Елена Долгова - Отступник

— Вот ведь…

Лунатик вдруг рванул в укрытие, я сразу понял, откуда по нему стреляли — с той самой вышки, которая послужила нам огневой позицией прошедшей ночью. Я выпустил по снайперу очередь из АКМ и заставил его залечь. Лунатик тоже залег за большим контейнером, находившимся возле ржавого джипа. Снайпер, пока я веду непрерывный огонь, не высовывался, пока он не высовывался, Лунатик не мог его ликвидировать, так что ситуация получалась патовая. Между мною и напарником теперь было метров тридцать. Координировать наши действия мы не могли иначе, чем по наитию, а наитие плохо работает, если ты целую ночь не спал.

Октябрь 2011 года, Зона, территория военной базы и другие места.

Снайпером скорее всего был Бархан, пусть он появился слишком рано, зато почерк был похожим. Кричать что-то Лунатику сейчас смысла не имело, вдобавок патроны в магазине кончились, я убрался подальше от дверного проема, чтобы перезарядить автомат. В горячке стрельбы о Бурцеве мы позабыли, но теперь я все же о нем вспомнил. Был «капитан» якобы слеп, но, чтобы швырнуть гранату сквозь дыру в сторону Лунатика, острого зрения и не требовалось. По лестнице вверх я несся, перепрыгивая через ступени, в совершенном отчаянии, что не разобрался с Бурцевым еще прошлой ночью, но сожаление — дело бесперспективное. Догадался ли Лунатик о моих намерениях, или нет, но, оставшись без прикрытия, он залег и не высовывался. Бархан наверняка следил за его укрытием в прицел, а я, ворвавшись в бильярдную, застал ее пустой. Около дыры-амбразуры Бурцева тоже не оказалось. Всего комнат на этаже было шесть или семь. Я поочередно проверял каждую, не понимая, куда лжекапитан мог подеваться. Нашелся он сам, выскочив на меня со стороны запасной лестницы. Видимо, пока я поднимался по левой стороне, он спускался с правой. Видел Бурцев действительно плохо, поэтому под пули на плацу не рвался, но встречи со мной он искал.

— Эй, Моро, ты здесь? — неуверенно спросил он.

Я промолчал, выжидая.

— Отчего стрельба? — спросил он, повернувшись точно в мою сторону.

Я опять не ответил. Бурцев не пытался напасть, он вообще вел себя довольно естественно для человека, застигнутого непонятными событиями врасплох. Я уже начал сомневаться в своих недавних выводах и подозрениях.

— Да ладно прикалываться, я же чувствую, что ты неподалеку стоишь.

Он смотрел мне прямо в лицо. Зрачки у капитана были словно у кошки — большие, вертикальные, однако такая мутация еще не делала его врагом.

— Подойди поближе, — попросил он. — Помоги сориентироваться. Я же тут топчусь как дурак, направление потерял. Стреляет кто?

— Снайпер на вышке ночью засел.

— Я тебе, Моро, обузой не буду, нянчиться со мной не надо, только отведи обратно в бильярдную. Помочь хотелось бы, но сам понимаешь…

Бурцев был безоружен и слеп. Он был прав, а я — неправ в своих подозрениях, так мне тогда показалось.

Поэтому я подошел ближе и взял его за руку.

Через секунду из пистолета, спрятанного в рукаве, он выстрелил мне прямо в грудь.

Считается, что бронежилет «Севы» способен остановить пистолетную пулю. Это в теории, а в реальности эффект такой, будто тебя лягнул осел и в лучшем случае синяк сядет размером с небольшую тарелку. Руку Бурцева я выпустил и рефлекторно отпрянул, пытаясь восстановить дыхание, АКМ висел на плече, я не сразу его стащил, а слепой Бурцев продолжал палить по звуку, собираясь истратить все патроны в обойме.

…Он имел мало шансов, но что-то для лжекапитана пересиливало эту безнадежность — то ли яркая ненависть ко мне, то ли просто приказ. Я в конце концов расстрелял его в упор из автомата, но этот человек (или нечеловек), против всяких законов природы, продолжал дышать, даже вертикальные зрачки вдруг утратили свою неподвижность и запульсировали.

После контрольного выстрела покрытые слоем грязи и крови пальцы Бурцева все равно шевелились. Он уже не мог сражаться, но продолжал инстинктивно бороться за жизнь, и я спускал курок до последнего, пока останки того, кто уже перестал быть человеком, не прекратили дергаться совсем.

На этом все и закончилось.

Гордиться тут было нечем, от результатов такой расправы, наверное, стошнило бы даже циника Ремезова, а может, даже упрямого Шуру, однако Бархан никуда не делся, и у меня не было времени на подобные заморочки.

Стрельба во дворе утихла. И Лунатик, и Бархан засели каждый в своем укрытии. Я вернулся к пробоине в стене второго этажа и обнаружил, что через нее огневую точку Бархана видно гораздо лучше, да и расстояние по прямой не очень велико. Это был неучтенный фактор, о котором мы не договаривались с Лунатиком, оставалось надеяться, что он сориентируется и сумеет действовать по обстоятельствам.

Гранат у меня оставалось три. Все три гранаты я «отправил» Бархану одну за другой. От взрывов сверху посыпался мусор и неясной природы обломки.

— К воротам! — заорал я Лунатику и на всякий случай выпустил по позиции на вышке длинную очередь.

Бархан в ответ больше не стрелял. Он не стрелял даже тогда, когда я спустился во двор и быстрыми перебежками вслед за напарником переместился к воротам. Путь был открыт, а мы свободны, но я решил вернуться и зачистить позицию на вышке, даже двинулся туда и сделал несколько шагов.

— Стой, — внезапно сказал Лунатик.

— Ты чего?

— Не суйся наверх, он жив, просто винтовку заклинило.

— Откуда ты знаешь?

— В прицел видел, как он там возится, но в стык брони попасть не сумел.

— Если сейчас не закончим, он следом будет идти. Или мы его, или он нас, третьего тут не дано.

— Да знаю я, Моро, — с досадой ответил Лунатик. — Все понимаю, но тот, кто полезет вверх по лестнице сейчас и лоб в лоб к этому уроду, — точно покойник. На нож попадет. Я туда не пойду и тебя не пущу. Он за нами сразу не двинется, сначала другую винтовку искать будет, а мы людей Захарченко предупредим, чтобы с этим Барханом не связывались, ни стволов, ни патронов ему не продавали. Так что побегать ему придется немало.

Как меня такая незавершенная операция злила — нет слов. Тот факт, что мы вдвоем не могли «оприходовать» одного «бессмертного» Бархана, злил тоже. Но, по сути, Лунатик был прав, и я послушал его, хотя и неохотно. Дождь тем временем припустил вовсю, ухудшая видимость и превращая окрестные пустоши, населенные кровососами и собаками, в скопище непролазной грязи.

— Пошли отсюда, пока он не оклемался.

— Зрелище первоклассное — победители убегают…

Дождь все хлестал и хлестал по дороге, брызги, разбиваясь, отскакивали от бетонных плит. Над блокпостом развилки, несмотря на ливень, дымило. Позже оказалось, что дымили мокрые дрова в наполовину потухшем костре. Вскоре он погас полностью. Сталкеры сбились под навесами, но, чтобы дать нам место, немного подвинулись. Они нервничали и говорили все разом — кто-то перетирал вчерашнюю историю с обороной Барьера, а Дмитро навязывал компании бородатый анекдот про сталкера на перекрестке.