Игорь Поль - Знакомьтесь — Юджин Уэллс, Капитан

— Я бы не хотел, чтобы так кончилось.

— Я тоже. Но сделать ничего не могу. Давай споем?

— Как тогда, в самолете?

— Точно.

— Давай.

И я тихонько затягиваю “Мой капитан”. Грусть струится по телу. Я представляю знакомые лица. То, как они слушают мой хрипловатый голос. Их глаза. Улыбки. Мечтательные выражения лиц. Чувствую, как Мишель открыла глаза и смотрит на меня. Ее удивление. Любопытство. И что-то еще, чему я не могу подобрать названия.

— Знаешь, чувак, нам стоит жить в мире хотя бы ради этого, — говорит Триста двадцатый.

— Ради чего?

— Ради того, что мы сейчас чувствуем вместе.

И мне кажется, что у нас все-таки остается надежда.

А потом Мишель садится на подлокотник моего кресла и обнимает меня. Я знаю: она плачет, сама не понимая отчего. Если я открою глаза, она отвернется, чтобы я не увидел ее слез. И я продолжаю напевать, зажмурившись.

Выбираюсь в холл. Мариус аккуратными рядами раскладывает вдоль стены арсенал — карабины, кассеты с зарядами для подствольника, гранаты, мины с уменьшенным направленным зарядом. Кучи тускло блестящих смертельных железок. Выбираю себе автоматический дробовик М87А2 — полицейскую модификацию армейской модели. Самостоятельно. Без советов Триста двадцатого. Просто хочется иметь в руках что-то увесистое, с устрашающим калибром. Вряд ли мне придется стрелять с дальней дистанции. Да и останавливающее действие у этого монстра — будь здоров. Напяливаю на себя разгрузку. Распихиваю по подсумкам тяжеленные магазины с картечными зарядами. На всякий случай всовываю в подвесные крепления пару гранат.

— Я все сделал, Юджин, — докладывает Мариус. — Прибыло подкрепление. Раненых эвакуировали. Выходцев из колоний только трое, вместе со мной. Все здесь, в номере. Гранаты собрал. Мой босс требует объяснений. Требует разговора с баронессой. Она не отвечает на его звонки.

— Пошли его к черту. Никаких разговоров. Никаких объяснений. Передай: особняк отменяется. Примерно в течение суток за нами прибудет военный транспорт. Ваша задача — продержаться до его прибытия. Больше ничего.

— Понял, Юджин.

— Еще — отправь кого-нибудь в магазин. Закупите воды, консервов. Питаться только консервами. Никакой ресторанной еды.

— Ресторанной еды теперь не будет, — жестко усмехается телохранитель. — Весь персонал покинул здание. Сразу после того, как стрельба стихла. У нас есть армейские сухие пайки.

— Да уж. Прямо как на войне.

— Война и есть. Мы держим холл, крышу, этаж. Подтянули даже зенитный пулемет, на случай атаки с воздуха. Полиция оцепила здание. Движение по прилегающим улицам перекрыто. Не получится с магазином.

— Вроде как в осаде мы?

— Точно. Копы, похоже, собираются сделать вас с баронессой крайними. У них на вас большой зуб. Двадцать пять убитых, несколько десятков раненых. Эти ребята не слишком любят, когда в них стреляют. Когда в них палят, они забывают про взятки и договоренности и объединяются. На вашем месте, я бы сделал ноги не только из города, но и с Зеленого Шара. Они от вас не отстанут. Вы сейчас для любого копа — враг номер один и любимая мишень. Служба наблюдения передает: полиция подтягивает подкрепления из других городов. Мобильные группы спецназа заняли подходы. Пока их сдерживают разборки с “молчи-молчи”, у тех тоже сил хватает. Но надолго этого не хватит. Они договорятся. Возможен штурм здания силами полиции. С применением специальных роботов. Тут уж я не знаю, как наше руководство отреагирует. Возможно, просто отойдет в сторону. Даже у баронессы не хватит денег, чтобы заставить агентство стрелять в полицейских.

— Ну и дела. Впору зазнаться — неужто все из-за нас?

— Весь город на ушах. Вы по всем каналам. Толпы любопытных на улицах. Все точно с ума сошли. Кое-где демонстрации. Шпана грабит магазины. Надземку остановили. Полиция применяет газ и спецсредства. В общем, ты можешь гордиться. Расшевелил навозную кучу.

— Я горжусь, — угрюмо отвечаю я. — Нужно найти номер одного человека. Живет на Йорке. Город Плим. Разносчик пиццы. Зовут Васу. Сын гастарбайтеров с Кришнагири. Индус, кажется.

— Фамилия?

— Не знаю, — виновато говорю я. — Живет в районе “Верде”. Пятьсот пятый квартал.

— Понятно. Думаю, отыщем, — говорит Мариус. — Пойду, запрошу офис.

— Мариус?

— Что?

— Я тебя об одной вещи попрошу. Сделаешь?

— Постараюсь.

— Если вам дадут команду на отход — дай мне знать.

— Договорились, Юджин, — верзила поднимает глаза. Мнется неуверенно. Краснея, говорит: — Ты не дрейфь. Я вам в спину стрелять не буду. И другим не дам. Ты — свой мужик. И поешь классно. И баронесса твоя — баба что надо. В людях понимает. В общем, такие вот дела...

И он, смущенный своим порывом, быстро уходит, свесив карабин стволом вниз. Оставив меня в таком же смущении.

В спальне я развиваю бурную деятельность. Ставлю перед дверью резную тумбочку. Так мне Триста двадцатый посоветовал. Если в дверь катнут гранату — тумбочка ее задержит. Потом двигаю кровать. Подпираю тумбочку. Пушистые тряпки с кровати раскладываю на ворсистом ковре, в углу. Стаскиваю массивные кресла на середину комнаты, кладу их набок. Получается неплохая баррикада. Жалко, пуля ее насквозь пробьет. Но, за неимением лучшего... Я даже не удивляюсь, откуда что во мне берется. Как будто всю жизнь только и делал, что занимался обороной отелей. И страха нет совсем. Только это сосущее чувство тревоги. Вроде болит что-то невыносимо, а не дотянуться, чтобы руку приложить.

— Спать будешь тут, на полу. Не очень мягко, но все же лучше, чем на голой земле, — говорю Мишель.

— Поняла. Потерплю, — она усаживается на сложенное одеяло. Обнимает колени руками. Смотрит на меня. Совсем не испуганно. Переоделась в практичный брючный костюм.

— Ты хорошо держишься, Мишель. Молодец. Я боялся, что с тобой истерика случится.

— Привыкла, наверное. Ты вот тоже — словно всю жизнь на войне. Не перестаешь меня удивлять, — тихо отвечает она и неожиданно улыбается. — Ты так не похож сейчас на того Юджина, что летел на Кришнагири. С тобой спокойно.

Под ее взглядом мне хочется что-нибудь такое сделать. Что угодно, лишь бы руки занять. Эти мои чертовы способности. Ненавистный эмоциональный сканер. Ни к чему мне сейчас дрожь в коленках. Не ко времени.

— Извини, что надерзил тебе вчера, — говорю зачем-то.

— Бывает. Ты не со зла, я знаю. Посидишь со мной?

— Посижу. Больше все равно негде, — пожимаю я плечами. Пристраиваю дробовик возле ног. Неловко опускаюсь на одеяло, стараясь не задеть его ботинками. Тяжелый бронежилет и разгрузка так и тянут упасть на спину. Триста двадцатый, не дай мне заснуть.

— Дай мне свой пистолет, — просит Мишель.