Максим Кораблев - Игра на выживание

Тщетно.

Комендант собирался провести «зачистку» западного берега и прилегающих болот, однако Агафангел вступился за «ни в чем не повинных тварей божьих», и «Ктулху» перевез самого батюшку и три десятка человек из его «общины» через пролив. Сергей, Женя и Юрген вместе с Богданом Савельевичем и Флинтом обязались по очереди откомандировывать на десять дней по три дружинника со своим оружием для защиты строящейся церкви. Штаб выделил батюшке рацию, обязался изыскивать иную помощь, направил было отряд «внутренней охраны» на строительство, но набежавших доброхотов оказалось так много, что помощи властей, в общем, больше и не понадобилось. Как ни упрашивали отца Агафангела расположиться у побережья, чтобы плавучая батарея колонии могла в случае чего помочь, у христова служителя оказались свои резоны, и он ушел в глубь лесов, прихватив оторванный Смотрителем базы от сердца пулемет и ящик с винтовочными гранатами.

Западный берег залива, таким образом, стал прибежищем «раскольников». Это была довольно большая территория, изрезанная причудливой формы озерами; некоторые из них сообщались меж собой, некоторые стояли особняком. Кругом были леса, совершенно не похожие на восточные джунгли, без лиан, мангровых зарослей и прочих сухопутных водорослей. Благодатный, в общем-то, край. Однако штаб считал, что удаленность от воды, где мы были особенно сильны благодаря «плавучим батареям» и опорной базе, делала его весьма уязвимым в случае реального нападения.

Да, именно когда обсуждался вопрос о «раскольниках», на каковое обсуждение меня направил вместо себя Сергей, и прозвучали первые упоминания о «потенциальном противнике». Кажется, комендант или генерал обмолвился: дескать, как знать, единственные ли мы носители разума и огнестрельного оружия на этой замечательной планете? Все уже давно привыкли, что наши правители обладают гораздо большей информацией о новом мире, чем простые смертные, и выдают ее постепенно, исходя из каких-то своих резонов. Все услышали, хмыкнули и приняли к сведению.

Короче говоря, на западном берегу расселились раскольники, почитатели благого бога, удалившиеся от основной колонии аж на пять дневных переходов, шайка шизанутых энэлошников, которых удалось в конце концов спровадить с полуострова, да наиболее горлопанистые сторонники прав и свобод. Эти последние, уже находясь в Краю Великих Озер, передрались меж собой и организовали два поселка. Вернее, не поселка, а лежбища. Они устроили прямо среди леса нечто вроде палаточного лагеря, микрофилиала Китайского Квартала. Даже не стали утруждать себя вырубкой. Уход их сопровождался пятью днями бреда, а штаб показал когти. На бурлящий Маленький Китай были наведены прожектора, у океанского берега покачивался «Ктулху», со стороны залива подошли спасательные плотики, откуда на толпу смотрели едва ли не поверх стволов «морские дьяволы». С башен Трущоб, откуда полуостров простреливался едва ли не насквозь, как бы невзначай ударили поверх голов несколько пулеметных очередей, а над Золотым полуостровом взвыли ввысь привязанные к земле канатами красивые воздушные шары, в корзинах которых тоже что-то такое поблескивало.

Китайский Квартал побулькал-побулькал, словно забытая на огне и подгорающая манная каша, и разделился на две неравные половины. Большая часть бездельников разошлась по палаткам от греха подальше, наиболее упертые болваны, кричавшие о «справедливом дележе» и каких-то выборах, притихли у своих плакатов, тараща очочки на столь недвусмысленную демонстрацию силы.

Громкоговоритель со стороны базы голосом Железного Богдана вежливо попросил особо буйных опустить на землю автоматы, ибо могут произойти прискорбнейшие случайности, что и было после некоторого колебания проделано. Тогда появился штаб во всей красе: все десять штабистов на конях, в сопровождении своих боевых псов. Дружина на плаву, на башнях и в небесах встретила их радостными воплями и несколько театральной, хоть и скупой, пальбой в воздух. С «депутацией» разговаривали, не слезая с седел. Да, энергоустановку поделить нельзя, как и многое другое. Остается кое-что из еще нерастраченного вооружения да остаток консервов. Вас тут десятка три, вот и посчитайте, какой процент от всех колонистов вы представляете. Штаб выдаст вам положенное, палатки и все такое, и убирайтесь к черту на рога, и где-нибудь милях в пятидесяти займитесь выборами парламента. Из всей античной демократии мы берем на вооружение только «остракизм» – процедуру демократического изгнания негодных сограждан. Как будете зимовать? Вот астроном предлагает – постройте, если сумеете, статую Свободы и пляшите вокруг нее в трескучий мороз. Нет, партий не будет. То есть вот пройдет зима, и от каждого поселения будет несколько делегатов для обсуждения общих вопросов, если такие назреют. Мы решим сами. Как это – без воли народа? А вы сходите к охотникам, или рыболовам, или вон – к «морским дьяволам», и спросите…

Если остаетесь здесь гнить на песчаной косе среди консервных банок и загаженного пляжа, замерзая в палатках, то никаких митингов; сдача патронов, кроме самого минимума; а нет желания – катитесь. Ах – пещеры все заняты? Так кто не успел, тот опоздал. Кому надо – уже и землянки вырыли, и дома понастроили вокруг фортов, и семьи завели. А военную и технологическую помощь штаб и дружина оказывают тем, кто за свою жизнь борется и другим помогает. И далее, в таком вот ключе. Звучит дико и несколько грубо, однако штабисты потратили немало бессонных ночей и невосполнимых нервных клеток, измышляя этот «остракизм», останавливая черную, глухую ненависть, накопившуюся у людей решительного склада характера к «либералам» еще с Земли. Поговорили и разошлись…

Еще несколько дней кипели страсти, но уже без подобной помпы. Порядок, да и то для вида и острастки, наводили пять «чекистов» и десяток «внутренней охраны». Курируемые штабными полководцами дружинники разошлись по постам, ибо ясно было, что местной «бархатной революции» не произойдет. Кое у кого из «баронов» ох как чесались руки, однако все вышло полюбовно. Самые пламенные из перманентных революционеров откочевали на ту сторону залива. Кое-какое снаряжение им дали по доброте душевной, на положенную по «равным правам» долю они сами не претендовали, ибо вступил в действие первый закон колонии: «подвергшийся остракизму получает пропорциональную часть снаряжения опорной базы, и ни он, ни его потомки не имеют права приближаться к колонии и ее спутникам ближе чем на десять километров под страхом смерти и на них не распространяется защита военно-технологического и медицинского характера со стороны штаба дружины».