Александр Радин - Стрингер. Летописец отчуждения

Алексей мотал головой, стараясь не думать об этом. Но до него уже достучались. Мозг, независимо от сознания, анализировал потоки чужеродной информации, перерабатывал ее, перестраивал и структурировал.

Это было какое-то зловещее наваждение.

Мир за Периметром ненамного лучше. Просто там существуют правила игры, которые диктуют люди. Причем не самые честные правила. Их уже не истребить. Они засели в головах миллионов, которые готовы будут скорее умереть, чем лишиться этой призрачной защиты друг от друга. А Зона девственна в этом отношении. Можно переписать все заново. Начать с нового листа, установить справедливые для всех порядки. Зона максимально искренна. Она не прячет смерть подальше от впечатлительных глаз. Она не камуфлирует сопутствующее любой жизни тление. Зона выставляет все как есть, давая свободу выбора, делая всех, кто на ее территории, сильными и готовыми воспринимать реальность такой, какая она есть.

Смертин соглашался. С такими доводами невозможно было не согласиться. Он даже не замечал, что спорит вслух с самим собой. Его сознание, как и мозг, были слишком увлечены новой идеей.

Стрингер очнулся от захвативших и поглотивших его почти целиком мыслей. Возможно, на него так подействовали выжженные артиллерией поля за Периметром. Он не знал. Там действительно было страшно, хотя сознание стрингера не совсем проникалось этим термином. Алексею было ближе выражение «опасно». Его профессия не позволяла бояться так, как это делают остальные, потому что тогда он переставал быть стрингером. Становился обывателем, бегущим от неминуемой гибели, здравомыслящим человеком, рассудительно не лезущим на рожон, но не стрингером. Только реальный взгляд на уровень опасности давал возможность работать профессионально. Даже солдатам на поле битвы полезно бояться. Страх толкает их на укрепления противника — быстрее добежать, чтобы все закончилось, и быть в безопасности. Стрингеру так нельзя. Ему нужно работать. То есть в самые критические моменты мыслить здраво.

Камера снова активировалась, но Смертин ничуть не удивился. Он вообще чувствовал себя как будто проходил акклиматизацию после длительного перелета. Унылый и подавленный человек одиноко брел по мертвой земле. В никуда.

Выжженный дотла лес, испещренный широкими пятнами гари. Стволы деревьев разъедала чернота. От ботинок во все стороны летели невесомые струпья сажи, оседая грязными кляксами на штанах. Волны жара накатывали одна за другой. Смертин не мог понять, то ли это действительно потоки горячего воздуха, то ли его знобит, и он температурит. Во рту пересохло. Фляга висела на ремне, но Алексею казалось, что потребуется невероятное усилие, чтобы достать ее, раскрутить крышку и утолить жажду. Он опасался, что на это уйдут последние силы, поэтому терпел. Стрингера мутило от сухой жары. Он снова и снова тянулся к фляге, но тут же расслаблял руку, как только пальцы касались отчего-то прохладного алюминия. Все-таки у него была температура.

Тело просило отдыха, но Смертин настырно переставлял ноги, шаг за шагом уходя все глубже и глубже в Зону. Он не мог позволить себе останавливаться здесь, в этом сгоревшем лесу. Несмотря на то что кожа на сгибах зудела, несмотря на то что щеки горели и было больно моргать воспаленными веками.

Ни души. Абсолютное одиночество. Полное отчуждение. Даже ветки под ногами хрустели как-то глухо и неестественно. А может, просто заложило уши? Здесь все может быть. Смертин в этом уже не сомневался. Он корил себя за единственный роковой промах. Надо было найти нормального проводника.

Сгоревший лес резко перешел в очередное поле. Алексей инстинктивно остановился на границе, не удержался и упал на колени. Впереди виднелись обветшавшие постройки старого, еще советско-колхозного, типа: дом, пара огромных сараев, местами обвалившийся забор, настежь распахнутые ворота и ржавая цистерна.

Стрингер переночевал на всеми забытой ферме. Побродив по полуразрушенным, вытянутым, как гробы, каменным загонам, Алексей все-таки решился подойти к аккуратному срубу, стоявшему чуть поодаль. Раньше там, скорее всего, базировалась администрация. Теперь двери не было. Пол внутри провалился и зарос бурыми вьющимися сорняками. С обратной стороны к дому была приставлена короткая ржавая лестница. Она едва доставала до верхней балки окна. Смертин подтянулся, ухватившись за козырек, и на карачках заполз на чердак, заваленный всяким хламом. Пахло сыростью и почему-то грибами.

Ночью среди остовов коровников кто-то бродил, мерзко подвывая и всхлипывая. Но Алексей этого не слышал. Он спал мертвым сном.

Утром отпустило. Голова прояснилась, кровь разбавил адреналин. Без причины. Обычно так бывает перед важным событием, готовым перевернуть с ног на голову всю жизнь. Состояние острейшего эмоционального возбуждения. Как у студента перед экзаменом.

Денек был тот еще. Чего стоили только съемки неожиданно попавшей на глаза аномалии. Отличный кадр! В такую удачу верилось с трудом.

Произошло все как-то спонтанно. Что-то щелкало в лесу, недалеко от фермы. Алексей услышал странные звуки сразу как проснулся.

Щелк-шелк-щелк…

Продрав глаза, Смертин полез на улицу, разобраться, в чем дело. Ничего там не изменилось за эту ночь. Все то же серое небо, все та же пожухлая трава, сухие кусты, облепившие постройки, сгоревший лес, подступивший к ферме совсем близко. Едва заметная тропинка тянулась к иссохшим зарослям вишни на взгорке, метрах в двухстах от дома. Бежала змейкой через ковер полыни, мимо провалившегося сортира, ныряла в балку и поднималась вверх, к миниатюрному саду. Оттуда, из этих зарослей, как раз и шли странные щелчки.

Стрингер пытался вглядеться между деревьями, но ничего увидеть так и не смог. В один момент ему показалось, что там мелькнул чей-то силуэт. Что-то необычное, прозрачное, практически бестелесное. Какой-то белесый дым или облачко. Сколько потом стрингер ни напрягал глаза, эта штука так больше не появилась.

Он перекинул с плеча ружье, так чтобы ремень пересекал грудь, и оно не мешало, поправил «Пчелку», приготовил камеру. Щелчок по кнопке активации — и, слава Всевышнему, панель заморгала индикаторами, показывающими настройки. Смертин прошептал слова благодарности незримому стрингерскому богу и понесся к зарослям. Он опасался, что, пока суд да дело, облачко скроется в неизвестном направлении, оставив его без столь желанного видео.

Что-то хлопнуло за спиной так, будто оголенный провод под напряжением угодил в воду. Но стрингер решил не оборачиваться, потому что боялся упустить из виду заросли. Он вбежал на пригорок, бросил взгляд через сплетение сухих ветвей, выдохнул, положил камеру на землю и пригнулся, уперев ладони в колени. Опоздал. Сердце колотилось как бешеное. Со всей экипировкой, ружьем, камерой и рюкзаком не больно-то и побегаешь. Было обидно, потому что не хватило чуть-чуть. Самой малости.