Вероника Иванова - (На)следственные мероприятия

Моя ненаглядная?!

Я остановился прямо посреди тротуара. Так резко, что чуть не упал, а этого никак нельзя было допускать, потому что сканер, выдранный из приборной панели, был слишком хрупок для нечаянного контакта с твердыми поверхностями.

Что же со мной такое происходит? О чем я только думаю последние дни?

Собственно, всего о двух вещах. Вернее, одушевленных объектах. И думаю примерно в одном и том же ключе, с той только разницей, что Моргана я хочу найти, а эту красавицу… Ну да, хочу. И найти – тоже! Но никак не могу представить, даже чрезмерно напрягая воображение, какой должна быть наша встреча.

Наверное, я просто побоюсь находиться рядом с ней. Смотреть, дышать, думать… Кажется, что любое мое вмешательство в ее мир, такое грубое и бесцеремонное, станет фатальным для хрупкого цветка, созданного ради… Ради того, чтобы люди не забывали о том, что такое красота.

Может, так и стоит поступить? Оставаться поодаль, довольствуясь только воспоминаниями о том мимолетном столкновении? Раз за разом перелистывать в памяти те несколько секунд, за которые она произнесла самые странные, непонятные и в то же время залившие сознание ослепительной вспышкой слова: «Здесь же есть вы»?

Ну уж нет! Пусть отступает кто-то другой, а я не признаю поражения, пока не попробую одержать победу!

Точные характеристики объекта позволяют настроить сканер на узкополосный поиск. Правда, это требует времени, пока все фильтры и источники излучения откалибруются согласно заданным параметрам. И хотя я торопился, пришлось остановиться рядом с громоздким «хэдж-хантером», чтобы дождаться окончания процедуры инициализации и… С недоумением обнаружить на мониторе сканера сообщение: «Для завершения калибровки удалите из рабочего периметра все побочные объекты, не относящиеся к цели поисков».

Какие еще объекты? На меня реакции у датчиков быть не должно, поблизости вроде и вовсе нет ни одной живой души. Или все-таки есть?

Скопление цветовых пятен, соответствующее теплокровной органике, показало, что этот кто-то устроился прямо передо мной. В багажнике машины. И если учесть, что людей обычно запихивают в это, мягко говоря, малоуютное местечко, чтобы…

Кажется, я потянулся к замку, но одновременно короткое движение совершила и игла, входя в мою шею неподалеку от основания черепа. И стальное жало, к сожалению, оказалось намного проворнее меня.

Полулежать в кресле, закинув уставшие от каблуков ноги на стол, было поистине прекрасно и восхитительно. Да что там говорить, просто божественно! Кто и когда вообще придумал, что женщина должна истязать себя обувью, больше похожей на пыточные приспособления, только для того, чтобы казаться красивее, чем и так уже есть? Все дороги все равно ведут в постель, а там каблуки уже не имеют ровным счетом никакого…

Барбара хихикнула, вспомнив пришедшуюся к случаю зарисовку из собственного прошлого. Нет, все-таки кое на что острые шпильки могут сгодиться. Даже находясь в горизонтальном положении.

Впрочем, как бы ни хотелось продлевать и продлевать мгновения тихого отдыха, дела не переставали требовать к себе внимания, и полковник фон Хайст, горько вздохнув, приняла в кресле более пристойную и совершенно официальную позу, а потом набрала на кабинетном комме комбинацию букв и цифр, соответствующую личным позывным адмирала Адриано Тоцци.

Сама Барбара встречалась с этим бывшим блестящим военным разве только на разного рода торжественных приемах, потому что в силу разницы в возрасте начала строить свою карьеру, когда адмирал уже собирался уходить на покой. Рассчитывать, что ее помнят, а тем более любят, полковник фон Хайст не собиралась. По большому счету она даже не слишком четко представляла себе, о чем будет разговаривать, ведь раскрывать карты перед формально давно уже гражданским лицом было категорически глупо и практически опасно. Но, поскольку все это касалось Моргана…

Морган. Одна большая и вечная проблема, причем пугающе автономная. Пожалуй, за всю свою достаточно уже долгую и насыщенную событиями жизнь Барбара не могла припомнить другого такого человека, притягивающего к себе все возможные и невозможные неприятности. Кажется даже, что он стоит на пересечении всех дорог Вселенной, рассеянно мнет в пальцах хлебный мякиш, роняет под ноги и приговаривает что-то вроде «цыпа-цыпа-цыпа», а вокруг стаями голубей роятся… Они самые. Неприятности.

– С кем имею честь разговаривать? – спросило суровое лицо адмирала, появляясь на экране комма.

– Барбара фон Хайст. Полковник Федеральной Службы Безопасности.

– Чем обязан?

– Произошедшим в вашем доме инцидентом. Думаю, не нужно напоминать детали?

Тоцци благодушно согласился:

– Да, пожалуй, не нужно.

– Я хотела бы заверить вас, адмирал, что подразделения, занятые в расследовании, и я лично приложим все необходимые силы, чтобы минимизировать последствия случившегося и со всей строгостью закона наказать виновных.

– Кстати, о виновных! – оживился адмирал. – Насколько я понимаю ваши процессуальные заморочки, до суда дело доходит, если истец подает соответствующее заявление?

– Да, обычно происходит именно так. Поскольку в вашем случае не было нанесено ущерба муниципальному имуществу и третьим лицам, а имел место только факт хищения…

– Мы можем ограничиться только этим фактом?

Барбара непонимающе нахмурилась:

– Поясните свою мысль, адмирал.

Тоцци откинулся на спинку кресла и соорудил из пальцев замок.

А ведь он волнуется, подумала полковник фон Хайст. Волнуется, но считает недостойным прятать руки от глаз собеседника.

– Видите ли, полковник… Я не назову свою нынешнюю жизнь скучной и пресной: это было бы невежливо хотя бы по отношению к моей племяннице. Но как и у любого старика, у меня весьма ограниченное число развлечений. Те, что были милы в юности, сейчас выглядят слишком рискованными и не приносят душе и телу прежнего тепла, а новыми я обзавестись не успел.

– Вы вовсе не в таком возрасте, чтобы…

– Я именно в том самом возрасте, когда цепко держишься за любую возможность вновь ощутить рядом горячее дыхание жизни.

– Простите, но я все еще не понимаю…

Впрочем, сейчас Барбара лукавила, и даже не слегка. Все она прекрасно понимала, потому что, к своему странному счастью, знала собственного племянника намного дольше, чем адмирал. Хотя и не была уверена, что ей известны все ужимки и прыжки капитана Кейна, посещающие его в критические, а вернее, кретинические моменты.

– В конце концов, украденное – всего лишь вещь. Дорогая, не спорю. В чем-то, возможно, бесценная. Но, с другой стороны, жизнь человека тоже имеет цену. И для меня чаши конкретно этих весов находятся на одном горизонте.