Вадим Денисов - Спасатель

Мы с Лени в Крепость не пойдём, хоть и очень хочется — Джай не советовал. Пройти внутрь можно по предъявлению любого документа, удостоверяющего личность, внутреннего пропуска или карточки жителя анклава. Проверка простая и быстрая, но и она нам не нужна, людей с белой кожей тут немного. А отношения у Манилы с Бёрном и Шанхаем не из самых лучших, даже системной торговли нет, лишь самодеятельность частных лиц. Вот ведь… Ладно, Шанхай — сосед и конкурент. А "виксы"? Интересно, так с кем же у Бёрна хорошие отношения? В общем, палиться не будем, экзекуц-процедуры в Маниле жёсткие — любят местные полицаи пользовать удары бамбуковыми палками по голым пяткам и глупым затылкам провинившихся дурней, не вовремя высунувших голову выше всех.

Серая громада всё ближе, возле неё центральный причал с маленьким чёрным пароходиком, самым настоящим, с длинной трубой с полоской! Причал там удобный, но он нам не нужен, по советам старших товарищей будем подходить не к такому шикарному, но куда как более демократическому — торговому.

За Крепостью лежит Лас Пиньяс, более-менее благополучный крошечный пригород Манилы. К северу от цитадели, в километре, судя по небрежно накаляканной индусом схеме, есть Навотас — район откровенной бедноты, где живёт голь перекатная. В старом мире это кладбище, где, кроме покойников, устроились и живые-бедные. Здесь хоронят в другом месте, но название осталось. Туда мы не ногой. Как в обоих мирах мрачно шутят филиппинцы, самый опасный город в Восточном полушарии, это, конечно, Сайгон, правда, пока не найденный, но зато второе место прочно удерживает Манила.

Широкий и длинный дощатый причал всё ближе. Народу не видно, но лодок в секциях причала много. Берег пуст, большинство манильцев, похоже, еще спит. Лишь одинокий улыбающийся мент или охранник смиренно поджидает нас — сонный, похоже, действительно добродушный. На поясе большой блестящий револьвер и дубинка-тонфа, на груди какой-то значок.

"Гугль" легонько ткнулся бортом о привальную доску, я быстро выскочил на причал, начал вязать конец на рубленый деревянный кнехт.

Мент подошёл ближе. Местная Манила по прежнему говорит по-тагальски и по-английски. Я даже выучил одно важное слово — "мабухай": в переводе с тагалога, языка тагалов, главной народности Филиппин, это означает "здравствуй".

— Мабухай!

— Мабухай! — и улыбчивый таможенник сразу перешёл на английский. — Меня зовут Ванчай, я таец. Бригада охраны пристани и рынка. Кто, откуда, цель приезда?

Бригада? Звучит многообещающе.

Я вкратце стал рассказывать немудрящую легенду о Шанхайском бытие молодого доморощенного агронома. А здесь прицениться хотим, техника нужна, культиватор или даже мини-трактор. Всё это время боец бригады благосклонно качал головой, но, когда я споткнулся с переводом слова "прописка" и в сердцах произнёс его по-русски, Ванчай вдруг резко оживился.

— Скажите "водка"! — неожиданно попросил он.

— Ну, водка, — машинально брякнул я.

Поймал, подлец.

— О! Зёма! — на отличном русском языке вскричал охранник. — Так ты русский! Подожди, зёма, давай поговорим! Я ж из "лумумбария"! В РУДН учился!

Как вы считаете, есть, от чего обалдеть?

Удивительно, но я тут же проникся общностью прошлого: первый встреченный мной человек, судьбой связанный с Россией, некогда, пусть и временно, пребывавший там. Мы зацепились языками и начали бодро вспоминать сладкую московскую жизнь. Всё на русском и всё мимо Ленни, которой и пришлось самой вытаскивать на берег невеликое наше имущество.

В конце короткого диалога КВН-таец произнёс:

— Ну же, ёлки! В общем, не боись, бросай всё, никто ничего тут не тронет и вас не обидит, обещаю эту, как её, крышу! Только длинноствол нельзя, закрою в будке. А пистолеты носи… Ну, скажи ещё раз, друг, как тебя зовут!

Он аж приплясывал от восторга.

— Федя.

— Федя!! Какое красивое слово, какие звуки! Это же чистая Москва! Федя-я… Ты же, наверняка, будешь в Россию пробираться?

Никогда и ни за что я не смогу скрыть цели своего похода. Всем всё ясно.

— Ты же радио слушаешь? Они уже и футбольные матчи начали транслировать, на русском! У нас никто ничего не понимает, так и им и перевожу, под пиво, в харчевне у старого китайца. И все болеют!

"Радио Россия" мы слушаем, но редко, в последние дни банально не было времени, какой-то калейдоскоп событий. Но кое-что знаю. Например, то, что — немыслимое ранее дело! — немцы влились в Русский Союз и теперь Берлин есть просто город объединённого русского анклава. И народностей там уже эге-гей.

Но вот футбол…

— Ты серьёзно?

— Что ты! Знаешь, — лицо охранника вдруг погрустнело, — иногда я думаю, что тоже свалил бы, имей возможность… Кто я здесь? Мент поганый, хули. А ведь Ванчай в Москве был артистом, я в КВН играл, мне сам Масляков руку жал. Эх.

И он неожиданно тихонько запел до боли родное:

— Мы начинаим кавэ-эн-н, длиа чиво, длиа чиво-оо…

Как мне потом всё это Ленни объяснять? Сборная команда КВН, РУДН им. П.Лумумбы, Александр Масляков, филиппинский таец из Москвы…

Полный сюрреализм.

Тепло попрощавшись с кавэнщиком, мы, согласно инструкциям, поднялись наверх и пошли к базару. Тут люди работают, и очень споро, все торопятся. Пахнет какой-то химией, дымом, кожей, нефтепродуктами, вспотевшими телами… Из большого ангара несколько человек вручную выкатывают старинный бортовой грузовик, ни за что не определю марку.

Мы с Zicke прошли мимо низких зданий складов, среди которых имелись три серых морских двадцатифутовых контейнера с надписью "FESCO", протопали мимо пары ещё закрытых магазинчиков и вышли к торговым рядам — огромные плетёные ворота ведут внутрь Рынка. Хочется сразу окунуться в эту атмосферу — ничто так не проявляет характер людей нового для вас места, как местный базар.

Но сначала нужно зайти к другу Джая.

Опрашивать никого не пришлось, большая кузня перед проходом к торговым рядам и характерная вывеска сразу показали нам правильный путь. Сбоку от кузни болтались трое молодых людей тревожного вида. Один качался в большом гамаке, двое играли в шахматы. А на кровле-то антенна, и вполне серьёзная!

Нам сюда.

Бонифацио я заметил сразу, такого не спутать.

В неброских чёрных джинсах, в тщательно отутюженной белоснежной рубашке и солнцезащитных очках, ветеран филиппинской SWAG производил обманчивое впечатление обыкновенного преуспевающего человека. Но Федю ему не обмануть. Бони всего лишь пару секунд посмотрел на меня из-за прилавка и медленно снял очки.

За спиной владельца лавки, на покрытых панелями из плетёного тростника стенах и стендах висели и лежали интереснейшие предметы, но я их пока не замечал, видел лишь острые и опасные глаза Бони. Верю. Подобный волчара и должен был вальнуть приснопамятного Абу Саифа. Это глаза бывшего матёрого волкодава, на закате карьеры, волей случая, поменявшего полярность. Во взгляде сквозят остатки ментовского менталитета, расчётливость грамотного бандита и страх узнавания: "Что скажет настоящий волкодав, увидев меня тут". Какой-то скрытый стыд.