Виктор Глумов - Город смерти

— Там дикие, — подал голос седобородый старик. — Напали на соседнюю деревню, всех перебили, опустошили подвалы. Голодно им. Много их, говорят, человек сто, и все с оружием, а у нас вон. — Он кивнул на сложенные кучкой винтовки. — Вот мы и ушли.

Облегченно вздохнув, Генч опустил автомат.

— Один человек. — Сержант рассмеялся. — А вы все чего языки в жопы позатягивали? Не цените свои жизни?

— Не знали они, — проговорил старик. — Мы нарочно пугалку придумали. Для баб. Чтоб скорее собирались и плешь не проедали.

Повезло народу — умный дед попался, спас. Теперь вроде как не за что их стрелять. Но остановит ли это психов?

Остановило. Матерясь, Сержант полез в эмтэху и приказал десанту занимать места на корпусе. Девушка, что наплела сказок, рыдала, обняв тело парнишки. Наверное, это ее брат. Остальные не двигались, пока машина не исчезла из виду.

Не прошло и пятнадцати минут, как вылез взбудораженный Сержант и приказал занять грузовой отсек. Там духотища, но, может, оно к и лучшему — мошка задолбала.

Что начальству опять в голову ударило? Генч полез в карман, развернул смятый фоторобот преступника: длинноволосый, рожа смазливая, девки, наверное, табунами бегают. Что он, интересно, натворил? Переспал с малолетней дочкой начальника и ноги сделал? На большее он не способен с такой физиономией. Или, может, маньяк какой. Маньяки чаще всего безобидные на вид. Взять, к примеру, Ромчика: глаза-стекляшки, носик востренький, жидкие брови — домиком, а запах крови приводит его в благоговейный трепет. Брат его — полная противоположность: баба с членом. Правильно их Тенями окрестили. Бледные, какие-то нескладные, правда, высокие. Не тени даже — духи. Вон сидят, насупившись, фуражки натянули чуть ли не до носа, выставили лысые затылки. Генч с ними три месяца в одном экипаже, но так и не научился отличать, кто — Тима, а кто — Ромчик.

В голову закралась забавная мыслишка: Генч скатал в шарик лист с изображением беглого преступника и швырнул в одного из братьев. Попал по уху. Парень встрепенулся, вытянулся, заморгал белесыми глазами. Такая обида на лице, такое негодование. Карась аж заржал.

— Ты чего, — пролепетал Тень-один.

— Да забыл, кто из вас кто. Извини, Тима.

Карась пихнул Генча локтем в бок и пробасил:

— Ага, Ромка бы в бубен сразу зарядил.

— Внимание, — донесся из ТПУ [6] ТПУ — танковое переговорное устройство. слегка искаженный голос командира. — Бойцы, полная боеготовность. В радиусе километра скрывается неопознанный летающий объект.

Генч подтянулся. Что за хрень? Какой объект? Неопознанный… Радар, наверное, у них накрылся, вот они всех на уши и подняли. Хоть бы ИК-датчики доставили. Неуютно-то как! Ни выглянуть, ни защититься. Дрожи и жди, когда тебя стушат в собственном соку.

Братья, Тени, оживились, выпрямились, в автоматы вцепились. У Тюфяка аж веко задергалось. Конечно, это тебе не по плацу бегать. Сразу видно: необстрелянный. Во время зачистки чуть в обморок не грохнулся. Рожа примерно такая же была.

За час враг себя никак не проявил. Ну и хорошо. Пора бы привал делать, не все ж привидений по лесу гонять. Там уже ночь, наверное. Карась заерзал рядом:

— Ща уссусь.

Словно услышав его, эмтэха остановилась, Сержант скомандовал на выход. У самого, наверное, пузырь лопается.

Как свежо-то на воздухе! Пахнет хвоей, из бора тянет влажной травой и грибами, и еще один запах… назойливый, аж в носу свербит. Запах потревоженных дождевых червей — пряный с кислецой.

После света в грузовом отсеке тьма казалась абсолютной. Позади едва различалась темная стена леса, а впереди — луг. Огромный, края не видно. Карась спрыгнул на землю, зажурчал струей.

— О-о-о, хорошо!

Тени тоже зажурчали. Генч слез последним.

— Сука, да что ж такое, — донеслось из люка, откуда только что вылез Вовчик, механик-водитель.

Клац! И трехэтажный мат. Передатчик сломался, что ли?

Застегнув штаны, Генч потянулся. Постепенно глаза привыкли к темноте. Света молодого месяца вполне хватало, чтобы разглядеть лица боевых товарищей и стройные сосновые стволы позади эмтэхи. А впереди — луг. Ни травинки, ни деревца. Может, это болото? Да нет, где тогда камыш? И луна в воде отражалась бы. Генч прищурился: вон комья земли, как будто только что трактором проехались. Эмтэха здесь прошлась, что ли? Нет… Не луг это вовсе. Пустырь. И ладно бы просто пустырь — вспаханный, причем недавно.

Тишина. Только ветер качает верхушки, да сопит Карась. Шорох одежды — как взрыв в неестественном беззвучии.

Странно. Все люди чего-то боялись и ушли, у них постоянно кто-то исчезал… Вспахали огромное поле и свалили. Зачем? Никто ничего не знает. «Мертвая земля», гигантские черви… Врали ведь, суки. А если нет? Генч взглядом нащупал черную линию горизонта. Ни черта себе! Или не горизонт это — лес, в темноте ведь не разглядишь.

Ни Карась, ни Тени, похоже, не заметили ничего подозрительного.

— Вот интересно, — проговорил Генч, — кому понадобилось здесь пахать?

— Что пахать? — вытаращился Ромка.

— А ты глянь. — Генч обвел пустырь широким жестом. — Ага?

— Сюда трактором не подъедешь, — подал голос Тюфяк. — Как они это… вручную, что ли?

— Вот и я о том же.

Наконец спустился сержант, он был на полголовы ниже десантников. Вгляделся в чертово поле.

— Сержант, не нравится мне это, — сказал Генч. — Только не говори, что мы туда попремся.

— Не знаю. Передатчик, похоже, накрылся. — Он сплюнул, потер круглое, как луна, лицо. — Без приказа… и ехать туда не хочется, и возвращаться… как бы… хм.

— Ребята, секундочку! — Вовчик нырнул в люк — тьму разрезал свет фар.

Поле простиралось как минимум на пару километров. Идеально ровное. Ни бугорка, ни овражка. Комья земли мелкие, один к одному. Ни деревца, ни травинки. Запах мокрой земли как будто усилился.

— Н-недавно же ливень был, — залепетал Тюфяк. — Это за день, что ли? Тут же работы на месяц!

И правда, комья-то свежие.

— Вы уверены, что это сделали люди? — сказал внезапно охрипший Генч.

Лица солдат вытянулись. Даже луна Сержанта из полной превратилась в убывающую. Генч взял автомат в руки и продолжил:

— Посудите сами: три взвода гоняют «неопознанный» объект. Радары его обнаруживают, а мы увидеть не можем. Значит, преследуем мы не пойми что. Ему нас прихлопнуть — тьфу! Пока мы не мешаем, оно нас не трогает. Сейчас же мы приперлись… сюда…

— Сказочник! — крикнул Вовчик.

— Не знаю, как вы, я бы скорее отсюда убирался, — поддержал Ромка.

— Вот именно. То, что передатчик сломан, нам на руку, — гнул свою линию Генч. — Я подыхать не хочу.

— С кем я работаю! — Вовчик театрально заломил руки. — Сопливые дети. Смотрите!

Размахивая руками, он зашагал к полю. Нарочито подтянутый, неунывающий Вовчик. У Тюфяка задрожал подбородок. Зачем-то он прицелился в Вовчика. Сержант сжал кулаки, его глазки-щелочки округлились. Ни слова, ни вздоха. Абсолютная тишина, лишь с легким хрустом сминают траву подошвы ботинок. Подбадривая себя, Вовчик замурлыкал под нос. Присел там, где заканчивается луг, коснулся земли. Тюфяк зажмурился. Наверное, ждал, что сейчас нахала поразит молния. Или из-под земли высунется огромное щупальце и утащит его.