Виктор Глумов - Город смерти

Девочка — та самая, рыжая, с мелками, знать не знала о том, что она — не человек. Мутант.

— И что теперь? — в сотый раз спросила Катюша. — Ну, запретили бы ей рожать — и все! Она же полноценная, не урод, умница…

Инна Николаевна, которой только вчера на медо-смотре сказали, что детей у нее не будет, согласно кивнула. Инну Николаевну подвели почки. Забеременей — и все шансы отправиться на тот свет, а Институт никогда не рисковал жизнью людей. К тому же вынужденное бесплодие Инны Николаевны никак не сказалась на общей картине. Родит какая-нибудь девочка, та же Катюшка, троих, а не двоих — вот и все.

Виктория Сергеевна, женщина взрослая и несколько циничная, вздохнула. Тоже — в сотый раз.

— Катюша, ну как ты не понимаешь! Институт не может тратить средства на мутантов. Лекарства, наблюдение… Вложив их в эту малышку, мы лишим необходимого других детей.

Точно так утром говорила заведующая.

Рыжеволосая изобразила неровный овал. И радостно захлопала в ладоши. К ней подбежал один из мальчиков-близнецов, Рома или Тима, не различишь, и рукавом стер картинку. Девочка тут же перешла от смеха к слезам, в группе стало шумно, и Виктория Сергеевна кинулась успокаивать малышку. Мутанта.

— Что у нее за изменения-то? — Катюша навалилась на стол локтями и отклячила зад.

— В мозгу. — Инна Николаевна смотрела, как напарница успокаивает девочку и выговаривает близнецу, вот и второй близнец притопал, похожий как две капли воды. — По тестам она нормальная, даже опережает… Кто его знает. Давно говорят, что телепаты рождаются, а есть такие, у которых и вовсе не человеческая психика. Я не разбираюсь, Катюш, я — не генетик.

«Надо заказать близнецам разного цвета рубашки, — подумала она, — ленточки на запястьях не помогают. Но девочку, наверное, Рома обидел, он злее. Хотя и Тима не подарок. Ох, намучаемся мы с ними. А главное, почему-то на самом верху за этими малышами — особый контроль. Потому что близнецы? В последнее время не рождается близнецов почти, только в старшей группе есть тройняшки…»

Виктория Сергеевна опустилась перед рыжей мутанткой на корточки, обняла девочку, погладила по голове. Непедагогично это — полный контакт, выделение ребенка. Всем должно поровну, дозированно доставаться и ласки, и строгости.

— Не верю я в телепатов, — Катюша тоже наблюдала за старшей воспитательницей, — в телекинез и экстрасенсов. Бабушкины сказки. Вон Рая ничего ведь не почувствовала, а была бы телепаткой — уже обревелась бы.

Раечке надоели объятия, и она, совершенно успокоенная, побежала играть с другими малышами.

Обе воспитательницы «вели» группу год, детишки из предыдущей уже перешли на новую ступень. И за этот год они не заметили ничего настораживающего в поведении Раечки. Никаких особенностей. В меру послушный ребенок. На занятиях не блистала, разве что преподавательница ритмики ее выделяла — очень хорошая координация.

— Вон — мутанты настоящие, — Катюша кивнула в сторону близнецов, — не знала, что в два года можно быть такой заразой!

— Тсс! Выправятся. Ничего. Они еще не понимают, что сверстники — живые люди, вот и кажется, будто жестокие. Обычные дети.

— Ага. Обычные. Чьи-то, — Катюша выделила последнее слово брезгливой интонацией, — дети.

Об этом судачили. Да, похоже, чьи-то. Не просто выкормленные биологической матерью до полугода и отданные в руки профессионалов, а — на особом контроле. Оно и понятно, единственные близнецы в своем поколении, легко отследить судьбу. Наверное, мама о них печется. Это странно, недоработка психологов, недостаток воспитания. В старшем поколении было много случаев, когда инстинкт не удавалось подавить, но ведь после войны уже тридцать два года прошло, старшие не могут быть родителями…

На лекциях по психологии Инне Николаевне рассказывали, с каким трудом сотрудники Института приняли идею общественного воспитания. Многие женщины не хотели добровольно расставаться с подрощенными детьми. Но Институту нужны были каждые руки и профессиональная педагогика. Хорошо, сотрудники — люди сознательные, бунтов не было. А самоубийства — были. И несколько семей (а тогда и семьи существовали, и никакого тебе выбранного донора, все — по велению чувств) бежало в нижний город.

В постъядерную разруху, зиму, смерть.

Этого Инна не понимала, она выросла уже в устоявшейся системе. А вот Виктория Сергеевна помнила свою маму. До самой ее смерти поддерживала отношения. На это, конечно, смотрели с осуждением, но никаких мер не принимали.

— И что с ней будет? — Виктория Сергеевна вернулась к столу. — Неужели ее… Неужели эвтаназия?

— Может, отдадут в нижний город? — предположила Катюша.

— Чтобы ее там съели?! — ужаснулась Виктория Сергеевна. — Лучше смерть, легкая и счастливая, чем мучения… Бедная малышка…

Рома и Тима устроили потасовку, и разговор пришлось прервать. Потом детей вывели на прогулку во внутренний двор, где стены высоток защищали от пронизывающего ветра. Повалил снег — мелкая, твердая крупа сыпала с неба, застилала асфальт. Дети бегали друг за другом, верещали. Во время прогулок воспитатели не разговаривали, занимали детей, играли в подвижные игры, следили, чтобы никто не расшибся. Близнецов пришлось наказать: Рома поймал за косу Лидочку и принялся бить ее. Тима стоял в стороне несколько секунд, пока воспитатели спешили на вопли, а потом присоединился к брату.

Была в этих детях звериная жестокость, и Виктория с Инной уже несколько раз писали на имя заведующей просьбы о психокоррекции близнецов. Просьбы оставались без ответа — у мальчиков был покровитель.

Потом пошли обедать. И дети, и воспитатели хлебали хлорелловый суп, жевали хлеб, полезный и невкусный. Дети получали все необходимые питательные вещества, но еда была только внутреннего производства. Даже дезактивированные овощи с плантаций земельников на детский стол не допускались. Портить свое здоровье позволяли лишь взрослым, еще или уже не включенным в репродуктивную программу.

После обеда детей уложили отдыхать. Утихомирили близнецов — общими усилиями, хоть к кроваткам их привязывай и рты затыкай. Почитали сказку. Малыши заснули — они привыкли к такому режиму, к такому питанию.

Катюша мыла группу, Инна собиралась на вечерние занятия, Виктория писала план. В дверь спальни без стука зашли двое солдат и офицер Службы безопасности. Следом семенила заведующая.

— Мы за мутантом, — будничным тоном сообщил молодой офицер.

Он говорил шепотом и обшаривал взглядом спальню, будто силясь отыскать что-то среди русых, черноволосых и светлых макушек… Прошел между рядами кроваток. Дети спали, сопели и свистели носами. Офицер остановился у кроваток близнецов, стоящих чуть наособицу. Инна зажмурилась, отгоняя галлюцинацию: этот подтянутый мужчина с оттопыренными ушами был похож на сорванцов. Точнее — они походили на него. Те же волосы, та же линия рта, только ушки маленькие. Неужели?..