Андрей Левицкий - Аномалы. Тайная книга

Быстро протянув руку, зажал Яне рот, чтоб не вскрикнула.

— Это я, тихо.

— Борис? — пробормотала она. — Как ты сюда?..

Девушка чуть не потеряла сознание от испуга и удивления. Затошнило, голова откинулась назад, Яна едва не упала спиной на кровать. Борис поддержал ее, усадил. Подойдя к крану, включил и наполнил сложенные ковшиком ладони.

— Выпей.

Она выпила, и остаток влаги он размазал по ее лицу. Присел на кровать рядом.

— Как ты попал сюда? — спросила она хрипло. — Ты… проходишь прямо сквозь стены?

Борис покачал головой.

— Нет, так я не умею. Ты что, не помнишь, какой у меня дар?

Голос его был как всегда глуховатый и тихий, какой-то насупленно-спокойный.

— Забыла, — призналась она. — И пока не все могу вспомнить. У нас с Капитаном была амнезия после того, как сбежали из машины.

— А как вы сбежали?

— Это санитар, Паша, помог. С ним связался Жрец, они договорились… Но Паша потом пропал, то есть его схватили те, что погнались за нами.

— Я его видел недавно, — сказал Борис. — Его вели куда-то вниз. Он был как зомби.

— Постой, но ведь в этих комнатах, наверное, и камеры, и микрофоны? — вдруг сообразила Яна. — Разве нет?

— Конечно. Но я подслушал разговор техников, перед тем как вас привезли — меня как раз вели из лаборатории. Были сбои в сетке из-за какого-то несанкционированного включения камеры, теперь этот… кажется, его фамилия Мальков, все перенастраивает. Плюс вас привезли неожиданно, им надо снова включить в сеть устройства, которые вырубили, когда вы сбежали. Сейчас наблюдения нет, но это ненадолго, мне надо уйти побыстрее. Что с вами произошло дальше, расскажи.

— Подожди. Я хочу понять — ты что, можешь сбежать в любой момент?

Он качнул головой:

— Нет, несущие стены слишком толстые. Только через боковые перегородки. От себя попал к Алене, потом… кажется, в соседней комнате опять поместили Михаила, но сейчас его там нет. Может, увели на процедуры. Тут ты, а дальше… — он показал на стену, что была напротив шкафа. — Это опять толстая, дальше попасть не могу. Кто там?

— Жрец или Амазонка. Я не видела, мы были без сознания.

— Вас всех захватили?

— Да… Нет, Капитан не у них. Но я не знаю, жив он или мертв.

Ей захотелось всхлипнуть и прижаться к его плечу — оно у Воина было крепким, широким, по-настоящему мужским — но тут натура ее взяла свое, и Яна вскочила, сжав маленькие кулаки, повернулась к Борису.

— Эти сволочи снова схватили нас и запихнули сюда! Будто мы… как скот! Бараны в загоне!

Он взял ее за плечо, снова усадил.

— Расскажи все, что с вами было, Янка.

Она отвыкла, чтобы к ней обращались по имени — Артур настаивал, чтобы все использовали новые прозвища, ему это казалось важным, будто такое обращение подчеркивало их преображение. В последние часы в Зоне отчуждения даже Капитан-Маг, дольше всех сопротивляющийся, пару раз назвал ее Тьмой. И теперь настоящее имя в устах Воина, то есть Бориса, Борьки, прозвучало как-то особенно дружески и тепло.

Яна принялась рассказывать — быстро и сбивчиво.

— Кто навел на вас этих людей в шлемах? — спросил он наконец.

— Не знаю.

— Странное совпадение. Вскоре после того, как вы туда пришли, но не сразу, словно дали сутки для чего-то. Слушай, — он встал. — Мне надо уходить. Я одно хочу сказать: Жреца… Артура надо остановить.

— Остановить Артура? — не поняла Яна. — О чем ты?

— Все вы плохо знаете его. Он всю жизнь хотел доказать отцу, которому на нас наплевать, что сильный и умный. Что круче отца. И сейчас Артур не собирается жить в мире с нормальными людьми. Он хочет сделать что-то… Хочет сделать что-то нехорошее. Ему нужна встреча с Сущностью. Я пока не знаю, для чего, но ее нельзя допустить.

— Да с чего ты все это взял?! — Яна не поверила Боре и возмутилась. — Он же твой брат! Артур хотел вернуться сюда и освободить вас с Аленкой!

Борис снова качнул головой.

— Артуру на меня наплевать еще больше, чем отцу — на нас двоих. Он меня не любит с тех пор, как я разобрался, что он собой представляет. Понимаешь, он плохо относится к тем, кто недолюбливает его. А я хорошо знаю его настоящую натуру.

— Артур — один из самых… самых самодостаточных людей, которых я знаю! — возразила Яна.

— Нет, он один из самых нуждающихся в уважении, — поправил Борис. — Даже в почитании. И он в жизни не стал бы рисковать ради меня. Одного я не понимаю, для чего он вас двоих выручал, дожидался в Зоне… В чем твой дар?

— Я — подавитель, — пояснила она. — Могу глушить чужие способности. Не всегда, то есть от меня это не зависит. Артур учил меня стимулировать область мозга, ответственную за дар, и… Или, скорее, он учился сам.

Борис, насторожившись, в упор поглядел на нее.

— Он учился стимулировать твой дар? Но сама ты…

— Сама я все еще не умею. Что это значит? Я нужна была ему, чтобы научиться подавлять чужие…

Тут он вскинул руку. Из коридора донеслись приближающиеся шаги, и Борис попятился к шкафу.

— Я ухожу. Янка, мы скоро встретимся, но запомни: Артура надо остановить. Нельзя, чтобы он встретился с Сущностью, чем бы она ни была. Случится что-то очень плохое. Алена подглядела его грезы, сны о будущем… Она чуть не сошла с ума.

Щелкнул замок в двери. Борис шагнул в угол за шкаф, продолжая говорить:

— Сядь! Сядь и не смотри.

Дверь стала раскрываться.

— Не смотри!

Яна отвернулась. Мир качнулся, темными клубами взвились тени…

Дверь раскрылась, включился свет, и в комнату, потирая ладони, шагнул Яков Мирославович Вертинский в сопровождении двух лаборантов.

— Ну-с, голубушка, — сказал он с деланой сердечностью, — пойдемте со мной, пожалуйста.

Шагнув к медику, Яна украдкой кинула взгляд через плечо, в угол за шкафом — там никого не было.

28 часов до Контакта

Начало вечереть, когда Егерь с Васяней доставили Стаса на московскую явку Пси-Фронта. Уложив аномала в кровать, Егерь осмотрелся. Плохо обставленная двухкомнатная квартира, ободранные бумажные обои, лампочки без абажуров под облезлым потолком… В маленькой комнате, кроме койки, стоял одинокий табурет да большой ящик, заменяющий стол. В большой был только платяной шкаф и два матраца на полу.

— Для чего это место используют? — спросил Егерь, поправляя ремень портфеля на правом плече. Левое ныло, рукой он старался без необходимости не двигать.

Васяня неподвижно глядел ему в переносицу.

В Москве курьер стал другим, причем переменился резко. Всю дорогу он болтал, немного снисходительно задавал вопросы, на которые Егерь отвечал скупо и односложно, а в городе вдруг замолчал. Движения, до того расхлябанные, вялые, стали четкими и скупыми, глаза перестали бегать, в них появилось что-то нездоровое и пугающее. Егерь понял: Васяня вошел в фазу отростка. Это слово упомянул Гуннар незадолго до смерти.