Вадим Денисов - Спасатель

Вот и ещё один надкусанный гранитный камушек в стену моих знаний.

— Кстати! — вспомнил вдруг Бони. — Вы с подругой не знаете, из-за чего так всполошился Бёрн? Что у них там происходит?

Я внутренне замер.

— У нас связи с Шанхаем нет, последних новостей не слышали, — безразлично, но с толикой тревоги ответил я. Типа ну, мы сейчас и сами волноваться начнём. — А что такое?

— Интенсивный радиообмен по закрытому каналу, — спокойно пояснил филиппинец, — и не с Шанхаем, тех мы узнаём. С кем-то подальше.

Новость за новостью.

Ладно, нужно осматриваться, запоминать, фотографировать, и ехать.

Время не ждёт.

Динамика торговли набирала обороты.

Как и везде, зримость городским краскам добавляют его запахи — мне мерещится море. Понимаю, что его тут нет, и всё же… Первым стоит рыбный рынок Дампа. Народ подтягивается за покупками, в основном, домохозяйки. Два дворника с оранжевыми повязками торопятся закончить, усердно метут меж дощатых лавок. Рыбаки уже привезли свой первый утренний улов. На широких изумрудных листьях какого-то растения трепыхаются большие и маленькие рыбины и рыбки, переложенные пучками мокрой травы, — и далеко не все образцы мне знакомы. Рыба продаётся целыми тушами и кусками, разделанная и живая, из кадок. Рядом можно купить и поделки из рыб, вот высушенная голова огромного осетра, рядом аналогичная голова щуки-мутанта.

— Смотри, Тео!

Сбоку, явно для украшения и рекламы рядов, прямо на земле красовалась огромная акулья челюсть с частоколом страшных зубов, я такие только на рисунках видел — настоящее чудовище! Сампат подвёл нас к консультантам, мы разговорились с продавцами. Оказывается, такие "переростки" из числа больших белых акул эпизодически заходят в Рейн, порой поднимаясь до самого Шанхая! А вот в Ганг акулы почему-то не суются, скорее всего, им вода не нравится. И как эти "рыбки" воспримут маленький одинокий моторный катерок, за кого примут? Но ведь местные-то до моря добираются… И возвращаются с добычей. Да, пушки тут ни на миг не зачехлишь.

Это что? Амулеты от сглаза — большие шипы морской рыбины. Какой-то, хитро приготовленный рыбий "ливер". Тут же икра всех пород, цветов, видов и способов приготовления. А какие раки! Это же песня, а не раки! Настоящие крабоиды! А вот это особенно интересно — самый настоящий хвост огромного ската, ребристый, с зубчиками, красивый, покрытый лаком, — как сказал торговец, самый действенный амулет от сглаза, и, почему-то, от сифилиса. Перламутровые раковины с настоящими жемчужинами и волшебным гулом далёкого моря — и такое привозят местные рыбачки, наверняка редкие.

Все цены в местных песо, но шанхайские деньги тоже в цене, а швейцарские и подавно. Ленни постоянно останавливалась у прилавков, с наслаждением торговалась и покупала ненужные мелочи. Что-то мешок подозрительно быстро наполняется!

Как тут удержаться. Экзотика!

В Шанхае рынок тоже богат на необычное, но тут его, по-настоящему необычного, больше, образы и типажи колоритней. Загорелый, как негр, мальчик, оперативный подручный, на ходу жует "крупук" — чипсы, здесь они из сушеных раков. Эта закуска продаётся повсюду. В редкой тени шипастого кустарника прямо на земле спит бездомный или "уставший". На лице — большие местные мухи, ползают по лицу, но это спящего не тревожит, как и охрана — разрешают, не буянит ведь. Гадалка в запашистом дыму, несколько попрошаек с весёлыми глазами, сидящий на корточках слепой музыкант с двенадцатиструнной гитарой

Велосипеды, как и в Шанхае, тут не в редкость. Рослые парняги в уже знакомой форме катаются на них по рядам. Две женщины с корзинами, полными покупок, встретились на углу и о чем-то судачат. Парнишка везет на тачке огромную глыбу голубоватого, парящего холодом льда. У харчевни подскочили двое мужиков, сбросил на пол, начали быстро и умело раскалывать глыбу — мальчишки с корзинками вскоре побежали к рыбным рядам. Фантастика! Значит, и коктейль со льдом внутри харчевни имеется. Мохито, ум-м! Хотя нам и сок пойдёт, нужно заходить!

Мимо, как во времена Никитина, таскают связками фрукты. Казалось, вернулись те благостные времена, когда Великий Афонька покупал такие огромные связки за одну монетку. А не так, как сейчас в старой России — за тот же звонкий гульден всего один фрукт.

Объективно — сам рынок небольшой. Но мне, "человеку из дикого леса" территория и ассортимент кажутся просто огромными. Так бывает, когда возвращаешься из тундры в невеликий, в общем-то, посёлок — поселение представляется тебе настоящим мегаполисом, а пять машин на грунтовке создают впечатление пробки. А уж телевизор…

Начался продуктовый раздел, или секция — не знаю, как называть. Из крытых полотном тачек велорикши выгружают плетеные ящики с заполошно хлопающей крыльями домашней птицей и смешно хрюкающими поросятками. Тут же обжорный ряд.

— Надо заходить в харчевню!

— Нет проблем! Но позже, после того, как дело сделаем.

— Ты уверен, рейнджер? Здесь быстро не осмотришься. Да и не хочется быстро, чувак. Давай сделаем это по-медленному!

Фотографировать никто не мешает, но я стараюсь не наглеть.

В воздухе пахнет жареной птицей, чесноком и специями. Манила торгует, мастерит, лечит, философствует и предсказывает грядущее, суеверие в людях неистребимо даже там, где Писатели очевидны. Хозяева лавок, как правило, пожилые и степенные, чем-то заняты: пьют чай, что-то пишут на клочках бумаги, но зорко следят за каждым подходящим. Их подручные, бойкие девчонки, то и дело хватают за руку… и Ленни с удовольствием покупает очередную, совершенно ненужную вещь.

Прямо под ухом кто-то внезапно затянул протяжный вопль: "Ба-а-лут!!" Значения слова мне пояснила Zicke, лучше бы она этого не делала. Оказывается это утиное яйцо, в котором уже сформировался птенец. Яйцо-инкубатор запекают в золе или отваривают — и в рот! Меня чуть не вырвало. А уличные продавцы уверяют, что балут способствует и благоприятствует. Любителей этого страшного блюда тут много, судя по скорости продажи…

Возле очередной мини-харчевни стоял кусок ламинированной фанеры, цены написаны мелом. Рядом на вертеле жарят целого поросенка. Отдельные куски туши — хвост и шкурка — почему-то имеют самый высокий ценник, самые вкусные, что ли?

Над огромным рынком понёсся звон колоколов, заставлявший всех на рынке оглянуться — в Крепости закончилась утренняя церковная служба. Мрачная серая громада Интрамурос на возвышенности — как Машина Времени. Мне представились те самые бледные сеньоры в кружевых, усталые, разомлевшие от солнца идальго, рассевшиеся по лавочкам площади перед Ратушей… А что, глядишь, со временем и появится нечто-то подобное.

Самая главная часть рынка — вещевая. И самая большая. Именно здесь материальная культура большого и сложного анклава предстаёт во всей красе.