Евгений Гуляковский - Визит к Прометею

В трещину стены с кряхтеньем протиснулся невысокий полный человек, закутанный в темный плащ, скрывавший под собой рясу священника.

— Отец Николай! Как вы могли так рисковать?.. Еще не пробили вторую стражу!

— Я знаю, дочь моя. Дело слишком важное. Дело, не терпящее отлагательств...

Этот человек был ее единственным другом. Больше, чем другом. Когда девочка осталась одна, он заменил сироте отца, а позже защитил ее от серой своры, рискуя и своим положением в общине, и самой жизнью.

Но, придя к ней в преддверии ночи, он рискнул не только собственной жизнью. След, проложенный им по ночным улицам города, еще долго будет светиться в темноте невидимым для простых глаз светом, а духи тьмы хорошо умеют различать светлые следы... Должно было случиться нечто совсем необычное, чтобы заставить отца Николая решиться на подобный поступок.

— Закройся! — приказала Карин двери, не слишком надеясь на то, что ее распоряжение будет выполнено. Однако с третьего раза трещина в стене все же затянулась.

— Ты знаешь, почему тебя слушаются эти стены? — спросил отец Николай, продвигаясь поближе к холодному камину, словно пытался найти там давно исчезнувшие остатки былого тепла. Он двигался осторожно, как будто боялся расплескать воду из невидимого сосуда.

— Что с вами, отец мой? Вам нездоровится?

Отец Николай не ответил на ее вопрос, он лишь плотнее запахнул плащ и не сумел сдержать стон, опускаясь на каменную скамью. Лишь теперь она заметила подозрительное темное пятно, расплывавшееся на спине его плаща, — скудное освещение мешало ей определить характер этого пятна, но страшная догадка уже сжала сердце недобрым предчувствием.

— Вы ранены?

— Оставим это. Мне слишком многое нужно сказать тебе, а времени в обрез. Как только пробьют полночную стражу, они будут здесь...

— Но я могла бы помочь вам!

— Мне уже никто не поможет. Даже такая искусная врачевательница, как ты, ничего не сможет сделать с моей раной. Жизнь вытекает из меня вместе с кровью, и времени остается совсем немного, поэтому замолчи и слушай! Слушай и запоминай каждое слово — потому что все, что я тебе скажу, имеет огромное значение... Ты помнишь предсказание великого Грифинта?

— Конечно, я его помню! Вот только не понимаю самой его сути. Грифинт сказал, что, когда два черных времени сольются в один поток и обрушатся на верхний мир, в нижнем мире появится победивший смерть рыцарь... Я не слишком верю в эту чепуху и не понимаю, зачем...

— Тогда замолчи и слушай. Он уже здесь, предсказанный Грифинтом иноземец, человек необычный во всех отношениях, быть может, даже не совсем человек, поскольку сумел победить собственную смерть. Сейчас он совершенно беспомощен в незнакомом для него мире, и, если ему не помочь, мы можем лишиться нашей единственной надежды вырваться из проклятого города.

— Почему вы думаете, что это тот самый человек? — Она задала вопрос чисто машинально, не вдумываясь в его смысл и не слишком прислушиваясь к словам отца Николая. Все ее внимание было поглощено попыткой расстегнуть на нем плащ и осмотреть рану, но он решительно отвел ее руки и прошептал с такой болью, что она без сил опустилась рядом с ним и, опершись ладонью о скамью, ощутила на ее поверхности горячую липкую жидкость...

— Ты меня не слушаешь, дочь моя, а у меня уже не остается сил, чтобы повторять все еще раз. Стражи преследовали меня от самой ратуши, и, если бы нам не повстречались кары, мы бы сейчас не разговаривали...

— Кары? Но они же...

— Да, они набрасываются на все живое, но на этот раз мне повезло, если эго можно назвать везением... Они не обратили на меня внимания и бросились на более лакомую добычу... Стражей, преследовавших меня, было четверо или пятеро — может, больше, не помню... Один из них успел спустить крючок арбалета... И целился он не в кару, через секунду разорвавшую ему горло...

Карин почувствовала, что отец Николай теряет контроль над собой, она давно ждала этого момента, чтобы осмотреть рану, даже вопреки его воле. Сейчас ее мало интересовали все важные соображения, связанные со спасением верхнего мира, — единственный близкий ей человек был на краю гибели, и она думала только о том, как ему помочь.

Рана оказалась ужасной, арбалетный болт вошел под левую лопатку, раздробил кость и застрял где-то в районе сердца. Снаружи не осталось даже оперенья короткой арбалетной стрелы, вся она находилась в груди старика, и жить ему оставалось считаные минуты.

А снаружи ранка казалась такой маленькой... Вот только кровь хлестала из нее не переставая. Карин не понимала, как отец Николай сумел добраться до ее жилища. Она пыталась привычными снадобьями хотя бы остановить кровь, но вдруг совершенно отчетливо поняла, что своими стараниями лишь продлевает его страдания. Неожиданно ее отчаяние и боль перешли в ярость, в желание отомстить тем, кто причинял страдания всем, кого она любила.

В минуты высшего душевного напряжения ее мысль обретала неожиданную кристальную ясность и точность оценок.

Сама она ничего не сможет сделать, но если отец Николай не обманывал себя, если человек, которому он пытался помочь, действительно тот самый рыцарь, о котором говорилось в предсказании... И тут она вспомнила о своем недавнем гадании, о карте, на которой был изображен король с мечом. Нежданный визитер у ее порога и этот король... Все сходилось. Теперь она знала, что ей нужно делать, она обязана вернуть отцу Николаю ясное сознание и постараться выполнить все, что он хотел ей поручить. Даже если для этого придется употребить самое опасное из имевшихся в ее распоряжении волшебных зелий.

Кровь оборотня... Конечно, зелье не сможет превратить Николая в чудовище — светлые люди, такие, как он, никогда полностью не подчинялись воздействию темной магии, но на какое-то время зелье вольет в его умирающее тело нечеловеческую силу...

Больше она не колебалась, хотя и знала, что за обращение к темным силам дорого придется заплатить им обоим.

Напиток был готов через пару минут, собственно, ей лишь понадобилось смешать жидкость из пузырька со своей собственной кровью, произнести нужное заклятие и поднести к губам потерявшего сознание отца Николая плошку с водой, в которой растворилось страшное зелье. Глотнуть он не мог, но этого и не требовалось. Достаточно было лишь смочить его губы.

Если ее не обманули, если в пузырьке была кровь настоящего оборотня, действие этого чудовищного лекарства должно было проявиться немедленно.

Через пару секунд тело умирающего священника конвульсивно выгнулось, кровотечение прекратилось, а края его раны почернели. Страшная мысль на секунду парализовала Карин: что, если вместо того, чтобы влить в него новую силу, она лишила его последних остатков жизни? Что, если она ошиблась и лишь ускорила гибель своего друга?