Дмитрий Даль - Волчий отряд

— Право на тридцать! — крикнул он, и почувствовал, как конструкция стала разворачиваться.

Он не успел еще поймать речную тварь в прицел, а уже завращал ручку. Дуло раскрутилось, выплевывая стрелы. Многие из них ушли в молоко, но большая часть угодила точно в угря. Монстр забился в воздухе, закрутился и рухнул вниз.

— Лево сорок! — уже кричал Серега, видя краем глаза показавшегося из воды угря.

Дело пошло. А вскоре к истреблению речных тварей подключились и другие стрелометы.

Один только Одинцов за четверть часа набил с десяток монстров. Угри тоже не сдавались, сосредоточили свое внимание на плотах со стрелометами, пытались протаранить их снизу, нападали сзади, расстреливали стрелков. Но победа все равно склонялась на сторону вестлавтцев.

Серега крутил боевую рукоять, разгоняя стреломет, но вскоре почувствовал, что магазин опустел, и аппарат вхолостую гоняет стволы.

— Перезаряжай! — крикнул он.

В этот момент прямо перед ним из воды вынырнул гигантский угорь. Казалось, что время остановилось. Одинцов видел оскаленную пасть угря. Такая тварь в мгновение ока перемелет человека в фарш. Маленькие глазки, затянутые прозрачным веком, смотрели на него равнодушно. Он увидел лицо пилота, целившегося в него. Сейчас нажмет на пусковую скобу и все будет кончено. А у него как назло ни одной стрелы в аппарате.

Неужели все? Неужели на этом конец? Какая глупая смерть. Зачем его забросило в этот мир, если ему суждено погибнуть на переправе. Серега уже почти попрощался с жизнью. А вот испугаться не успел. Было совсем не страшно. Обидно. Да. Но не страшно.

Он опустил рукоятку стреломета, выхватил меч в желании напоследок попортить шкуру речной твари. Но не успел…

Волна стрел ударила угрю в спину, расколов кабину пилота. Монстра выгнуло дугой. Он совершил кувырок через голову и ушел под воду. В тот же момент один конец плота резко пошел вверх, столкнувшись под водой с хвостом угря. Серега почувствовал, что теряет равновесие, махнул руками, чуть не выронил меч и упал на плот. Он увидел, как махина стреломета пришла в движение. Ее потащило к краю плота. Все бы не беда, но на пути у нее оказались люди десятника Черноуса. Они бросились врассыпную. Возникла жуткая неразбериха. В сутолоке воины толкали друг друга. Крайние полетели в воду. По мере продвижения стреломета к левому краю, правый задирался к небу. От напряжения лопнула одна из веревок, стягивавших бревна. Одним концом она хлестнула по ногам лучнику, опрокинув его в воду.

Одинцов видел, что положение катастрофическое, но ничего не мог поделать. Самому бы удержаться на плоту, а то в стальных доспехах до ближайшего берега не доплыть. С других плотов их спасать точно не будут. Тут каждый сам за себя. Серега вцепился в бревна, наблюдая, как переворачивается их плот. Стреломет слишком тяжел. Он их всех погубит.

— Наверх! — крикнул Одинцов.

Решение пришло само собой. Надо попробовать уравновесить стороны, и тогда быть может они смогут удержать плот на плаву до того момента, как стреломет пойдет ко дну.

Осторожно, чтобы не сорваться, Серега полез на правый край плота, увлекая за собой весь свой десяток. Ребята привыкли подчиняться любым приказам командира и верили в то, что он вытащит их из любой заварушки.

Вот уже половина солдат оказалась в воде. Держались только люди Черноуса, да и то не все, а дай бог, половина десятка и пара лучников. Больше всего повезло Одинцову. Его ребята пока не торопились купаться.

Стреломет достиг левого края. Плот поднялся вертикально над водой. Казалось, еще чуть-чуть, его перевернет и всех отчаянно цепляющихся за бревна ими же и прихлопнет. Но вот стреломет скользнул в воду, и плот резко вернулся в исходное положение, чтобы начать заваливаться на левый край, где сгрудились большая часть выживших.

Серега откатился на середину плота. Бойцы последовали его примеру. Больше ничто не угрожало его устойчивости.

Одинцов вскочил на ноги, осмотрелся и взял командование на себя.

— Колин, Бобер, Хорст, Вихрь, хватайте весла и шесты. Приготовиться к заплыву. Остальные вытаскиваем утопающих. Да пошевеливайте задницами.

Приказ Волка удивил бойцов, но никто из них и не подумывал его оспаривать. Сказано, хватать и вытаскивать, значит, будем хватать и вытаскивать.

К Одинцову приблизился Черноус. Он с сомнением посмотрел на барахтающихся в воде солдат и заметил:

— Как бы они нас всех с плота не поскидывали. Ты об этом подумал?

— Нам солдаты нужны для того, чтобы замок штурмовать. А не для того, чтобы русалок ими кормить. Так что либо помогай, либо не мешайся, — резко ответил Одинцов.

Черноус с уважением посмотрел на Волка, крутанул левый ус, скептически хмыкнул и отошел в сторону.

Серега смотрел на стену огня, разделяющую реку пополам. Им предстояло преодолеть ее. Это волновало его куда больше, чем возможность потопления собратьями по оружию.

Меж тем солдаты вытаскивали на плот неудачников. С каждой минутой их становилось все меньше. Силы оставляли, и они камнем шли на дно.

Как ни странно, новых атак речных монстров не было. И это не могло не радовать. У них появился реальный шанс закончить переправу без дополнительных потерь, осталось только преодолеть огненную преграду. А с этим как раз возникли проблемы.

Огонь разросся, заполняя все бреши и лакуны, и теперь куда ни глянь — везде царствовало пламя. Так что если штурмовать преграду, только в лоб. Другого выхода не было. Надо только выбрать местечко поспокойнее, где огня поменьше. Разогнать плот и «вперед на Кестеньгу, на город негодяев!» — так любил говорить его дед, старый кадровый офицер, отдавший всю жизнь на служение Советскому Союзу. И чем ему эта Кестеньга не угодила? Этот вопрос давно интересовал Одинцова.

При штурме огненной стены все равно придется погореть. Остается только надеяться, что недолго.

Наконец, когда все, кого можно было спасти, уже сушились на плоту, Одинцов приказал налечь на весла. Полегчавший в два раза плот резво устремился к стене огня. Серега обернулся. Переправа продолжалась. С берега, занятого вестлавтцами, спускались все новые и новые плоты, а армия на берегу, казалось, не убавляется. Вероятно, подошли какие-то новые соединения.

Огонь приближался. Он вырастал на глазах. Уже чувствовался источаемый им жар. Еще совсем недавно зуб на зуб не попадал. Ночи-то нынче холодные, а сейчас Серега ощущал пот, побежавший по спине.

— Клянусь мошной Соррена, это верная гибель, — пробормотал Клод.

— Если ты скажешь еще хоть слово, то я тебя вырублю. Железно. Клянусь, — произнес Жар очень серьезно.

Стена огня приближалась. Одинцов сдерживался, чтобы не скомандовать отвернуть. Он совсем не хотел гореть. И зачем ему сдалась эта война? Чужая для него война. Князь Боркич, конечно, еще тот сукин сын, но это не повод жарить себя заживо.