут ценное озарение постигло Индиану Блюза. Среди всеобщего замешательства раздался звучный хлопок ладони по лбу.

— Абдулла, а давай отдадим ему «Горыныча»?! Машина в порядке, а эксплуатировать ее нельзя — никто не умеет, да и запчастей не найти. Пусть летит на «Горыныче»! — И обращаясь ко мне: — Русский, ты с «Горынычем» справишься?

Справлюсь ли я с истребителем РОК-14 «Змей Горыныч»?! Знали бы вы, незамутненные дети Атлантической Директории, что я умею делать с любимым «Змеем»! После СВКА мне можно ампутировать мозжечок, погрузить в холодную гибернацию лет на двадцать, посадить в таком виде в «Горыныча», и я такое сумею!

Ваш верный повествователь впервые почувствовал, что, быть может, останется жив. РОК-14 — это очень серьезно.

Следующие дни были посвящены глубокой конверсии истребителя в гоночный болид.

Мы выдрали из него все лишнее, что превышало по весу сто граммов. Теплоизоляция, радиационная защита, система пожаротушения, абсолютно все встроенное вооружение, плюс управляющие контуры боевых систем, боевой радиолокационный комплекс, лазерные дальномеры, астроплатформа и так далее.

Истребитель похудел тонн на двадцать пять!

Зато под плоскости повесили сразу три пары одноразовых ускорителей, благо места хватало. По бокам кокпита установили еще два маневрово-тормозных модуля. Обтекатель украсила тридцатимиллиметровая броненасадка весом в тонну. По моему настоянию ее сварил лично Абдулла Али Илмаз.

— Ты что творишь, русо кабронито?! — возопил Комачо. — На хрена тебе эта штука?! Что это вообще?!

— Это таран, друг мой. Это таран.

На него я возлагал особые надежды. «Горыныч» машина прочная, так что…

День вылета настиг меня на борту «звездолета гарантии» вместе с потрясающим настроением. Гонки? Да по барабану! Кто их учил летать? А меня — капитан-лейтенант Булгарин!

Я вспомнил Станислава Сергеевича.

— Голубь ты мой сизокрылый! — орал он во время первого занятия на симуляторе. — С твоей реакцией надо в пинг-понг играть! Феноменальная реакция, только что ты в истребителях забыл?! Отчего ты такой тощий? Где мускулы?! С такой шейкой у тебя голова оторвется при первой перегрузке! Шея вот какая должна быть!

Он хлопал себя по загривку, которому мог позавидовать бык средних размеров. С тех пор я сильно изменился. Золотое правило Булгарина, «кормить и гонять», принесло свои плоды. Конечно, я да-а-алеко не Станислав Сергеевич и даже не Саша Пушкин из соседней группы, тоже уникально здоровый, но перегрузки выдержу. Любые.

Чтобы усугубить, я скушал сразу три таблетки сенокса, поливитаминный комплекс и направился в ангар. Времени до старта оставалось минут сто тридцать, то есть смело можно было задрыхнуть, но я вдруг вспомнил об одном неоконченном деле.

Итак, ангар, ряд флуггеров, включая мой, до неузнаваемости тюнингованный «Горыныч», и смешанная охрана из пехоты «Синдиката» и «Тигров».

Друг на друга смотрят чистыми зверьми, но к машинам никого не подпускают. А мне и не надо, мне только бы увидеть кое-кого и округлить один разговор, начатый еще в приснопамятном танц-притоне «Трансгрессия», что на Кастель Рохас, да так и не законченный.

Естественно, нужного человека не наблюдалось, он был умный и давил подушку в каюте. Я извлек трубку коммуникатора и учинил смотр сохраненным номерам.

«По идее корабельная сеть должна поддерживать внутренние вызовы. Может, попробую? Терять-то нечего».

Терять, в самом деле, было нечего. Я выделил нужный номер и нажал «вызов». Три длинных гудка.

— Ну? — раздалось в динамике.

— Не запряг, — ответил я. — Чарли, спускайся в ангар, надо поговорить.

— Мне с тобой говорить не о чем.

— Слушай, Небраска, мы с тобой неплохо ладили, так что поговорим о деньгах. Приходи, я жду.

Расчет был безошибочный. Чарли, как и все пираты бладовского воспитания, очень любил деньги, почитая их мерилом божественной милости.

Через пять минут Небраска стоял передо мной: руки в карманах, глаза прищурены, губы поджаты — прямо садово-парковая скульптура, аллегория Подозрительности.

— Ну?

— Чарли, помнишь, я спрашивал у тебя насчет гигантских звездолетов? Огромные синие штуки, которые дают в эфир крайне неприятный радиосигнал? Еще тогда, в «Трансгрессии», и после, на «Последнем Ковчеге». Мы так ни до чего и не договорились. А ведь ты, похоже, кое-что знаешь.