Виктор Точинов - Пылающий лед

Человек с более развитым воображением мог бы заподозрить у себя расстройства психики, мог бы грешить на галлюцинации или оптические обманы, мог бы просто оцепенеть от невозможности происходящего…

Лобастик воображения был лишен. Вообще. Напрочь. И мыслил сейчас четко и ясно, хоть и несколько примитивно: все непонятное опасно, все опасное подлежит уничтожению.

Он навел «ревун» на голову зверя. Медведь распахнул громадную пасть. Клыки были не меньше руки Лобастика. В наушниках звучал голос Артистки, он не обращал внимания, тщательно прицеливаясь. В снежный лоб, между снежных глаз.

– Отсоси, тварь!!! – проорал Лобастик. – Получи, сука!!!

И надавил на гашетку. Очередь «ревуна» попала точно в цель, промахнуться было невозможно. Точно так же невозможно было расстрелять быстро несущиеся снежинки, какой бы вид и облик они ни принимали…

– Траханная зверюга!!! – Снова очередь, длинная, во всю ленту.

Кокс обернулся, бросил взгляд назад, услышав вопли Лобастика и странную пальбу, совсем не похожую на экономные очереди напарника. Лучше бы он этого не делал… При виде нависшего над кормой громадного зверя руль дернулся в руках Кокса, снегоход вильнул, пошел в занос, начал валиться набок… И в этот миг на него обрушился удар исполинской лапы.

…Лобастик открыл глаза, поморгал, отряхивая налипший снег. Медведь исчез. Шлем с головы – тоже. Машина валялась на боку, двигатель заглох. Кокс, вылетевший с водительского места, был мертв – на спине зияла громадная и глубокая рана, белели обломки костей, – и при том никакого кровотечения… Готов, отъездился. Из-за какой-то траханной снежной фата-морганы, к тому же без следа рассеявшейся…

Снежной? Лобастик разглядывал глубокие следы когтей, вспоровших трехмиллиметровый армированный бронепласт на боку снегохода, – и пытался как-то состыковать увиденное с мыслью о быстро летящих снежинках… Получалось плохо.

Однако надо было выползать из-под придавившей турели – горючка сочилась из пробитого бака, расползалась по льду и впитывалась в снег, одна искра от поврежденной проводки обеспечит Коксу кремацию, а Лобастику аутодафе.

Он оперся руками о снег, повернулся – и увидел медведя. Снежный зверь подходил неторопливо, уверенно. Огромная лапа наступила на снег рядом с Лобастиком, шагнула дальше, не оставив никакого видимого следа. Башка медведя наклонилась над головой Кокса, снежные ноздри глубоко втянули воздух…

И не только воздух – Лобастику показалось, что между мертвым человеком и черт знает каким медведем промелькнуло что-то смутное, размытое, с бейсбольный мяч размером. А потом медведь шагнул к нему. Распахнул громадную пасть, и Лобастик без малейшего удивления разглядел в ее глубине черное-черное небо, усеянное яркими звездами.

Он засмеялся… Страха не было. Невозможно убить центр Вселенной, ее краеугольный камень. А если возможно, то Вселенной придет конец. То-то все обломаются… Смех Лобастика вызвала именно эта мысль о врагах, о заказчиках, о прочих людишках – не ждали, суки?

Громадные челюсти сомкнулись. Голова громко хрустнула. Лобастик умер, смеясь. И оказался прав: Вселенная исчезла. Погасли звезды, напоследок вспыхнув тусклым багровым пламенем, исчезла даже чернота, где они висели. Не осталось ничего.

Стремительно обретающий плоть Нанук, Хозяин белых медведей, задрал морду к небу и громогласно зарычал.

Буря, ворвавшаяся наконец в селение альмеутов, ответила не менее громким ревом.

Мангуст ошибался, когда думал, что генерал Кравцов рассчитывает найти на «Т-3» оружие массового поражения. К тому времени, когда белая субмарина с романтическим именем «Брунгильда» всплыла возле флоберга, генерал знал все о проекте «Осирис».

Даже то, что не смог раскопать покойный Морис Бенуччи, а за много десятилетий до него – пронырливые журналисты «Ньюсуика», и дотошные судебные исполнители, и агенты ФБР, и даже детективы страховых компаний, способные раскопать все на свете.

И журналисты, и сыщики всех мастей изначально не имели шансов проследить таинственного покупателя. Он был не просто профессионалом – профессионалом высшей пробы, много лет руководившим внешней разведкой одной из двух сверхдержав, и не только внешней, и не только разведкой…

По странному стечению обстоятельств генерал каждый день встречался с ним взглядом. Не с живым человеком, разумеется, – с портретом…

Так уж издавна повелось, что в кабинетах высших чиновников и военных висит на стене портрет главы государства. Традиция. Но нынешний как бы глава… Говорящую голову из стерео, лишь озвучивающую решения истинных правителей страны (озвучивающую под всенародный невеселый смех), – на портрет и на стену? Ну разве что как мишень для дартса…

Ни в одном приказе по ОКР это не зафиксировано, но все генералы и офицеры знали негласное распоряжение: на стенах уместны былые руководители спецслужб России. Кто именно? Выбирайте по вкусу…

Кто-то выбирал Железного Феликса, кто-то – Лаврентия Павловича, кто-то – менее одиозных и известных деятелей. Генерал Кравцов остановил свой выбор на портрете Юрия Владимировича Андропова, председателя КГБ.

Правда, проект «Осирис» Андропов начал осуществлять уже в то время, когда руководил не КГБ – всей страной. Зачем генеральный секретарь отдал приказ приобрести и вывезти в Советский Союз хранилище «Вечной Жизни», навсегда останется загадкой. Проект «Осирис» остался незавершенным, как и многое из начатого Андроповым. Смерть генерального секретаря, руководившего страной чуть больше года, оставила много таких загадок.

Доктор исторических наук Поликарпов, главный архивариус страны и по совместительству генерал-майор ОКР, вместо однозначного ответа смог предложить лишь несколько версий, самых разных, от уныло-бытовых до блистательно-конспирологических…

Самая реалистичная и скучная версия основывалась на бесспорном факте: генсек был неизлечимо болен и знал это. Как следствие, он мог заинтересоваться разработками «Вечной жизни» в сугубо личных интересах.

Генерал Кравцов хорошо понимал, что за многими будоражащими воображение загадками истории скрываются именно такие разгадки, абсолютно будничные… И все же ему гораздо больше нравилась другая версия. Вкратце ее суть такова:

В мае 1983 года на стол генерального секретаря лег так называемый «Доклад группы академика Мальгина» – апокрифический документ, никогда не попадавший целиком в руки исследователей, известный лишь по цитатам, зачастую искаженным. Доклад на основе глубокого анализа как открытых, так секретных данных давал прогноз дальнейшего развития страны, причем прогноз неутешительный: либо Советский Союз в ближайшие пять-шесть лет начнет крупномасштабную ядерную войну с Западом, либо по всем параметрам проиграет мирное соревнование и через десять, самое большее пятнадцать лет потерпит полный крах всего – государственности, политической системы, территориальной целостности… Самое любопытное, что вариант победы в войне не рассматривался даже теоретически. Предполагалось, что обмен массированными ядерными ударами завершится примерно вничью… Но если советский народ был способен, по мнению авторов доклада, выдержать многомиллионные потери, разрушение экономической инфраструктуры, холод, голод и нищету, – то куда более избалованный Запад ожидали при таком раскладе социальные катаклизмы невиданной силы, грозящие если не полным уничтожением системы, то ее значительной деградацией.