Виктор Тюрин - У каждого своя война

Тем временем побежденный солдат вскочил на ноги, повертев головой и не найдя отлетевшего в сторону меча, с яростным ревом кинулся на Игната с кулаками. Русич, при виде набегающего на него противника, отбросил мечи и встал в стойку. Судя по привычно-стремительным движениям нетрудно было предположить, что тот владеет каким-то видом рукопашного боя. Уйдя от размашистого удара кулака, Игнат провел быструю серию ударов в грудь и живот латника. Скрученный болью, тот на какое-то мгновение замешкался и тут же получил быстрый и точный удар в челюсть, бросивший его на землю. Снова восторженный рев разорвал воздух на поляне. Как только шум после схватки приутих, я подозвал Игната к себе.

Меня интересовало все: что видел, где путешествовал, где научился так драться. Его рассказ стал сплетением полных жестокости эпизодов из жизни раба. Также русич рассказал, что в школе телохранителей, где он проучился три года, помимо физического развития и фехтовального искусства, учеников обучали кулачному бою. Судя по всему, это была разновидность панкратиона, боевого искусства, включенного еще в программу Олимпийских игр Древней Греции. Панкратион сочетал в себе удары, приемы борьбы в стойке и партере, подсечки, болевые приемы и удушения.

Но особенно меня тронули его воспоминания о детстве, они были очень непосредственными, такими теплыми и нежными, что у меня заскребло на сердце.

"Мне ли тебя не понять. Я тоже на чужбине".

Слушая Игната, проснулось живущее в глубине души желание снова увидеть мать, поболтать с приятелями, окунуться в старую беззаботную жизнь, из которой меня вырвали. Но это была уже не вспыхивающая глухая тоска, сжигающая тебя изнутри, а скорее теплая грусть.

Отослав русича спать, я некоторое время сидел, наблюдая, как маленькие язычки огня пляшут на багрово-красных углях затухающего костра. Лениво перебирая в памяти, сильно потускневшие воспоминания из двадцать первого века, я неожиданно для себя стал сравнивать их со своей нынешней жизнью. Честно говоря, еще не так давно они были явно не в пользу Средневековья. Но вот сейчас....

Неожиданно потянувший с полей ночной ветерок принес горьковато-пряный аромат разнотравья. Глубоко вздохнул, и мне показалось, что живительный воздух прошел не только сквозь легкие, но и омыл мою душу. Вместе с ароматом луговых трав в меня вдруг вошло нечто важное, подобное открытию или пониманию того, к чему человек шел, мучительно пытаясь понять, что с ним происходит. И вдруг понял, что во мне прямо сейчас рассыпался в прах, внутренний барьер, оставшийся еще со времени моего появления в этом мире. Мир, я и это жестокое, дикое время слились, став одним целым.

До Феррары, столицы маркизата, наш отряд добрался поздним вечером, заняв на ночлег первый попавшийся постоялый двор. Поднявшись на следующее утро, я планировал после завтрака ехать во дворец дома д'Эсте, чтобы найти командующего армией Аззо ди Кастелло. Но из расспросов выяснилось, что командующий сейчас находится за городом, в полевом лагере, куда я направился со своими людьми. Спустя три часа быстрого марша мы подошли к скоплению палаток, шатров и телег, раскинувшихся почти на полмили. Над лагерем стоял уже привычные для меня, за время службы в английской армии, шум и разноголосица: удары молота из полевых кузниц, голоса солдат, резкие приказы командиров, ржание лошадей, лязг доспехов и звон оружия.

На границе лагеря расположились лавки маркитантов; возле которых стояли ряды столов с длинными скамейками под дощатыми навесами. Чуть в отдалении, в тени деревьев стояли бочонки с вином. На переносных железных жаровнях грелись громадные котлы, где варилась похлебка, и сковороды с аппетитно скворчащим мясом и жареной рыбой. Тут же продавали различные овощи и фрукты, лежавшие горками в небольших плетеных корзинах. Солдаты, звеня монетами, с азартом торговались у прилавков лавок или, купив еду и вино, рассаживались за столами. В воздухе, пропитанном аппетитными ароматами разнообразной еды, стоял разноголосый веселый гомон.

Ближайший к нам торговец, толстяк с хитрыми глазами цвета маслин и двумя подбородками, при виде нас засиял радушной улыбкой и громко заголосил:

- Только у меня самое лучшее жаркое во всей Италии! Вы пальчики оближете, как только попробуете мое жаркое! А какая у меня рыбка! Подходите, скорее! Такой поджаристой, хрустящей на зубах плотвички вы ни разу в жизни не пробовали! Чего стоите парни?! Или вы ослепли и не видите дороги?! Тогда втяните в себя божественный аромат, идущий от моей стряпни, и он приведет вас прямо ко мне!

Обернувшись к своим командирам, я приказал: - Ждать меня здесь! Далеко не разбредаться!

Затем подъехал к торговцу и спросил:

- Где я могу найти графа Аззо ди Кастелло?

- Езжайте прямо вон туда, господин, - он показал рукой направление, - и никуда не сворачивайте. Увидите большую шелковую двухцветную палатку. Красный и синий, это цвета графа. Там еще у входа пара часовых стоит. Только если вы наниматься, господин, то он вряд ли вас возьмет. Дня три тому назад уже приходил отряд, вроде вашего. Отказали....

- Заткни пасть, дурак!

- Извините, господин! Это все мой проклятый длинный язык! Мне в свое время гадалка сказала...!

- Джеффри, за мной!

Невдалеке от указанной палатки я спешился. Оставив на телохранителя свою лошадь, подойдя к часовому, я спросил, не может ли меня принять командующий. Графа на месте не оказалось и мне пришлось ждать. К счастью недолго. Не прошло и десяти минут, как к шатру приблизилась кавалькада, возглавляемая всадником в богатой одежде. Чуть приотстав, его сопровождали два телохранителя в кольчугах. Следом ехала разнородная и яркая группа офицеров, где камзолы с яркой вышивкой и плащи с меховой опушкой перемешались с блестевшими на солнце кольчугами и латами. Впрочем, я только мазнул по ним взглядом, сосредоточив все свое внимание на полководце, о котором столько много слышал. Соскочив с лошади, тот бросил поводья подбежавшему слуге, после чего повернулся ко мне. Пробежав по мне глазами, его взгляд посуровел, а густые черные брови сошлись к переносице. Хмурый вид говорил: живей излагай, с чем пришел или проваливай! Я не стал испытывать его терпения и тут же приступил к делу, ради которого приехал:

- Граф Аззо ди Кастелло?

- Да, это я! А вот ты кто такой?

Его резкий и язвительный тон не предвещал спокойного разговора.

- Эсквайр Томас Фовершэм, господин командующий. Хочу с отрядом своих людей стать под ваши знамена.

- У меня хватает солдат! Если это все, то наш разговор закончен.

Я загодя продумал свою линию в предстоящей беседе, в ходе которой хотел убедить графа в том, что мы ему нужны, но столь жесткая позиция и мгновенный безоговорочный отказ не дали времени собраться с мыслями и привести аргументы в свою пользу: