Дмитрий Казаков - Монстры Кремля

– Теперь ясно, чем эта падла тут развлекалась, – буркнул он. – Эй, проснись!

Но пришлось хлопнуть девушку по щеке, чтобы она подала признаки жизни – застонала и пошевелила головой. Когда открыла глаза, зеленые и очень красивые, оказалось, что их заполняют страх и тупая покорность, точно у загнанного животного.

Прошло несколько мгновений, и только потом рыжая сообразила, что к ней явился вовсе не мучитель.

– А… – сказала она. – А… как?..

Похоже, барышня решила, что у нее начались галлюцинации.

– А вот так, власть переменилась! Слазьте, которые тут временные! – с довольным смешком ответил Илья и принялся резать веревку ножом, а Андрей полез в стоявший тут же шкаф для одежды.

Там отыскал ярко-красный халат, и девушка поспешно в него закуталась.

Когда выбрались во двор, там обнаружились не только Лиза и Зина, а еще и толпа аборигенов, человек двадцать – все изможденные, грязные, кое-кто с «отметинами» катастрофы вроде рожек или заячьих ушей. На мужчин с автоматами они уставились так, как смотрели, наверное, первые христиане на своих епископов.

Андрею под этими взглядами, полными благодарности и надежды, стало даже неловко.

– Леська! Жива! – воскликнули в толпе при виде барышни в халате, и та, рыдая, бросилась к своим.

Заголосили, запричитали бабы, а их тут было куда больше, чем мужиков.

– Ну, вот, дело сделано. Они там смирно сидели, даже дышать боялись, – сказала Лиза, подойдя к крыльцу. – На меня выпучились, как на ангела, ну, а Зина им все рассказала…

От толпы отделился дядька лет пятидесяти, обряженный в стиле «колхоз» – в кирзачи и ватник. На труп «нехристя», все так же валявшийся у крыльца, он покосился со страхом и ненавистью, затем откашлялся и проговорил, просительно заглядывая в лицо Андрею:

– Спасибо, мужики, всем миром вам кланяемся… Спасли от этого, в душу его мать. Что, теперь у нас останетесь?

Дядька боялся, что вооруженные чужаки займут место убитого властителя.

– Нет, – покачал головой Андрей. – У нас свои дела… Сейчас обратно пойдем.

Но эти слова услышала Зина.

– Нет, да что вы! – закричала она. – Так нельзя! Оставайтесь хотя бы до завтра! Мы вас накормим, напоим, баню истопим! Ведь так, Степаныч? Не по-людски это – просто так тех, кто тебя выручил, отпускать!

Дядька в кирзачах закивал, тетки загомонили вновь, и Андрей понял – сегодня им уйти не дадут.

Через час он сидел в одном из уцелевших домов, вокруг суетились аборигены, а со двора доносился стук – там рубили дрова для бани. Соловьев рассказывал, какие твари появились после катастрофы и как с ними лучше бороться, а молодой парень, сурово нахмурившись, все это записывал.

Оружие в окрестных деревнях было – почти у каждого мужика охотничье ружье, кое у кого и не одно, зато монстры здесь попадались нечасто, так что местные имели шансы отбиться и как-то устроиться.

Лиза в соседней комнате организовала «медицинский кабинет», и к ней выстроилась настоящая очередь женщин. Илья отправился, как он сообщил, «погулять», а когда вернулся, то на роже обнаружилась настолько довольная улыбка, что стало ясно – одна из барышень «отблагодарила» его по-своему.

– Хм, это, мужики, надо бы отметить… – сказал Степаныч, выставляя на стол здоровенную бутыль с коричневой, словно коньяк, жидкостью. – Завалили супостата… Вы как там, закончили?

– Да, готово, – записывавший парень отложил ручку.

Андрею выпивать не особенно хотелось, но зато Илья мгновенно оживился, потер руки и заявил:

– Наливай, батя! Что это у тебя за ботва?

– Не ботва, а самогон, – обиделся Степаныч. – На дубовой коре, с почками, как еще дед мой делал!

– Ну, если с почками, – пробормотал Андрей.

Вдобавок к бутыли появились стаканчики, граненые, мутные, словно на них посидело не одно поколение игумновских мух, а также квашеная капуста и соленые огурцы в мисках.

– Извиняйте, но хлеба нет, – сказал Степаныч, наполнив посуду. – Ну, за победу!

Пах самогон резко, как сапожный крем, но пился легко, словно вода, и градус не чувствовался.

После третьего стаканчика Андрей обнаружил, что напряжение из тела ушло, недавняя схватка с «нехристем» стала казаться чуть ли не развлечением, вокруг собрались на редкость душевные люди, и еще ужасно хочется петь. Илья даже затянул нечто похожее на гимн СССР в хип-хоповской обработке, но быстро устыдился собственного голоса и пристал к Степанычу с вечным вопросом: «Ты меня уважаешь?».

Пришла закончившая прием Лиза, но ее укоряющий взгляд никого из мужчин не смутил.

– Садись с нами, – предложил Андрей, чувствуя, с каким трудом ворочается язык.

Девушка фыркнула:

– Вот еще! Нужны мне такие пьяницы!

Но на табуретку опустилась и с интересом принюхалась, поглядывая на чуть ли не ополовиненную бутыль. Они выпили еще по одной, по другой, затем гостей повели в баню, такую жаркую, что в первый момент бритоголовый выпучил глаза и побагровел, точно угодивший в кипяток рак.

Под вениками, которыми Степаныч орудовал, точно шаолиньский монах – нунчаками, хмель ушел, осталось только мягкое расслабление, приятная истома в мышцах.

– Сегодня мы никуда не пойдем, – сказал Андрей, когда они сидели в предбаннике, завернувшись в простыни, и приходили в себя.

– Что, тут останемся ночевать? – спросила Лиза ехидно.

Впервые с момента гибели Рика она не выглядела мрачной, шутила и разговаривала как обычно.

– Ну, тут не тут, а где-нибудь останемся, – подал голос Илья. – И еще вмажем!

– Вмажем, – согласился Степаныч. – У меня там еще бутылка есть, на рябине…

Ее прикончили к вечеру, когда местные уже оставили гостей в одиночестве. Андрей маленько притормозил, а вот бритоголовый к этому моменту передвигался на бровях. Вырубился он мгновенно, едва дополз до кровати и благополучно прохрапел до утра, не замолкая, похоже, ни на мгновение.

Лиза с Андреем занимались вещами куда более приятными и уснули к рассвету.

Наступление утра было отмечено истошным воплем.

– Что за ерунда? – пробормотал Андрей, поднимая голову.

Лиза посапывала рядом, в задернутое занавеской окошко лился дневной свет, а снаружи кто-то надрывно орал. В соседней комнате ворочался Илья, и храп его становился все менее и менее уверенным.

Вопль замолк, Андрей встал, стараясь не разбудить девушку, и с автоматом в руках выбрался из дома. Неподалеку от особняка, служившего резиденцией «нехристю», увидел небольшую толпу, в которой надрывно причитали женщины.

– А, это ты? – сказал оглянувшийся Степаныч, такой свежий, будто не пил вчера с гостями.

У самого Андрея голова была тяжелой, и вообще чувствовал себя мутновато.

– Что случилось? – спросил он, уже догадываясь, в чем дело.