Виктор Тюрин - У каждого своя война

- Что с детьми? Они живы?

Сразу наступила мертвая тишина. Не дождавшись ответа, женщина заплакала навзрыд. Когда она немного успокоилась, то смогла нам рассказать, что при монастыре был детский приют, где жило девять маленьких детей-сирот. Когда мы вернулись к развалинам монастыря, солдаты, соскочив с лошадей, бросились на поиски детей. Их порыв был мне понятен. Почти треть моих людей имела в Англии семьи, а значит, детей, по которым сильно скучали. На этот раз поиски затянулись, и я решил присесть в тени монастырской стены. Но только успел сесть, как прибежал солдат с напряженным лицом, которое не предвещало добрых вестей.

Отходил я от колодца на негнущихся ногах, в шоковом состоянии. Ни я, ни мои солдаты не были безгрешными праведниками. Нам не раз приходилось видеть смерть, сеять разрушение и проливать кровь, но это был бой или честная схватка, лицом к лицу, меч на меч. Но тут...

Я огляделся. Глядя на выражение лиц латников, которые доставали детские трупики из колодца, и остальных солдат, охвативших тесным кольцом колодец, мне даже в возбужденном состоянии, стало не по себе.

Все они, с сердцами, очерствевшими на войне, даже те, кто без малейших колебаний пытал пленных и добивал раненых ударом кинжала, испытывали сейчас чувство праведного негодования. Один из людей Черного Дика, Джон из Ридклифа, грубый и жестокий наемник, сейчас истово и горячо молился, опустившись на одно колено. Правда, вместо распятия он использовал крестовину своего меча, вонзив тот острием в землю. Поддавшись невольному порыву, часть солдат, опустившись на колени, последовали его примеру. Даже я, обычно пренебрегавший обращением к Богу, перекрестился и прочитал коротенькую молитву о спасении души, которую выучил в Уорвикском аббатстве.

Теперь глядя на лица солдат, я понял, что пройдет несколько минут и тихий, праведный гнев наемников взорвется грубой необузданностью и звериной жестокостью. Торопясь использовать момент, пока они были в состоянии меня выслушать, а главное понять, я возвысил голос:

- Слушайте меня, все! Я понимаю ваш гнев и разделяю ваши чувства! Но чтобы месть была полной, мне надо знать, где прячется их главарь, эта тварь, которой не место под небом, отдавший на поругание своим нелюдям женщин и детей! Я хочу его найти и заставить ответить полной мерой за содеянное ими зло! - я сделал паузу, чтобы люди осознали, что было сказано, после чего продолжил. - Поэтому, сначала я допрошу пойманных ублюдков, а потом мы решим их судьбу!

В толпе раздалось глухое ворчание, но прямо противоречить мне никто не решился. Я облегченно выдохнул воздух и скомандовал Черному Дику:

- Тащите сюда этих уродов!

Разбойников привели и пинками поставили передо мной на колени. Внимательно осмотрев их перекошенные от страха хари, я утвердился в мелькнувшей ранее мысли: среди них нет ни одного итальянца. Это говорило о том, что шайка не была нанята кем-то из личных врагов маркиза Николо д'Эсте. Тогда откуда они и почему здесь? Несколько озадаченный, я начал допрос с бандита, стоявшего на коленях прямо напротив меня:

- Дьявольское отродье! Ты или ответишь на все вопросы без утайки или мои парни повесят тебя на собственных кишках!

- Да, мессир, да! Я все скажу, добрый господин! - быстро ответил мне бандит по-французски.

- Откуда отряд?! Сколько вас?! Кто главарь?!

Спустя десять минут я уже знал, что в банде около пятидесяти разбойников, а их главарь - француз. Сначала у него было человек тридцать своих людей, а по пути в Италию к нему присоединились еще две небольшие шайки. Вожак очень жесток, за малейшую провинность убивает, причем особым способом - распарывает человека острым, как бритва, кинжалом, от паха до груди, а затем наблюдает, как его жертва ползает, захлебываясь криком и волоча за собой кишки по земле.

- ... А еще я слышал от одного из его людей, что наш вожак не просто так приехал в Италию, а кого-то ищет...

- Имя у этого выблядка есть?! Что ты еще о нем знаешь?

- Ничего! Только что у него есть свой штандарт с надписью! Я не умею читать, но нам сказали, что на нем вышито: враг бога и людей.

После последних слов бандита в толпе солдат, стоявшей в нескольких ярдах, послышались угрозы и проклятия, посылаемые на голову главаря шайки.

"Гм! Так у нас тут завелся сатанист. И кого же он ищет?".

- Где можно найти вашу шайку? - я пробежал взглядом по искаженным от дикого страха лицам пленников. - Тот, кто скажет - получит легкую смерть!

Стоящие на коленях разбойники, хоть и смотрели сейчас на меня, но грозные выкрики солдат настолько их испугали, что они просто не поняли сути предложения. Только бандит, который уже отвечал на вопросы, в какой-то мере сумел сохранить остатки самообладания, поэтому первым откликнулся на мои слова.

- Сэр! Я скажу!! Только поклянитесь, что даруете мне легкую смерть!!

Я прекрасно его понимал. Если солдат побежденной армии зачастую убивали, даже не задумываясь о милости к противнику, что тогда говорить о грязном убийце, пойманном на кровавом деле. Как только мои солдаты услышали его слова, толпа снова гневно загудела. По жестокости эти люди, стоявшие вокруг, мало чем отличались от захваченных бандитов, которых собирались изощренно и мучительно казнить. В то же время искренне считали, что предав смерти убийц детей и монахинь, они сделают богоугодное дело, которое спишет им прошлые грехи.

"Бог вам судья, ребята!"

Вдруг неожиданно хрипло заорал еще один разбойник, причем его голос настолько дрожал, что в самом конце сорвался на визг.

- Господин, я знаю! Знаю, где их искать! Я приведу вас к ним, милостивый господин! Я знаю!

Тут опомнились и закричали остальные разбойники:

- Я знаю! Я!

В этих дрожащих голосах было столько рабской преданности и животного страха, что я был не в силах сдержать свое презрение и отвращение:

- Так, этого - не трогать! Кто его коснется даже пальцем - ответит мне своей шкурой! Все это поняли?! Зато те трое ублюдков - ваши!

Несколько раздавшихся недовольных криков было тут же заглушено злобным ревом горевшей жаждой мести толпой. Когда солдаты уволокли истошно вопящих разбойников к развалинам, я неожиданно подумал:

- "На твоем месте, Господь, я бы закрыл на некоторое время глаза и уши. Думаю, что тебе вряд ли понравится то, что во имя Божье сейчас творят твои неразумные дети".

Тело оставшегося француза-разбойника, плотно прижавшееся к земле, сейчас била крупная дрожь. Меня самого нервировали непрерывные дикие вопли, полные животной боли и запредельной жути, так что я мог представить, каково сейчас приходилось бандиту.

- Эй, ты!

Бандит будто не слышал, все сильнее вжимаясь в землю. Подойдя, я ударил его ногой в бок.

- Голову подними, падаль! Ты что не понял?! В глаза смотри!