Игорь Поль - Знакомьтесь — Юджин Уэллс, Капитан

— Зачем?

— Я умею им пользоваться, не беспокойся. И под ногами не буду путаться. Просто так. На крайний случай.

Я отстегиваю кобуру. Кладу на одеяло.

— Только не стреляй, когда я впереди. В темноте, да со страху — задеть можешь.

— Не буду. Не волнуйся, — она подворачивает ноги, кладет подушку мне под спину. И неожиданно укладывается головой мне на колени. Ворочается, устраиваясь поудобнее. Сворачивается, как кошка. — Посиди так, — просит меня.

— Конечно, — отвечаю в смятении. И боюсь шелохнуться. Мишель крепко обнимает мои испачканные пылью ноги. Закрывает глаза. Спокойно и размеренно дышит. Но не спит. Улыбается чему-то приятному.

— Я не сказала тебе спасибо, Юджин.

— Да ладно. Ничего особенного. Мы уже друг друга столько раз спасали, что пора воспринимать это как повседневную рутину. Как бритье по утрам. Кстати, о бритье... — я тру колючие щеки. — Не мешало бы мне привести себя в порядок.

— А мне нравится, когда ты колючий, — рука ее касается щетины на моем подбородке. Отдергивается, уколовшись. Снова прикасается. Прохладные пальцы пробегают по щеке. Касаются моих губ. Я тянусь в надежде поцеловать их.

— Может быть, мы с тобой отсюда никогда не выберемся, — шепчет Мишель, не открывая глаз.

— Перестань. Это просто паника. Пройдет. Твой дед пришлет транспорт и мы улетим на Кришнагири.

— На Кришнагири? Почему? — удивляется она.

— Там безопаснее всего. Нам нельзя на имперские планеты.

— Нельзя на имперские планеты? Что ты такое говоришь, Юджин? — она открывает глаза.

— Устал. Расскажу позднее. Не волнуйся, я не сдвинулся.

— Хорошо. Позже, так позже, — шепотом соглашается она. Я поверить не могу, что Мишель способна быть такой покорной.

Она пристально смотрит на меня снизу. Глаза ее жадно перебегают по моему лицу. Какой-то страх внутри нее на мгновенье вскипает волной и тут же уходит, сменившись отчаянной решимостью. Мишель нервно сглатывает, преодолевая себя. И мне хочется, чтобы это мгновение нестерпимого ожидания длилось вечно.

— Я хотела тебе сказать, Юджин... — взгляд ее буквально гипнотизирует меня. Я не могу отвести глаз. — Тогда, после концерта... Ты плохо помнишь, ты был в отключке. Почти в трансе. В общем, тогда ночью... это я была.

— Я знаю.

— Мы тебя выдернули из толпы и привезли сюда. Я сама тебя уложила в постель. Мне стыдно, что я тебе не призналась тогда. Мне казалось, в этом что-то постыдное есть. Вроде бы я воспользовалась твоей беспомощностью. Но ты не думай, я...

— Т-с-с-с... — я прикрываю ей рот ладонью. Осторожно снимаю ее голову с колен. Прикрываю ее тело распахнутым бронежилетом. — Лежи и не шевелись. Молчи. Если кто войдет без предупреждения — стреляй, — добавляю шепотом. Мишель лихорадочно выцарапывает пистолет из кобуры. Кивает. Умница. Подхватываю дробовик. Триста двадцатый беззвучно вопит об опасности. Я щелкаю предохранителем. На цыпочках сдвигаюсь влево от входа. Крадущийся человек замирает у нашей двери.

— Противник вооружен бесшумным пистолетом, — докладывает моя половинка.

Ручка осторожно шевелится. Дверь заперта. Выбить ее нельзя — она открывается в холл.

— Он выбьет замок из пистолета, — подсказывает Триста двадцатый.

И тут же от двери отлетают куски пластика — противник открыл огонь. Хлопки его оружия почти неразличимы. Один, второй, третий. Секунда — двери распахиваются. Я судорожно дергаю за спусковой крючок. Выстрел из дробовика оглушительно бьет по ушам. Меня разворачивает сильной отдачей. Вскрикивает Мишель. Второй раз я стреляю просто наугад. Для верности. Или для самоуспокоения. За стеной хлопает дверь. Гремит очередь из карабина. Топот ног. Началось.

— Юджин, это я! — кричит Мариус. — Не стреляй!

Я выглядываю наружу. Тело в черном мешком лежит вдоль стены. Пыль от сбитой выстрелом штукатурки присыпает его серой пудрой. Еще один труп топорщится выбитыми на спине пластинами бронежилета. Очередь Мариуса отбросила его на середину холла.

— Ты его сделал! Я к дверям. Прикрой! — на бегу кричит Мариус. Прыгает к входной двери. Выглядывает. Тут же отдергивает голову. Пули бесшумно выбивают щепу из косяка над его головой. Шар осколочной гранаты в лапище телохранителя — как невесомая игрушка. Он забрасывает его за дверь. “Граната!” — пинает двери и отскакивает под прикрытие стены. Дверь влетает в холл в клубах пыли и дыма. Со стен неслышно падают керамические горшки с растениями. Неслышно — от того, что у меня уши к чертям заложило. Я узнаю человека, которого убил. Его присыпанные пылью глаза смотрят мне в лицо. Тот самый плотный мужчина, что записывал вчера указания Мишель. Один из боссов Мариуса.

— Обоих парней положил, сука! — зло цедит Мариус и ныряет в дым. Хлопает из подствольника. Снова взрыв. Крики. — Помоги дверь заложить!

Я бросаю ему стулья, проталкиваю в проход массивное кресло. Последним роняем тяжелый шкаф. Стекла из резных дверок вылетают с противным звоном. Битое стекло неприятно хрустит под подошвами. Трудно дышать от пыли и дыма. Мариус молча протягивает мне носовые фильтры. Кто-то громко стонет в коридоре снаружи.

— Почему турель не стреляет? — спрашиваю я.

— Извини. Я виноват. Решил, что ты того, перестраховываешься, — угрюмо отвечает Мариус. Копается с кодовым блоком турели. — Пригляди пока за дверью.

И тут же в перекошенную входную дверь, заваленную мебелью, начинают стучать прикладами.

— Эй, Мариус, — оживает переговорник на плече у телохранителя. — Не дури. Открывай.

— Пошел ты, — откликается верзила, захлопывая щиток управления турели.

— Штейн, приказано снять охрану. Мы уходим. Копы идут на штурм.

— Так уходите, кто вас держит.

— Мариус, ты на кой Бора-то уложил?

— А то ты не знаешь, педрило. Вас всех, щеглов имперских, за моих парней положить не жалко. Двери я заминировал, добро пожаловать, суки, — сплевывает Мариус.

Поворачивается ко мне.

— Я в гостиную вышел, щиты проверить. А этот с помощником вошел и парней перестрелял. Ты как в воду смотрел. Нельзя к этим тварям спиной поворачиваться. Не послушал тебя.

— Ладно. Не вини себя. Узнал номер, что я просил?

— Да. Держи, — он достает из кармана клочок бумаги. — Только твой парень никакой не разносчик пиццы. Владелец сети пиццерий.

Я не успеваю понять, что сообщил Мариус. И удивиться тоже. Стук прикладов стихает.

— Отойти надо. Им терять нечего — двери взорвут, потом гранатами забрасывать начнут.

Мы отбегаем за угол.

— Мариус, мы понимаем — ты не виноват. Выходи. Это все чокнутый убийца Уэллс со своей подружкой. У нас к тебе ничего нет, — продолжает скрипеть голос.

— Зубы заговаривает, — нехорошо улыбается телохранитель. Какая-то радостная злость переполняет его. И совсем нет страха.