Александр Рыжков - Красавица Миррил, чудовище Миррил

Один солдат изумлённо вскрикнул. Его крик подхватили остальные. И из изумления, крики постепенно перетекли в ужас. Раны затягивались на теле сражённого врага, словно уродливые, существующие лишь в воображении психопатов цветы, почуяв вечер, принявшиеся закрывать свои бутоны. Срастающаяся плоть выталкивала застрявшие в ней пули. Мор вскочил с земли, выхватив из ножен в жилетке два воронёных кинжала. Он, в принципе, мог бы и не падать от тех крошечных царапин, что оставили в его теле залпы мелких чёрных солдатиков, но решил, что так будет гораздо веселее. Дать надежду этим ничтожным уродцам, а потом в один миг забрать её, вместе с их жизнями…

Подзмеи открыли огонь, но шьющие насквозь или застревающие в плоти пули не могли остановить врага. Прежде чем стоящий на балконе Масстой смог что-либо сообразить, Мор искусно и, если такое сравнение не кощунственно, красиво перерезал солдат. Всех до единого.

Чтобы войти в ментальный контакт, нужно находиться на сравнительно небольшом расстоянии. Поэтому Масстой не предпринимал никаких действий. Просто стоял на балконе, выжидая пока Мор его заметит.

При жизни Проклятый не заставил себя долго ждать. Покончив с элитным отрядом подзмей, он тут же приметил новую жертву. Стоявшего неподвижно (конечно же, от страха) коротышку с обвисшей кожей. Старикан. Жаль. Убить его не будет весело, ведь какое он сможет оказать сопротивление? Ну ничего. Удовольствие от убийств Мор сейчас получал значительно меньше, чем раньше. Так что расстраиваться особо нечего.

Экзекутор нехотя поплёлся к громадному зданию, на третьем этаже которого, как вкопанный, стоял древний чешуйчатый коротышка.

Внешность обманчива… Выглядящий дряблым и хилым старик подзмей оказал Мору сопротивление в десятки тысяч раз большее, чем все его чешуйчатые собратья до этого. Стоило лишь экзекутору подойти достаточно близко, чтобы оказаться в радиусе телепатического воздействия, как Масстой не упустил свой шанс. Он направил мощнейшую ментальную волну, влившуюся в мозговые волны Мора, смешавшуюся, установившую связь между ними и собственными волнами, сделав их единым целым.

До этого момента Масстой никогда не встречал соперников, сила мозговых волн которых могла бы тягаться с его мощью. Любого, на кого оказывал телепатическое воздействие, Масстой подавлял своими волнами, ошарашивал, выуживал из парализованного мозга нужные сведения, а то и уничтожал его, если возникала такая необходимость. Подобное он недавно проделал с Дироком Мистафилиусом. Поразил мозг наёмника ментальной волной и вытянул из него всё, что только захотел. Это, собственно, и прорвало стену склепа захороненных воспоминаний Дирока, что так хорошо почувствовал Мор и пришёл в Саборкан.

Масстой понял, что сам позвал в город Мора. Но старец не испытывал досады. Наоборот, он всегда знал, что рано или поздно его телепатический дар послужит причиной его гибели. Что ж, остаётся надеяться, что это произойдёт не сегодня…

Ментальная схватка очень похожа на схватку в реальном бою, но, в то же время, не похожа ни на каплю. Каждый удар, каждый взмах клинком мысли мог нанести урон, мог послужить причиной смерти, но и мог обернуться тем же для нанёсшего его, стоило врагу правильно отразить этот удар. Схлестнувшиеся в такой схватке вряд ли выйдут из неё такими же, какими приступили к ней. Урон наносился не телу, а воспоминаниям, привычкам, идеалам, стереотипам… Если рана на теле могла зажить, то ментальный урон – нет. Ничего не стоит выйти из подобной схватки безумцем…

Масстой перевернул взгляды Мора прежде, чем Мор разрушил его мозг, заодно выведав все сведения, которые не смог выведать у пытаемых им подзмей. Что ж, при жизни Проклятый, демон во плоти практически никогда не знает поражений. Даже если на его пути становится такой грозный противник, как Масстой…

«Да будь ты проклят, мудрый старец, мне не нужна твоя мудрость!» – досадливо думал Мор, направляясь вон из Саборкана. За его спиной неподвижно стоял Масстой. Всё на том же балконе третьего этажа громадного здания, вероятней всего – городской ратуши. Старый подзмей дышал, но делал это ровно и меланхолично. Его мозг был разбит. Тело впало в оцепенение. Кататония. Масстой превратился в огромный мясной овощ…

– А я говорю, надо этого хлюпика высадить где-нибудь на трассе. Пусть попутку себе ловит, – Дирок произносил слова нарочито спокойно, как делал это всякий раз, когда хотел держать собеседника в напряжении.

Вито был уже не рад, что оглох от предсмертного вопля Горколиуса лишь на время. Конечно, в ушах до сих пор раздавался мерный гул, притупляющий звуки снаружи, но уж лучше так слышать, чем никак. К тому же, Барон выковырял из ушей почти всю запёкшуюся кровь. Сейчас он скривил обиженную мину и на одном дыхании затараторил:

– Ты зверь, ты зверь затравленный, ты зверь, забитый сбродом улиц, ты зверь, раздавленный судьбою, ты зверь…

– Закрой свою коробочку, – фыркнул Дирок и поддал газу. Струи пара из задних сопел увеличились. Спины всех трёх находящихся во флаере прижались к спинкам кресел.

– Закрыть? Как быть? Не жить? Не пить? Раздать? Не взять? Раздеть? Не петь? – завёлся Барон.

– Нет, ну ты реально душевнобольной какой-то, – спокойная, монотонная лента голоса на долю секунду треснула, высвободив всплеск раздражения.

– Больной? А что есть боль? А что есть жизнь, как лишь та боль… – Барон решил добить собеседника.

– Подумать только, а я ведь как-то даже взял твою книгу в руки… – Дирок уже не пытался играть роль опасного циника, сверлящего собеседника монотонным слогом, а в открытую демонстрировал досаду и отвращение. – Правда, тут же положил её обратно на книжный прилавок, увидев на развороте твою постную харю…

– Твоё невежество смешно, твои поступки поражают, скажу тут прямо: ты – говно, таких как ты – в печах сжигают… – с невероятным удовольствием прошипел Барон Отрицательный.

Будь это не флаер, а машина, Дирок со всей силы бы дёрнул тормозной рычаг, открыл дверцу, вытолкал вон Вито, заодно надавав тому затрещин, и уехал бы себе далеко-далеко… Но, увы, в воздухе такую роскошь себе позволить нельзя. Хотя… выкинуть заигравшегося со словами поэта – что может быть прекрасней?.. При падении с такой высоты вряд ли можно выжить… Но это скорее всего не понравится Миррил. А она уже не та простачка, с которой познакомился Дирок в локомотиве. Она вновь стала магиней! Теперь её лишний раз злить не следует… И посему наёмник прибег к единственно верному в этой ситуации методу – запугиванию:

– Если ты скажешь ещё слово, я тебе яйца отрежу и выброшу в окно.

Барон крайне недовольно фыркнул, его белая кожа лица вмиг побагровела от хлынувшей в неё ярости. Ему пришлось до хруста костяшек сжать кулаки, лишь бы удержаться и не напихать в ответ сотню другую разящих, как клинок палача, метафор. Это удалось с громадным трудом.