Вячеслав Шульга - Берег дна

— Да брось, Шакарим, какие лихие люди? Амнистия еще не добралась, да и лагерей тут рядом нет…

— Ну ладно, насяльника, я тебе сказал. Еще чего тебе скажу. В Караул большие люди приезжали, наверное, из ЧеКа. Что-то искали, спрашивали. Не тебя ли?

— Нет, Шакарим. Моим начальникам, как ты говоришь, ЧеКа сейчас не до меня. Ты слыхал, что Берия — английский шпион? Вот там сейчас еще шпионов ищут. И контору делят на части. Не до меня им… Я им телеграммы по рации уже отсылал.

— Ну ладно, насяльника. Пойду я. Водки дашь?

— Зайди к Феде с Петей, скажи, что я велел выдать. И про стрельбу им расскажи.

Шакарим молча повернулся и вышел. Заслать бы его в райцентр, в село со смешным названием Караул — чтоб повыяснял, кто приезжал, зачем приезжал. Но не любил Шакарим в селе появляться. Профессор подозревал, что побаивается Шакарим своего имени — его тезку и дальнего родственника Шакарима Кудайбердиева, поэта и философа, расстреляли уж более двадцати лет назад, а Шакарим все еще побаивался. И не любил иметь дело с «ЧеКа», хоть каким-то образом на эту организацию и работал.

Титаренко считал, что им очень повезло — оказаться именно в этом месте именно в это время. Нет, насчет места — никакого везения не было. Временная аномалия располагалась именно здесь, в чингизской степи, в Абайском районе Семипалатинской области Казахской ССР. А вот со временем… Стояла первая половина 1954 года. В стране и, что важно, в силовых структурах были разброд и шатание, начавшиеся после смерти Сталина и расстрела Берии. МВД и госбезопасность то объединялись, то наоборот — делились. Только-только КГБ стала самостоятельной структурой. И никому в Москве сейчас не было дела, на чьем балансе находится заброшенный режимный объект — пустующий городок Лиманск.

Лиманск начали строить здесь в середине тридцатых годов. Большая экспедиция, одним из руководителей которой был немецкий физик Карл Леман. Титаренко порасспрашивал Шакарима и остался в полной уверенности, что Леман был представителем «Аненербе» — ведь курировал экспедицию лично Глеб Бокий, возглавлявший спецотдел НКВД, занимавшийся теми же вопросами, что и «Аненербе». Недолго курировал, в ноябре 37-го его расстреляли. Но идею постройки города не оставили. Ясно было даже и ежу, что местная аномалия — точка сингулярности, и каким-то образом немцы сумели ее вычислить. Хотя технологический уровень тридцатых годов не позволял этого сделать. Шакарим как-то слышал от Лемана слово «Шамбала» и считал, что немцы нашли указание на данное место именно там.

Экспедиция при помощи местного населения и какого-то количества зеков построила небольшой, домов на сорок, поселок. Поначалу его назвали Леманском. В честь посланца братской Германии. Однако началась мировая война и отношения с Германией изменились. Повеяло войной с немцами, и профессор Леман спешно убрался восвояси, так и не успев начать исследований. Но городок был построен. В нем было электричество, добываемое с помощью ветрогенераторов, радиостанция, даже водопровод из скважин. Кроме того, в степи в разных местах были вырыты шахты до ста метров глубиной. В большом здании лаборатории осталось кое-какое исследовательское оборудование.

С отъездом Лемана проект был свернут. Часть оборудования вывезли, часть бросили. Окружили городок колючей проволокой и оставили взвод солдат. Охранять. На всякий случай. Командовал взводом Шакарим. С началом войны было решено сменить статус объекта. Солдат отправили воевать, и Шакарим остался комендантом пустого и забытого городка. Да и название городка, чтоб не вспоминать о немецком профессоре, кто-то наверху, наверное одессит, переделал в более родной и понятный Лиманск.

В сороковых о городке вспомнили. В Семипалатинской области было принято решение открыть ядерный полигон. Главным исследовательским центром полигона полагали сделать Лиманск. Приезжали высокие чины и секретные физики — и остались довольны. Но каким-то образом руководству села Караул при помощи республиканского руководства удалось убедить Москву не делать полигон в окрестностях этого села — упирали на то, что эти места священны для казахов, ведь в селе родился великий казахский поэт, основатель письменности — Абай. Лиманск опять оставили в покое. В нем доживал свои дни лишь Шакарим с женой, да несколько казахских семей — родственников Шакарима. Они пасли скот и возделывали небольшие участки целины.

Но однажды, в апреле 1954 года, в Лиманск заявилась странная троица. Высокий бородатый очкарик и двое его помощников — мускулистых, резких и похожих друг на друга. Все трое были одеты в странные военные комбинезоны и вооружены незнакомым оружием. Помощники волокли за собой тележку, наполненную непонятными приборами.

Шакарим поначалу решил, что это шпионы. Но высокий представился профессором Титаренко, возглавляющим экспедицию Академии наук по поиску сингулярных аномалий. Мол, они только «разведгруппа» большой совместной экспедиции АН и КГБ. Шакарим попросил предъявить документы, но профессор сказал, что они спрятаны в оборудовании и достать их смогут только завтра. Потом достал фляжку с непонятным, но очень вкусным напитком, напоминающим солодовый самогон, и предложил Шакариму выпить-закусить.

Они выпили, и Шакарим, любящий это дело по причине отшельничества, разговорился с профессором. Пожаловался на маленькое жалование — он ведь числился всего лишь «сторожем», хотя и работником республиканского МГБ. Титаренко посочувствовал и пообещал, что когда тут начнутся большие исследования, Шакарим будет комендантом с большой-большой зарплатой. Это окончательно нивелировало шакаримову подозрительность, и он даже не обратил внимания на осторожные вопросы профессора — как должны выглядеть документы, способные убедить Шакарима и местные власти в том, что профессор действительно не шпион, а послан с особой миссией. Потом Шакарим захмелел окончательно и предложил гостям занимать любой дом и ночевать там сколько влезет.

Наутро профессор пришел к Шакариму с небольшой стопкой бумаг. В бумагах говорилось, что все местные власти должны оказывать всяческую помощь экспедиции профессора Титаренко. Шакарим, увидев красивые бумаги с подписями и печатями, окончательно успокоился и решил, что профессор — это его тропинка в новую светлую жизнь. Проверить у профессора и аспирантов паспорта ему даже в голову не пришло.

Профессор же, немножко расстроенный тем, что пришлось потратить на коменданта последний «Чивас», развеял грусть радостным осознанием своей предусмотрительности — он не дал аспирантам при бегстве из Зоны выбросить казавшиеся совершенно ненужными цветной струйник и диск с базой академической библиотеки. Именно в библиотеке они нашли сканы разных старинных экспедиционных документов, и, немного поколдовав в фотошопе, создали аналогичные. Бумаги, чтобы распечатать документы, не было, но Федя обнаружил стопку в одном из брошенных лабораторных помещений.