Олег Никитин - Черный Шаман

– Туда пойдем, большой белый масса! – почтительно сказал Ихуси и махнул рукой в темноту. Судя по всему, перед Вадимом он тихо благоговел. Возможно, с долей ужаса – примерно как перед своими воображаемыми демонами. – Если шагать быстро, через полчаса будем на поверхности.

– А не заблудимся? Боковые ходы какие-нибудь встречаются? Ответвления, перекрестки...

– Встречаются, да. Всего много. Только сворачивать не нужно. Выход впереди.

– А что по бокам-то? – спросил Ирвин. – Древние клады? Или камеры смертников для пленных таха?

– Я не знаю, – сказал Ихуси. Почтительности к Ирвину он не испытывал, просто побаивался. – Может, и клады. Только их наверняка демоны охраняют. Едва прикоснешься – тут и выпьют кровь!

– Вот заладил одно и то же! У тебя повсюду демоны.

– Это не у меня. Я разве виноват, что демоны любят под землей жить. И не любят, когда их клады кто-нибудь тревожит. А что, разве на Земле не так?

– Эй, чувак, – удивился Ирвин, – тебе кто сказал, что мы с Земли?

Ихуси гордо выпятил грудь:

– Я, может, и слабоумный, но даже я знаю, что белые люди живут там, а к нам только на время приезжают.

– Железная логика, – похвалил Косинцев. – А теперь веди.

– Мне фонарик нужен, – просительно сказал тот. – Дорогу смотреть.

– Перебьешься. Светить буду я. А то еще заведешь в какую-нибудь дыру и смоешься.

Кроме того, все его естество противилось тому, чтоб расстаться с единственным источником света. Шарлатан-психолог, которому стопроцентно верил Хэмпстед, назвал бы это, наверно, какой-нибудь фобией. Или это и была фобия?

Однажды, еще ребенком, Вадим вместе с одноклассниками ездил на экскурсию в ледяную пещеру. Там было множество замечательных вещей: сталактитов и сталагмитов, подземных озер, наскальных рисунков древних людей и так далее. Повсюду разноцветные лампы, газовые светильники, замаскированные под факелы. Романтика! Гид рассказывал, дети восторгались, все шло замечательно. Потом маленький Вадим увидел какую-то особенно поразившую его сосульку, остановился возле нее... и отстал от остальных. Ему ничуточки не было страшно, ведь повсюду горел свет, тропинки были отчерчены люминесцентными полосами, да и голоса слышны. Налюбовавшись, он двинулся догонять ребят. Их не было! Сначала быстрым шагом, а затем и бегом Вадим мчался вдоль серебристо-голубого светящегося пунктира, кричал «подождите меня!», но люди не появлялись. Потом начали гаснуть светильники. Потом исчезла люминесцентная полоса. Потом стихли голоса пацанов, зато зазвучали какие-то другие, совсем не человеческие. Маленький Вадим прижался к холодной влажной стене, закрыл глаза и заревел. Через минуту рядом появился напуганный гид, ребята. Выяснилось, что Вадим кружным путем умудрился обогнать экскурсию и очутился в зале, где в полной темноте «слушают духов». Так он и приобрел что-то вроде страха темноты. Не то, чтобы он начинал паниковать и падать в обморок, но чувствовал себя довольно погано.

– Светить буду я, – повторил Вадим. – Все, идем!

И они зашагали вслед за щуплым проводником.

– Знай, мы тебе не доверяем, – заявил Ирвин, погрозив спине официанта кулаком. – И вот еще что! Прекрати называть Вадима «большой белый масса». Это, Наср, оскорбительно! Как для всех наших чернокожих предков, так и для него. Верно я толкую, чувак?

– Само собой, – нехотя кивнул Вадим, хоть на самом деле был ничуть не против такого обращения. – Я ведь не какой-нибудь рабовладелец или плантатор. Или, положим, куклуксклановец. Обычный русский парень. Поэтому можешь звать меня просто «масса Вадим». Белый и большой – это лишнее.

Ирвин возмущенно хрюкнул.

– Ты, кстати, тоже можешь так говорить, – подмигнул ему Косинцев.

Американец некоторое время соображал, а затем решил надуться:

– Дурацкая шутка.

– А ты чего хотел от простого сержанта? Изящных острот, что ли?

– Сейчас не до веселья, чувак! Того и гляди, нас киафу схватят или демоны сожрут, а он прикалывается!

– Плохо ты понимаешь, что такое моральный климат в войсках, – укоризненно сказал Вадим. – Запомни, кто в бою вешает нос и ноет, тому первому пуля прилетит.

– Кто это придумал? Ваш полковой психотерапевт?

– Ага. Василий Теркин его зовут. Классный дядька.

– Кстати, подземные демоны в первую очередь кровь у печальных людей выпивают, – встрял Ихуси. – Поэтому я, когда здесь хожу, всегда себе анекдоты рассказываю. Хотите, и вам расскажу? Новый, очень смешной.

– Валяй, – великодушно разрешил Вадим.

Под ногами хлюпала мерзкая слякоть, по стенам и потолку шныряли мокрицы, пауки и прочие уховертки. Вдали по-прежнему пищали мыши или крысы. Фонарик светил бледно, лишь немногим ярче, чем флюоресцирующая по берегам смрадного потока растительность. Идти в таком месте молча было и в самом деле жутковато.

– Утром лежат тувлюх с женой на кровати, – заговорил Ихуси. – Молодожены в медовый месяц. Жена голая, ноги развела, проветривает. Вдруг в окно залетела пчела и села к ней на лобок. Поползала-поползала, а потом – шмыг в дырку! Женщина испугалась, заплакала. А тувлюх еще сильней испугался. Скорей побежал к соседу. Сосед был лекарь-таха. Прибегает тувлюх к лекарю, кричит: спаси молодую жену! Рассказал все, а таха говорит – ладно, знаю, как помочь. Только способ опасный и тебе может прийтись не по нраву. Тувлюх умоляет: что угодно делай, только спаси молодую. Пришел лекарь к ним, разделся, банан свой медом намазал. Говорит: «Сейчас я начну его в то место погружать, куда пчела залетела. Она учует мед, сядет на него, тут ее и вытащу». Ладно, соглашается тувлюх, только бережней. Жена совсем молодая, а у тебя вон какой толстый! Конечно, успокаивает таха, я же не насильник, а врач. Забрался на женщину, начал погружать. Сначала осторожно, неглубоко, потом все быстрее, все глубже. Жена тоже раззадорилась, плакать перестала, стонет от удовольствия. Смотрит тувлюх – лечение какое-то странное получается. «Эй, – кричит он лекарю, – ты чего там творишь?» А тот не останавливается, даже быстрее движется и отвечает: «Спокойно, сосед! План изменился! Утоплю заразу!»

Дикое ржание диверсантских глоток заметалось под сводами тоннеля. Сам подавальщик первых блюд хихикал тоненько, подвывая, похрюкивая и разбрызгивая слюну, как и полагается слабоумному. Американец же гоготал отрывисто, будто из автоматической пушки строчил.

– Теперь моя очередь, – сказал Ирвин. – Тоже про тувлюхов. Идет ООНовец по джунглям, смотрит – тувлюх сидит на дереве, и сук под собой пилит. Весь в поту, так старается. Эй, мужик, окликает его ООНовец, ты же упадешь. Тувлюх оглянулся на него, ничего не ответил, дальше пилит. Ну, ООНовец ушел, а тувлюх пилил-пилил, да как рухнет! Встал, шишку на лбу потер и говорит: э, шаман, однако!