Кирилл Тимченко - Сумерки человечества

Сама аппаратура занимала большую часть всего огрызка чердака, производя впечатление одними своими размерами и сложностью. Старые, огромные блоки, усеянные различными мигающими кнопками, лампочками и тумблерами, связанные десятками проводков различной толщины и назначения, прекрасно гармонировали с совсем новыми компьютерами, на экранах которых постоянно бежали ряды каких-то цифр. Один из мониторов, больной и широкий, больше похожий на плазменный телевизор, отвели под локатор, на котором мигающими точками отмечались сигналы заводских отрядов, раскиданных на порядочной территории.

Сейчас, стоя рядом с картой, один молодой парень в узких очках, больших наушниках и запущенной щетине, жуя почти потухший окурок, совещался рядом с нашим связистом, выглядевшим на порядок лучше. Наушники, сейчас висевшие на шее, были, может, и не фирменные, но аккуратная и чистая форма, как и гладко выбритый подбородок, выглядели гораздо лучше.

Вместе, они, как оказалось, налаживали контакт не только с Театральной, но еще и с ближайшими мародерскими отрядами, чтобы пригнали грузовики, на которых легче будет перевозить все трофейное добро.

- Здарова, малой! – добродушно икнул заводской связист, протянув мне руку для приветствия. Сигарета при этом все же выпала изо рта.

Чертыхнувшись, он затушил ее носком ботинка. Свободной рукой он успел даже достать пачку, глянуть в нее и с обиженным видом отбросить в сторону. Правой рукой он при этом жал мою, так, словно от этого зависела вся его дальнейшая жизнь.

- Вот и славно! – освободив меня из этого рукопожатия, связист отвернулся как ни в чем не бывало обратно к военному, - Так вот, о чем это я… Да! На такой волне мы будем тратить вчетверо больше энергии только на прием, на передачу так я вообще молчу. И это даже после того, что связь все равно будет хуже, половина эфира просто пропадет в помехах!

Военный, казалось, не расслышал этих слов, продолжая разглядывать меня.

Без дальнейших расспросов, которые обязательно должны начаться, я сунул ему листок пропуска. Со странным, офигевшим видом, заводской наблюдал за прошедшей мимо его носа рукой, да еще державшей в пальцах листок бумаги, которые оказался чем-то важным. Военный посмотрел на пропуск и вернул его мне.

- По какому вопросу? – спросил он почти по уставу, но тут же сам испортил впечатление, достав из кармана пачку сигарет и закурив. Аромат был тяжелый и терпкий, так, что я даже закашлялся от дыма. Помахав рукой перед собой, разгоняя сизые клубы, рассказал о своем деле, для меня не терпящем отлагательств.

- Вот это мужик, - с уважением кивнул заводской, поджав губы, - а я думал, ты просто поздороваться зашел. А ты даже с делом. Я бы уж сто раз клал бы на все это…

- Поэтому ты здесь за свой зад держишься, а парень по всему городу носится, таких, как ты, от верной смерти спасая, - отрезал военный, – связь хоть наладь, человеку поговорить надо.

- Сейчас… Только, послушай… Дай закурить, - почти умоляюще попросил связист, глядя на военного. Тот расхохотался, одной рукой вытаскивая пачку из кармана.

- А я уж думал, что не попросишь, - сказал он, пока связист, воровато глянув на него, вытащил из пачки не одну сигарету, а две, - пора тебе бросать, этот товар с каждым днем все дефицитнее. Заводы стоят, больше этой отравы никто не производит, на радость всем борцам за здоровый образ жизни.

- Я так думаю, что шагающие по улице мертвяки… - связист прикурил и с видом полного блаженства затянулся, - не очень сочетаются со здоровым образом жизни. Я бы так же сказал, что совсем не сочетаются.

- Это не нам с тобой решать, - сказал военный и подтолкнул его к пульту, - ты связь настраивать будешь или нет?

- Да что ее настраивать! Покурить не даешь, - что-то барабаня по клавишам и буквально одним глазом схватывая с монитора пробегающие столбики цифр, он посмотрел на меня и почти пожаловался, - связь есть, даже хорошая, а вот меня все равно тиранят. То это настрой, то там наладь, а я ведь простой человек, тоже хочу отдохнуть…

- Не будь меня, ты бы уже провода на самокрутки пустил, - усмехнулся военный, хлопнув его по плечу, потом повернулся ко мне и добавил, - ну чистый наркоман, ей Богу, только дай минуту, он уже курит. Я ему говорю, что ему даже стрелять в мертвяка не надо, дыхнуть только, изо рта так несет, что говорить почти невозможно. А он только отмахивается.

- Есть связь, - не поворачивая головы, сказал связист, приложив левую руку к наушникам, - почти без помех… Кого спросить-то?

- Пусть свяжутся с Токаревым, на заправке, позывной я не знаю, - честно признался в своем неведении. А ведь можно было спросить даже у того же

Кантемирова, тот, кажется, обо всем, что в мире происходит, осведомлен.

- Театральная, прошу связь с Токаревым… - затарахтел в микрофон связист, сразу приобретя уверенный, низко посаженный голос, - по запросу… Ага, сейчас спрошу… Слышь малой, тебе он на какой фиг сдался? – он обернулся и прикрыв микрофон одной рукой, спросил прямо в лоб.

- Скажи, что я из его отряда, есть информация, - подумав, ответил ему, сам слабо представляя, как можно завуалировать действительную ель моего к нему обращения, - и срочная… Так, наверное…

- Ты у меня спрашиваешь? – почти обиженно спросил связист, - сейчас узнаю. Может и не так! Тогда прощай весь сеанс связи. Обижусь и отключусь.

Я с ничего не понимающим видом посмотрел на военного, стоявшего рядом, но он только махнул рукой, что все в порядке и подобные выпады вещь совершенно обычная. Связист свирепо глянул на военного, но тут же снова опустил глаза на монитор, по которому снова забегали цифры.

- Слушай… Говорит, информация важная… - сказал связист в микрофон, – Хорошо, жду… - и откинулся на спинку стула.

- И как результаты? – не удержавшись, спросил я, пытаясь хоть что-то понять в показаниях на дисплее компьютера.

- Да никак, - спокойно заметил связист, но тут же добавил, - с моей стороны проблем нет, связь работает. Теперь у них там свои заковырки.

Если они свяжутся с Токаревым, то тогда его на меня соединят, если не свяжутся, то моей вины в этом нет, не могу же я бегать на Театральную, налаживать у них связь между постами. Ты садись пока…, - он мне показал на старый стул некогда с кожаным сиденьем, сейчас еже разодранным так, что во все стороны торчали клочья пуха.

Сняв с сиденья пепельницу, полную мятых, изуродованных окурков, набитых почти впритык друг к другу, я присел на указанный стул, чуть слышно скрипнувший подо мной. С этого места открывался небольшой просвет между блоками аппаратуры, через которое было видно маленькое пыльное окно.

Встав под аккомпанемент скрипнувших пружин, я подошел ближе и провел перчаткой по стеклу. Почти сантиметровый слой пыли остался на внутренней стороне ладони, но теперь можно было хоть что-то увидеть. Видно было кусок крыши соседнего здания и аленький кусочек улицы, на котором горела недавно подожженная машина, испуская клубы черного дыма. Рядом, вроде, лежало тело, но точно видно не было.